KnigaRead.com/

Джулиан Барнс - Метроленд

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Джулиан Барнс, "Метроленд" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— На моем жалованье «Харлоу Тьюсон» явно не обанкротится.

— Мы тоже, есть у меня подозрение. Вот, возьми мою визитку. — Он протянул мне визитную карточку с претенциозными тюльпанчиками, обвивающими его инициалы. — Позвони, если надумаешь.

Я кивнул. Обед подходил к концу. Уже подали сыр, кофе и бренди (годный только на то, чтобы подливать его в кофе). Полковник Баркер поднялся, и я вдруг вспомнил, что у него была привычка больно крутить тебе уши, если ты допускал ошибку в спряжении глаголов. Но теперь, когда он стоял во главе стола, дожидаясь, пока бывшие ученики умолкнут, и отблески света плясали у него на медали, я подумал, что он уже никогда не будет для нас страшным. Он превратился во вполне безобидного старика, которому ты уступаешь место в общественном транспорте.

— Джентльмены, — начал он, — я собирался сказать «мальчики», но вы давно уже не мальчишки, большинство из вас выше меня чуть ли не на голову… джентльмены, каждый раз, когда я встречаю своих бывших учеников на таких вот обедах, я думаю, что все далеко не так плохо, как пытаются нас уверить газетчики. Я правда так думаю. За сегодняшний вечер я переговорил со многими из вас и могу сказать без ложного пафоса, что Школа вправе гордится вами. (Звон столовых приборов, топот ног — все это было похоже на объявление об участии школьной спортивной команды в каком-нибудь городском первенстве.) Я знаю, теперь это модно: унижать и позорить все, что на протяжении долгих лет считалось правильным. Но я человек старомодный и не следую моде. Я считаю, что если что-то на протяжении долгих лет считалось правильным, то исключительно потому, что оно ХОРОШЕЕ. (Снова топот и звон.) Я не буду занимать ваше время и талдычить о том, что я думаю. Скажу только одно. Когда вы станете старыми, как я (крики: «Не верим, никакой вы не старый»; Баркер улыбнулся; его голос приобрел этакую сердечную хрипотцу), вы поймете, что я сейчас чувствую. Сколько таких вот учеников прошло через мои руки — могучая река из мальчишек, которая впадает в море взросления. А мы, учителя, чем-то похожи на смотрителей шлюзов. Мы смотрим за состоянием берегов, мы делаем так, чтобы река текла без преград, иной раз (он вдруг стал очень серьезным) нам приходится прыгать в воду и вытаскивать утопающих. И хотя временами на воде появляется рябь, мы твердо знаем, что в конечном итоге эта река дотечет до моря. И сегодня я удостоверился в том, что мой скромный вклад в ваше взросление и воспитание не пропал даром. Смотритель шлюза может спокойно уйти на пенсию — ему есть чем гордиться. Хочу сказать вам: спасибо. А теперь говорливый старик умолкает, так что вы пейте свой кофе спокойно.

Домой я приехал немного пьяным (мы с Тимом зашли в буфет на станции Бейкер-стрит и выпили там по парочке, насмехаясь над проникновенной речью Баркера), но довольным и радостным. Марион уже легла, но не спала, а читала книжку — монументальную биографию Блумсбери. Огромный том давил ей на живот, как пресс-папье. Я снял ботинки, забрался на кровать и положил руку на грудь Марион.

— Забыл уже, как они выглядят, — улыбнулся я.

— Отсюда вывод: ты пьян, — отозвалась она, но без всякого недовольства или упрека.

Я убрал руку, оттянул ворот рубашки Марион, дунул туда и внимательно посмотрел.

— Сейчас проверим. Если соски сейчас позеленеют… Ага, точно позеленели. Ты, как всегда, права, любовь моя. Ты, как всегда, права. А мне… — я встал на колени и ласково посмотрел на нее, — …мне предложили работу. И знаешь кто? Лей Отвисшее Яйцо.

— Кто? — Марион убрала мою руку со своей груди, куда она (рука, я имею в виду) упорно подбиралась. — Кто?!

— Отвисшее Яйцо, так мы его называли в школе, — начал я тоном капризной знаменитости, у которой берут интервью, — потому что, когда мы ходили купаться, а купались мы голыми, до самого выпускного класса, я имею в виду, что в шестом классе мы уже не ходили купаться, но до этого часто ходили и все время купались голыми, и у Лея, я как сейчас помню, и все из нашего выпуска помнят, если не веришь, можешь позвонить Пенни, он подтвердит, так вот, у Лея одно яйцо было ниже другого на два с половиной дюйма… может быть, я не так запомнил, но я уверен, что на два с половиной, не меньше… В то время как раз вошли в моду штиблеты с резинкой, и мы с ребятами шутили, что Отвисшее Яйцо — единственный человек на свете, у кого мошонка с резинкой. И вот теперь Отвисшее Яйцо предлагает мне работу. Я не понимаю. У меня что, нет работы?!

Пока я произносил свою вдохновенную речь, я умудрился запустить руку под одеяло и забраться под ночную рубашку Марион уже с другой стороны.

— Какую работу?

Но тут я добрался рукой до места, которое было достойной заменой — если не лучше — другого места, откуда она так упорно стряхивала другую мою руку.

— Какую работу?! — переспросил я, слегка озадаченный.

6. Взаимосвязи

«Так вот это оно и есть? То, ради чего стоит жить?» — спросил Тони тогда в саду, обводя взглядом мои овощные грядки. Я ничего не ответил; не хотел, чтобы кто-то еще лез в мои самоуничижительные попреки себе самому. Друзья нужны не для этого. Когда я надраиваю машину на подъездной дорожке к дому и кто-нибудь полузнакомый проходит мимо, и улыбается, и одобрительно тычет тростью на густые заросли плюща, не думайте, что я не слышу внутренний голос, который живет в каждом из нас — в самых глубинах сознания: тот самый, который прекрасно устроился, и все у него замечательно, и он всем доволен, но кто-то другой — кто-то, кто тоже ты или когда-то был тобой, — до сих пор мчит на санях сквозь березовый лес в России, и за ним по пятам бегут волки. По субботам, после обеда, когда я вывожу из сарая газонокосилку и принимаюсь косить лужайку перед домом — вперед, замедление, остановка, разворот и опять вперед, аккуратными ровными полосами, — не думайте, что я уже не в состоянии процитировать Малларме.

Но к чему побуждают все эти жалобы, кроме как к бесполезным преувеличениям и измене собственному характеру? Что они дают, кроме полной дезориентации и потери любви? К чему бросаться в крайности; какой в этом шик?! И почему, поддавшись обманчивому соблазну совершать поступки, мы испытываем стойкое ощущение вины? Рембо уехал в Каир, и что он писал своей матери? «La vie d'ici m'ennuie et coûte trop».[145] А что касается саней и волков: нет ни одного достоверного случая, когда волки нападали бы на людей. Ни одного. По всему миру. Нельзя доверяться красивым метафорам.

Я бы назвал себя счастливым; и если я иногда порываюсь кого-нибудь поучать, то исключительно из сдержанного волнения, а не из гордости. Я нередко задаюсь вопросом, почему в наше время так презирают счастье; почему его так легко и небрежно путают с удобством или самоуспокоенностью; почему его считают злейшим врагом социального — и даже технического — прогресса. Часто бывает, что, обретая счастье, люди отказываются в него верить; или пренебрегают им, считая, что это всего лишь удачное стечение обстоятельств: чуточку тут, чуточку там, на клумбе зацвел цветочек. Не достижение, а просто счастливый случай.

A noir, Е blanc, I rouge…?[146] Надо платить по счетам, как говорит Оден.

Вчера ночью Эми проснулась и принялась тихонько кряхтеть. Марион тут же зашевелилась, но я погладил ее по плечу, и она снова заснула.

— Спи, я сам посмотрю.

Я встал с постели и пошел к двери, которую мы всегда оставляем открытой, чтобы слышать, если Эми проснется. Мне было сонно и тепло: хорошо, что у нас повсюду лежат ковры, что в доме центральное отопление и двойные рамы на окнах. Мне стало чуть ли не стыдно за такую изнеженность и любовь к комфорту; но потом я подумал — а почему мне должно быть стыдно?!

Когда я добрался до комнаты Эми, она успокоилась и замолчала. Я немного встревожился. Я боюсь за нее, когда она кричит. И когда молчит, тоже боюсь. Может, именно поэтому ты мысленно восхваляешь центральное отопление.

Но она дышала нормально и лежала вполне удобно. Я машинально поправил ее одеяльце и спустился вниз; спать расхотелось совсем. В гостиной я вытряхнул пепельницу и пододвинул диван к стене, небрежно подтолкнув его босой ногой (и усмехнувшись про себя: спасибо колесикам в ножках). Потом прошел в коридор, взглянул на решетчатый почтовый ящик на двери («Комната 101», так я всегда называл его про себя) и пошел на кухню. Босым ногам было тепло на пробковой плитке — даже теплее, чем на ковре. Я взгромоздился на барный табурет — с высокими ножками и низкой спинкой — и, легонько покачиваясь на двух ножках, по-хозяйски огляделся.

Оранжевый свет уличного фонаря, сочившийся сквозь молодые ели в передней части сада, мягко освещал прихожую, кухню и спальню Эми. Ей нравился этот спокойный ночной свет; и она засыпает гораздо лучше, когда шторы раздвинуты. Если она просыпается ночью и в комнате нет этого оранжевого свечения (фонарь автоматически выключается в два часа ночи), она капризничает и плачет.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*