Иэн Бэнкс - Мост
Изнасиловал? Какая наглость! В суд подам! (И хрен пришьешь, Джемима. Да я сам тебя пришью. Нет, простите, это не смешно, но в натуре! Что вы себе, распронахер, позволяете, а?)
Для меня это никогда ничего не значило. Наверное, и для нее. Она, знаете ли, несмотря на всю свою ученость, была женщиной прямой, если не сказать буквальной. Да-да. И не только буквальной, но еще и знаковой. Как-то раз я ей об этом сказал, и она смеялась. И мы в этом разобрались. Сейчас покажу.
За каждым коленом есть буква Н. Перекрестие межъягодичной щели со складкой под ягодицами — чем не +? Ее ноздри — это , (надеюсь, я вас еще не совсем запутал), талия — )(, а самое интересное место смахивает на V (вид спереди) и ! (вид снизу). Тут она, понятное дело, все это переварила и добавила, что еще у нее есть : и регулярные . (но это, впрочем, не знаки, а каламбуры; я уже говорил, что она буквальная женщина). Не суть; но, завидев !, я сделал I (а она — О).
Ну да ладно, хватит об этом. Поехали дальше. Вр-р-р, вр-р-р… Снова — часть машины; загрузились, удолбались и полетели (Ми-и-мя-а-у, ми-и-мя-а-у?.. Джимми, никогда не торгуй мороженым на такой скорости. Мне бутерброд с джемом, пожалуйста. И чтоб малины побольше). Вот смеху-то будет, если навернемся! Надеюсь, не через мост (ой, Харон, ты уж извини, но на дорогах сейчас такие пробки…). Не знаю, может, я уже покойник, а может, это просто они так думают. Трудно сказать (ничего трудного), я тут, типа, потерял ориентацию. Все маленько травматично (травм… травма? Опять — буквы и ни во что не складываются. Ре… волю… поллю… ция… Ля-ля-ля, бля-бля-бля…
(что он городит?
«бля-бля-бля»
да? похоже, на поправку идет).
Вы б на меня, типа, раньше позырили. Впечатляющий был чувак. Ну так мне казалось. Пламенный реполлюционер. Стойкий как i (да ладно вам если можно иметь римский нос почему нельзя иметь римский хрен и не надо меня доставать учтите я нездоров). Вот так-то.
Как она пищит, зараза! Мог бы и догадаться. Рассказ о моей долбаной жизни. Нет на свете ни хера справедливости (вообще-то есть, да как обрушится градом с земного нимбосвода; хаотично, с эпизодическими то наводнениями, то засухами на десятилетия кряду).
Ну так где я на этот раз остановился? Ага, мы в машине, прекрасно в нее вмонтированы и шпарим по трассе. Будем надеяться, шпарим не через сами знаете что. Это мне напоминает одну историю… Совершенно заурядную историю, без каких-нибудь там наворотов, без стрельбы и сумасшедших погонь (извините, коли разочаровал). Если вас интересует мое честное мнение, то и не история это, скорее уж биография с географией… И тем не менее…
Она получила
да погоди, сынок, дай вступленье-то закончу; угомонись, а? Господи Исусе, уж и договорить не дадут…
Она получила
и ты козел щас получишь если не заткнешь Джимми свое
Она получила степень
с микрофоном проблемы? да? Не слыхать меня ни хрена, что ли?
Она
ну получила она степень, получила. Валяй, вперед и с песней; не стоит благодарности. Блин, нельзя же быть таким впечат…
Она получила вожделенную степень и буквы после своей фамилии, а он немножко постебался над ее новой профессией и отыскал в ее облике новые символы. Из комнаты на Сайеннес-роуд он переселился в квартирку в Кэнонмиллзе. Андреа подолгу жила у него, но оставила за собой квартиру на Камли-бэнк. Там поселилась Шона, кузина из Инвернесса, пока училась на преподавательницу физкультуры в Крамоне, городе, откуда вышел род Андреа.
На каникулах ему приходилось по-прежнему работать, а она отдыхала за границей с семьей и друзьями, чем будила в нем и ревность, и зависть. Но потом они снова встречались, и все шло как раньше. И однажды (он так и не сумел вспомнить, когда именно) ему начало казаться, что их отношения способны перерасти в нечто посерьезнее череды коротких встреч. Родилась даже мыслишка, не предложить ли Андреа оформить брак. Но какая-то гордость не позволила ему пойти на такую уступку государству, уже не говоря о Церкви. Да и кому вообще нужен этот официоз? Главное то, что у них в сердцах или, скорее, в мозгах, а не в какой-нибудь книге актов гражданского состояния. Да к тому же Андреа, вероятнее всего, ответила бы отказом. Он понимал, что не стоит питать иллюзий.
По его мнению, они были уже экс-хиппи. Хотя являлись ли они когда-нибудь настоящими хиппи, это еще вопрос. Поколение цветов… что ж, люди выбирают афоризмы на свой вкус — завяло, пошло в семена, отцвело… Он как-то высказался, что проблема в усталости лепестков.
Она усердно училась, ради хороших выпускных отметок, а он получил диплом лишь спустя год после того, как она закончила аспирантуру. На праздниках она гостила у знакомых в других краях Шотландии, в Англии и Париже, а каникулы проводила в Штатах, странах Европы и Советском Союзе. Она восстановила связи с давними эдинбургскими приятелями. Она стряпала ему, когда он учился, навещала мать, иногда играла в гольф со своим отцом — вполне здравомыслящим и легким в общении человеком, как выяснилось, — и читала романы на французском.
Из СССР она вернулась с твердым намерением изучать Россию. Приезжая на квартиру, он иногда заставал ее за чтением беллетристики и учебников с курьезным кириллическим алфавитом, половина букв которого казались знакомыми. Она хмурила лоб, карандаш застывал над блокнотом. Затем она недоверчиво смотрела на часы и долго извинялась, что ничего ему не приготовила. А он отвечал: «Не говори ерунды» — и сам шел к кухонной плите.
День торжественного вручения дипломов он пропустил, так как отлеживался в «Ройал инфёрмэри» — ему вырезали аппендицит. Однако его мать и отец отправились на церемонию — услышать, как прозвучит его фамилия. С ним рядом была Андреа, и они отлично провели время. Когда пришли родители, он поразился тому, что с Андреа они разговаривают как старые друзья, — и покраснел при мысли о том, что раньше краснел за них.
Стюарт Маки познакомился с Шоной, кузиной из Инвернесса, и они поженились в первый год учебы Стюарта в аспирантуре. Он был шафером Стюарта, Андреа — подружкой жениха. Оба произносили тосты. Он лучше подготовился, но у нее лучше получилось. Он сидел и глядел, а она стояла и говорила. И тогда он понял, как сильно любит ее, как восхищается ею. Он даже смутно чувствовал, что гордится ею, хоть это, наверное, было не правильно. Она села под бурные аплодисменты, он поднял в ее честь бокал. Она подмигнула.
Через несколько месяцев она сказала, что собирается в Париж — изучать русский. Он подумал, что это шутка. Он тогда все еще искал работу. Были туманные идеи поехать вместе с ней, пройти ускоренный курс французского и подыскать какое-нибудь поприще, но тут ему предложили неплохое местечко в фирме, проектировавшей электростанции, так что пришлось согласиться. «Три года, — сказала она ему. — Всего-то навсего три года». «Всего-то навсего?» — спросил он. Она пыталась его соблазнить, мол, будем вместе проводить в Париже выходные и праздники, но он решил, что это вряд ли осуществимо.
Он был беспомощен, а она ясно видела свои цели.
Провожать ее в аэропорт он не поехал, зато вечером накануне отлета они побывали за мостом, в Файфе; доехали до Куросса и посидели в прибрежном ресторанчике. Ездили на его машине — он купил в кредит маленький новый «БМВ». Ужин прошел не слишком гладко. Он перебрал вина, она же к спиртному не притронулась — завтра предстояло лететь. Путешествовать воздухом она любила, всегда брала место у иллюминатора. Поэтому обратно машину вела она. Он по пути уснул.
Проснувшись, он сначала решил, что они вернулись в Кэнонмиллз или к ее старому дому на Камли-бэнк. Но огни мерцали слишком далеко, до огней была миля темной воды. Прежде чем она выключила фары, он мельком увидел что-то огромное, нависающее над ними. И массивное, и эфемерное одновременно.
— Блин… куда нас черти занесли? — спросил он, протирая глаза и озираясь. Она вышла из машины.
— Норт-Куинсферри. Выходи, посмотришь на мост, — сказала, оправляя жакет.
Он недовольно оглядывался. К ночи похолодало, да и дождик накрапывал.
— Давай, — позвала она. — Мозги проветришь.
— Так это и шпалер долбаный может сделать, — пробормотал он, выходя из машины.
Они прошли мимо знаков, предупреждающих о том, что с моста могут падать предметы, и мимо других, гласивших, что далее проход воспрещен — частная территория, и добрались до щебенчатого разворотного кольца, до каких-то старых домов, до низких, скользких, заросших травой и утесником скал. До круглого гранитного быка железнодорожного моста. Ветер принес водяную пыль, и его пробрала дрожь. Он поднял взгляд на гигантское сооружение, в чьем железном костяке завывал ветер. У ближайших скал на берегу залива Ферт-оф-Форт негромко плескались волны, и в темноте неторопливо мигали справа и слева огни бакенов. Андреа взяла его за руку. Выше по течению был автомобильный мост — высокая паутина света и далекий фоновый рокот.
