Фланнери ОКоннор - Царство небесное силою берется
Мальчик так и остался стоять, и в глазах у него по-прежнему отражалось пустое поле, через которое уехал негр. Оно больше не казалось ему пустым. На нем было полно народу. Повсюду, на каждом склоне, сидели расплывчатые фигуры, и, глядя на них, мальчик увидел, как из одной-единственной корзины насытились тьмы. Он долго вглядывался в каждую тень, но никак не мог найти того, кого искал. А потом он увидел его. Старик как раз собрался присесть, прямо на землю. Когда тот уселся и устроился поудобней, мальчик всем телом подался вперед и понял наконец, в чем суть его голода, понял, что его голод ничем не отличается от голода старика и ничто земное не насытит его. Его голод был настолько огромен, что он один мог бы съесть все эти хлеба и рыбы, после того как Господь преумножил их.
Он стоял, весь устремившись вперед, но в надвигавшейся темноте видение тускнело. Спускалась ночь, и постепенно между ней и землей осталась только тонкая красная полоска, а он все стоял и стоял. Голод уже не причинял ему боли. Теперь он волной поднимался в нем сквозь время и тьму, поднимался сквозь столетия, и мальчик знал, что этот, голод пришел к нему вдоль по длинной череде поколений, передаваясь тем, кто был избран, чтобы терпеть его и не дан, ему угаснуть, тем, кто всю жизнь скитался по миру, пришельцам из страны чужой и яростной, где царит безмолвие, разрушить которое можно, только прокричав слово истины. Он чувствовал, как этот голод, берущий начало свое из крови Авеля, поднимается и поглощает его. Он развернулся вокруг своей оси и бросился к лесу, куда снизошло с небес, разрастаясь и пронзая ночь, золотисто-красное огненное дерево, которое, единожды зажженное, готово было раз и навсегда поглотить тьму в одной отчаянной вспышке ослепительного света. У мальчика перехватило дыхание. Он знал, что перед ним тот самый огонь, что окружил Даниила, что вознес Илию над землей и говорил с Моисеем, и что через мгновение он заговорит и с ним. Он пал ниц и, уткнувшись лицом в землю могильного холма, услышал приказ: СТУПАЙ ПРЕДУПРЕДИ ДЕТЕЙ БОЖЬИХ О МИЛОСТИ СКОРОЙ И НЕИЗБЕЖНОЙ. Слова были безмолвны, как семена, которые одно за другим открывались и проросли в его крови.
Когда он наконец поднялся, пылающий куст исчез. Огонь лениво пожирал лес, и там, где над деревьями нависло тяжелое красное облако дыма, время от времени поднимались тонкие языки пламени. Мальчик наклонился, взял горсть земли с могилы деда и размазал ее по лбу. Он постоял еще секунду, а потом, не оглядываясь, двинулся через поле тем же путем, которым ушел Бьюфорд.
К полуночи и дорога, и горящий лес остались у Таруотера за спиной, и он снова вышел на шоссе. Луна, яркая, как бриллиант, низко плыла над полем рядом с ним, то появляясь, то исчезая в клочьях темноты. Время от времени на дорогу прямо перед мальчиком выскакивала его собственная неровная тень, и казалось, что она расчищает ему тропу к цели. Его воспаленные от огня глаза, черные, глубоко запавшие внутрь глазниц, уже, казалось, видели предначертанную ему судьбу, но он упорно продолжал идти вперед, устремив лицо навстречу темному городу, где спали дети Божьи.
