Джон Бакстер - Франция в свое удовольствие. В поисках утраченных вкусов
По иронии у “Кэмп Коффи”, по крайней мере его этикетки, судьба действительно драматическая. Прототипом офицера-шотландца стал генерал-майор сэр Гектор Макдоналд из горного клана Гордонов. Неграмотный сын шотландского фермера, Макдоналд прославился в боях с афганцами, фанатичными суданскими дервишами и, наконец, бурами – южноафриканцами голландско-немецкого происхождения. Крепкое телосложение и лихие усы генерала не давали усомниться в его махровой гетеросексуальности, однако в 1903 году “Нью-Йорк Геральд” опубликовала разоблачение. Раскрылись старые дела, одно связанное с бурским пленником, другое в Бельгии; затем “Бойца Мака” обвинили в “неоднократном преступном нарушении норм морали” со школьниками в железнодорожном вагоне. Предпочтя позору смерть, генерал застрелился в парижском отеле.
Его изображение на этикетке “Кэмпа” осталось. Оно есть и сейчас. Единственное изменение сделано во имя равенства рас: денщик-индус уже не стоит в почтительной позе, а сидит рядом с Макдоналдом, попивая собственный кофе. Если бренд продержится достаточно долго, не исключено, что мы увидим вариант, где смуглая рука пробирается под килт.
Как-то в субботу, в начале двенадцатого ночи, зазвонил телефон.
– Борис, – кратко сообщил чей-то голос.
– Борис?
Не может быть. Я ни разу не видел его у телефона и готов был поклясться, что самым современным средством передачи информации для него осталась перьевая ручка.
– Вам ещё нужен жареный вол?
Неужели он позвонил специально, чтобы посмеяться над моими долгими бесплодными поисками? Это не в его стиле.
– Вы знаете, что да.
– Я нашел одного.
– Вы шутите.
Но я знал, что он не шутит.
– Запишите название: Бюньикур.
Он произнес по буквам, и я записал.
– Что это?
– Деревня в окрестностях Дуэ.
Это в регионе Нор-Па-де-Кале, на самом северо-востоке, у границы с Бельгией. А деревня Кабри в нескольких километрах от границы с Италией – самый юго-восток Франции. В поисках блюд для идеальной трапезы я пересек страну из конца в конец.
– И что там такое?
– Собираются жарить вола.
Наконец-то! А я уже начал подозревать, что никогда этого не увижу.
– Вы уверены? Это не просто говяжий бок? Действительно целый вол?
– В крайнем случае, целый бык. Не знаю, холощеный или нет. А может быть, корова. Это важно?
– Нет-нет, главное, что животное целиком. Потрясающе! Когда начинают?
– В этом-то вся трудность.
– Почему?
– Потому, что начинают сейчас.
Глава 21
Сначала добудьте вола
Игра началась!
Шерлок Холмс (А. Конан-Дойл “Убийство в Эбби-Грейндж”)Следующие полчаса ушли на сборы. Мы с Мари-Доминик попытались что-нибудь разузнать о Бюньикуре. Его скромный и до безобразия неинформативный сайт поведал нам вот что. По переписи 2007 года население деревни составляло 954 человека. Она расположена на высоте 65 метров над уровнем моря и в двух часах езды на востоко-северо-восток от Парижа. Большую часть пути надо ехать по магистрали А1, которая кончается в Кале – портовом городе, откуда можно уехать в Англию на пароме или по туннелю под Ла-Маншем.
Ни слова о жареных волах.
– Странновато, правда? – сказала Мари-Доминик. – Такое событие, и ни единого упоминания.
Я понимал, к чему она клонит. Будь у Бориса страсть к розыгрышам, он вполне мог бы послать нас на охоту за дикими гусями. И чем больше я говорил Мари-Доминик о непоколебимой серьезности Бориса, тем менее убедительно выглядел.
Не питая особых надежд, мы позвонили в мэрию Бюньикура. Трубку не сняли. Даже автоответчика у них не было.
– Это же деревня, – сказал я. – Все новости передаются из уст в уста.
– Почему бы нам не подождать до утра?
– Утром все уже закончится!
Ровно в полночь мы тронулись в путь. Мари-Доминик по-прежнему сомневалась. Пока мы ехали по безлюдным улицам к кольцевой, она попросила:
– Объясни ещё раз, для чего это делают.
– Жарят вола? Ну, Борис сказал, это часть Праздника быка, La Fete du Boeuf. Судя по всему, он проходит каждый год. Праздник в честь… в общем, мяса.
– Французам надо славить мясо? Они и так его славят, каждый день за обедом.
– Очевидно, недостаточно. Кому-то кажется, что их надо подхлестнуть.
– Хм.
Я чувствовал, что в моем голосе слышно волнение, даже паника, и что я не убедил Мари-Доминик. Но она не бросила руль. Наверное, это и есть любовь.
Ночное шоссе во Франции так же призрачно, как повсюду, но любовь французов к порядку, истории и национальным богатствам сопровождает тебя даже вдали от больших городов. Её легкая рука твердо лежит у тебя на плече.
Навигатор время от времени пищал, предупреждая, что нас видит радар. Частые придорожные щиты напоминали, что шины должны быть накачаны, что по мокрой или обледеневшей дороге надо вести осторожно, а уставшему водителю следует отдохнуть. На французских магистралях, хотя все они в частной собственности, есть съезды на живописные площадки – aires. Днем это места для отдыха или пикника, ночью – пристанище дальнобойщиков, где можно остановиться и поспать. Проезжая мимо, мы увидели мельком фуры из Польши и Венгрии, темные силуэты между деревьями, похожие на спящих слонов.
В отличие от государственных дорог Британии, где за сотню километров вы можете не встретить ни одной заправки, уборной или закусочной, платные autoroutes предлагают топливо, фрукты, йогурты, бутерброды, воду, кофе, чай, шоколад, чистые туалеты, а бывает, и душ. На некоторых стоянках есть детские и спортивные площадки. Ничего шумного или непристойного, как в американских фильмах, здесь не найдешь: ни баров, ни музыкальных автоматов, ни бильярда, ни шлюх. Во Франции, особенно вблизи Ла-Манша, водители грузовиков ведут себя как скромные бизнесмены и ночью спят, причем одни. Либо они только что сошли с парома и хотят соснуть, прежде чем помчаться дальше; либо наоборот, берегут силы для утренней поездки в Кале и первого парома на Дувр.
“Впереди развилка, – учительским тоном объявил навигатор. – Приготовьтесь повернуть направо”.
Мари-Доминик перестроилась в правый ряд.
– Что ты вообще знаешь про этого Бориса? – спросила она.
С чего начать? “Поверь, он не заставил бы нас ехать через полстраны без серьезной причины”.
И в тот же миг меня озарила непрошеная мысль: или заставил бы?
Оставив магистраль позади, мы въехали в пятно света вокруг пункта оплаты. Мари-Доминик опустила стекло и сунула в автомат кредитку. В ночной прохладе пахло землей и травой.
Шлагбаум поднялся, мы проскользнули под ним обратно во тьму, но дорога была уже другая – не оплот порядка, как в Париже. Проезжая часть сузилась, с обеих сторон на неё наступали насыпи.
В ноябре 1917 года на этой земле прошла первая в истории танковая атака: британцы двинули 476 единиц новоизобретенной техники против германской пехоты и сокрушили её. Машины без кабин, как будто и не людьми управляемые, со скрежетом продвигались через поле прямиком на окопы; должно быть, солдатам они казались тяжелыми бронированными слизнями из другого, враждебного мира. И вдобавок каждая из этих чудовищных конструкций несла перед собой вязанку веток, которая при необходимости служила мостом через ров.
Мой дед служил в австралийских экспедиционных войсках. Возможно, он как раз был среди пехотинцев, бежавших за цепью атакующих танков. Задача этих солдат состояла в том, чтобы ринуться со штыками на окопы немецких артиллеристов и захватить их орудия. В таких-то боях участвовал мой дед и сделался калекой, непригодным ни к работе, ни к жизни в городе. А для меня его боевые раны – ещё один повод почувствовать свою связь с французской землей.
Через полчаса мы въехали на окраину какого-то селения. По сторонам неосвещенной улицы темнели дома. Свет наших фар выхватил из мрака велосипед, валявшийся у открытых ворот. Сверкнули вытаращенные кошачьи глаза.
– Вот мы и приехали, – сказала Мари-Доминик. – Бюньикур. Париж по меркам Па-де-Кале.
На минуту я запаниковал: неужели Борис действительно разыграл нас?
Но впереди появились огни, ограда и люди.
Если бы мы подъехали со стороны Лилля или Камбре, то увидели бы небольшие фургоны и машины с прицепами, что означало одно: brocante. Когда мы затормозили перед ограждением из стальных труб, навстречу выкатились два фургона, резко повернули на дорогу, ведущую в деревню, и устремились по направлению к церкви на вершине холма.
Машины пропускал человек в пуховике и кепке. В уголке его рта тлела сигарета. Я опустил стекло.
– La Fete du Boeuf?
– Le boeuf en broche?
Бык на вертеле! Похоже, я нашел то, что искал.
– Именно!
– Это за церковью. На футбольном поле, с другой стороны холма. Мимо не проедете.
Человек посмотрел на часы.
– Могут начать в любой момент.
