Ирина Горюнова - Странная женщина (сборник)
Нечто в том же духе, хотя и в других выражениях сказала Варе и её лучшая подруга Катя. «Дроздова, ну какой ВГИК, я тебя умоляю?! Всё это мечты, а в реальности – закончишь, а дальше что? Пополнишь армию безработных режиссёров?! И с чего ты взяла, что у тебя, извините, талант и призвание? Варь, хочешь, я тебе как человек с большим жизненным опытом дам совет? Не хочешь? А я всё равно дам. Тебе, Дроздова, замуж пора, тем более что твой-то – завидный жених! Замри и не выдыхай от счастья! Иди за него, пока зовёт, и сделай ставку на тихое семейное счастье. Кстати, помяни моё слово – он не поймет твоих творческих метаний».
Не иначе Катя и впрямь обладала большим жизненным опытом, потому что она оказалась права – серьёзный мужчина, за которого Варя в ту пору собиралась замуж, творческих исканий своей девушки не одобрил. Варин красивый и самоуверенный избранник сказал, что всё это глупость и блажь. «Варя, алё, тебе тридцать. Извини, конечно, я понимаю, что невежливо напоминать женщине про её возраст, но в этом возрасте уже поздно менять жизнь. И потом, женщина-режиссёр – это как-то странно. Много ты их видела?! То-то!» Варя вздохнула: какой он всё-таки красивый и самоуверенный! И заметила, что, с её точки зрения, скорее странно заниматься делом, которое ты не любишь, странно жить без мечты и тем более странно давать такие категоричные советы другому человеку, в особенности если ты ни черта о нём не знаешь.
Тогда Варин любимый мужчина уточнил:
– Что тебе надо от жизни, Дроздова?
Варя пожала плечами:
– Жизни. В смысле, ощущения, что я проживаю свою жизнь, а не чужую, понимаешь?
– Не понимаю, – сказал её серьёзный мужчина, – тебя в принципе сложно понять, ты странная.
Варя усмехнулась: о! хорошее слово – странная. Главное, ничего не объясняет. Вообще ничего! И, в конце концов, что такое эта ваша усредненная норма?!
Непонимание и стало причиной их разрыва. Впрочем, особенной мелодрамы не вышло, казалось, что и Варя, и её жених восприняли их расставание спокойно – ну встретились люди, потом расстались, что здесь такого? Серьёзный мужчина вообще в голову не брал – вскоре после разрыва с Варей переключился на Варину подругу – ту самую Катю с большим жизненным опытом и большим бюстом. И всё – минус любимый мужчина, минус подруга, что остаётся? Ты сама. Это не мало. Проехали. Живём дальше. Вот разве что после этой истории Варя стала смотреть ещё больше фильмов; кино – как уход от реальности, кино – как альтернативная и куда более совершенная реальность или вообще способ её менять.
Зато теперь Варю ничто не отвлекало от её мечты, и поскольку мечта требовала служить ей и изо всех сил идти ей навстречу, Варя стала готовить себя к будущей профессии, тем более что её новая работа – продавец-консультант в магазине электроники с удобным графиком «день работаешь, два отдыхаешь» – отнимала у неё куда меньше времени, чем прежняя работа в рекламном агентстве. За два года Варя пересмотрела весь золотой фонд кинематографа, перечитала книги по киномастерству, прослушала множество лекций маститых кинорежиссёров, но главное – всё это время она искала историю для своего будущего фильма: объёмную, сложную, трагическую, смешную, с обнажённым нервом, с ощущением жизни на кончиках пальцев. И если бы такая история появилась, Варя бы сразу отправилась снимать фильм (за неимением камеры пока хотя бы просто на камеру телефона).
В поисках своей истории Варя бродила по городу, собирая ритмы, вкусы, настроения, осколки, картинки в единую мозаику жизни. Иглы соборов, прошивающие жемчужное небо, глухие дворы-колодцы, петербургские чудаки (ни в одном городе мира нет такого количества чудаков и сумасшедших), бродяги, старушки, серьёзные мужчины с кейсами, ослепительно прекрасные дамы, гордо прячущие красоту за стёклами дорогих машин, туристы, уличный музыкант дядя Миша (его в этом городе знает каждый!), реки, каналы, разъеденные временем ржавые крыши, сюда же – в это разноцветье – дворцы и памятники; и вот – мозаика складывалась, выстраивалась единая картина большого города со всем прекрасным и ужасным, что в нём есть, с его энергией, величием, тайнами, с его угрюмой тоской. Всё-всё – до последнего атланта и льва – Варя старалась собрать в альбом своих впечатлений, чтобы однажды сложить их в одну историю, которая могла бы случиться только в этом городе.
Из сегодняшнего вечернего парка она добавила в свой странный альбом образ нездешней пары; ангелы прошуршали плащами и исчезли в глубине парка. Варя подошла к пруду. Небо уже взрывал закат такой невероятной красоты, словно бы свет в этом кадре ставил лучший оператор на свете; верхушки сосен плыли в алом, пунцовом море, и пруд наливался тревожным красным пламенем. И этот закат, и летний вечер тоже были сценами из удивительного, придуманного кем-то фильма.
Варя закрылась у себя в комнате, чтобы, как всегда, провести вечер за просмотром очередного киношедевра; рюмка текилы и кружок лимона удачно дополняли выбранный ею мексиканский артхаусный фильм – жёсткий и честный, без всякого намека на слащавый третий акт в финале. Надо сказать, что все фильмы будущий режиссёр Дроздова делит на трёхактные и двухактные, при этом настоящие – артхаусные фильмы, по её мнению, состоят строго из двух актов. Варя считает, что третий акт – в виде присобаченного ко второму приторному хеппи-энду – делает фильм низкопробным и массовым, и презирает всякий «счастливый финал» – развесистую клюкву в сахаре – за неправдоподобность и фальшь. Она-то сама смотрит и в будущем сбирается снимать только фестивальное, глубокое, умное кино, а не ту сериальную муть, что крутят по ТВ.
Мексиканский фильм заканчивался, трагедия, которую главный герой с первых кадров носил в себе, как косточку диковинного плода, вызревала, намечался неотвратимый трагический финал; Варя чувствовала, что к горечи текилы уже примешивается солоноватый вкус слёз, и в этот самый неподходящий миг реальность ворвалась в комнату в обличье мамы Любы.
– Варвара, надо поговорить…
Варя нехотя поставила фильм на паузу. Мать присела на диван рядом с ней – волосы завиты как у барана, частокол густо накрашенных ресниц, кукольная розовая помада… Бедная мама Люба – увядшая маленькая девочка.
– Ну что ты все время смотришь эти киношки? – вздохнула мама Люба.
Варя промолчала, не имея желания разговаривать. Мама Люба обиженно поджала розовые губы:
– Малахольная ты, Варька! Всё-таки в жизни есть что-то помимо кино! Надо жить реальной жизнью!
Варя пожала плечами – а что такого есть в «реальной жизни», кроме кинематографа, на что имело бы смысл тратить время? Вот её близкие распоряжаются своей жизнью весьма своеобразно: брат тратит её на Интернет, мать – на телевидение и шмотки. И то и другое Варе неинтересно. Когда-то она пробовала погрузиться в Интернет, вести собственный блог в социальной сети, но не смогла преодолеть комплексы. Она не понимала, откуда люди берут темы для постов, потому что у неё с этим сразу возникла проблема, ей казалось, что ни её посты, ни она сама, ни её жизнь ни-ко-му не интересны («и это так, Дроздова, давай смотреть правде в глаза!»). Какое-то время Варя утверждалась в собственной незначительности, а потом стёрла свои аккаунты в пыль и с тех пор Интернетом пользовалась весьма редко. Вариант матери – шопоголизм – ей тоже не подходит (ей вообще по барабану, во что одеваться), а телевизор она не смотрит уже несколько лет. Итак, Интернет и ТВ исключаем, и что остаётся? Мечта! В человеке должна жить мечта. Прорастать как цветок. А если в человеке нет этого цветка, он с годами рискует озлобиться на весь мир, как соседка Тамара, или потеряться, как мама Люба со Славиком.
– Я про личную жизнь! – пояснила мама Люба, переживающая за незамужнюю дочь.
Варя пожала плечами – все закончилось два года назад, и незачем бередить старые раны. Просто её личная история оказалась двухактной, без хеппи-энда, ну так что с того? Жизнь это вам не индийское кино, где в финале все находят друг друга, поют и танцуют. Варя не стала говорить матери, что творчество осталось для неё единственным не скомпрометировавшим себя смыслом, и пробурчала, что у неё все нормально – не стоит беспокоиться. Мама Люба горестно покачала головой, дескать, ничего нормального – одни сплошные странности. У Вари не было желания продолжать этот бессмысленный разговор. Она поднялась с дивана, подошла к окну. По двору ходил её недавний знакомец – очкастый парень со страшной собакой. Собака была при нём.
– Ты не знаешь, этот красавец из какой квартиры? – спросила Варя. – Случайно, не над нами живёт?
Мать выглянула в окно:
– Нет. Этот с девятого этажа. Со Славиком в одном классе учился, Гаврилой зовут.
– А чем он занимается? – без особого интереса поинтересовалась Варя.
– Он – художник-реставратор в каком-то музее. Кстати, хороший, умный парень. Мне кажется, вы с ним чем-то похожи.
