Сара Уотерс - Ночной дозор
– Да ладно, берите.
– Спасибо.
Склонившись, они вместе прикурили и сощурились от дыма. Непроизвольно Хелен коснулась руки Джулии.
– У вас костяшки расцарапаны.
Джулия посмотрела на пальцы.
– Точно. Наверное, битым стеклом. – Она пососала ссадины. – Утром пришлось забираться в дом через окошко над дверью.
– Боже мой, прямо как Оливер Твист!
– Да, похоже.
– А это законно?
– Можно считать. У нас с отцом что-то вроде особого разрешения. Если дом пуст и нет ключей, можем входить любым способом. Работенка грязная и вовсе не такая интересная, как выглядит: полный разгром в комнатах, изодранные ковры, расколотые зеркала. Да еще эти помпы – от воды сажа превращается в слякоть. В прошлом месяце я видела дома, где все обледенело: диваны, скатерти и прочее. Или же все сгорает. Если зажигалка упадет на крышу, может аккуратненько прожечь дом насквозь – стоишь в подвале и видишь небо... По мне, так еще хуже, нежели бы дом разнесло в клочья, – все равно что жить с раковой опухолью.
– А страшно? – спросила Хелен, увлеченная рассказом. – Я бы, наверное, испугалась.
– Жутковато. Всегда есть шанс с кем-нибудь повстречаться – скажем, с мародером, который забрался тем же путем. Или с хулиганьем. Кое-где стены исписаны похабщиной; жалко хозяев, когда вернутся. И потом, некоторые дома вовсе не брошены. Вот у отца недавно был случай: прошел по всем комнатам, осмотрел повреждения и вдруг в самой последней комнате видит, что на кровати под изодранным балдахином спит седая древняя старуха в желтой ночной рубашке.
Хелен живо представила сцену и завороженно спросила:
– И что он сделал?
– Ничего – тихонько вышел, а потом уведомил караульного. Тот сказал, что к старухе приходит девочка – готовит и разжигает камин; бабке девяносто три года, ее невозможно уговорить, чтобы при налете спускалась в убежище. Помнит принца Альберта и королеву Викторию, которые однажды в карете проезжали по Гайд-парку.
Солнце то скрывалось, то выглядывало из облаков. Вот оно разгорелось, и Джулия прикрылась рукой, как прежде – книгой; потом солнце стало просто ослепительным, и она смолкла, закрыла глаза и запрокинула голову.
«Как она хороша!» – вдруг подумала Хелен, забыв историю о старухе; солнце освещало Джулию, точно прожектор, и синева комбинезона с курткой оттеняла смуглое лицо с темными ресницами и аккуратными стрельчатыми бровями; волосы ее были убраны под тюрбан, и потому ясно читалась изящная линия шеи и подбородка. Рот приоткрыт. Губы полные, чуть припухлые, зубы слегка неровные. Но даже это казалось прекрасным – так бывает, что маленький изъян непостижимо делает лицо красивее, чем абсолютная безупречность.
«Неудивительно, что Кей тебя любила», – подумала Хелен в тревожащем сумбуре чувств – зависти, восхищения и легкого замирания сердца.
Только это и связывало их с Джулией. Ведь они даже не подруги. Джулия была подругой Кей, как Микки... Хотя нет, совсем не как Микки, потому что не заглядывала к ним домой, не ходила с ними в пивную или на вечеринку. Не скажешь, что она открыта и проста. В ней какая-то загадочность, какое-то очарование, думала Хелен.
Загадочность и очарование она почувствовала сразу. «Тебе надо познакомиться с Джулией, – часто говорила Кей, когда Хелен к ней переехала. – Я ужасно хочу, чтобы вы встретились». Но всегда что-то мешало: Джулия занята, Джулия пишет, у Джулии невероятный распорядок дня, застать ее невозможно. С год назад они наконец случайно столкнулись у театра после спектакля – надо же! – «Веселенькое привидение». Джулия была пугающе красива, очаровательна и отстранена; с первого взгляда Хелен все поняла, заметив неловкость и некоторую суетливость Кей, когда та их знакомила.
Позже вечером Хелен спросила:
– Что у тебя было с Джулией?
Кей сразу напряглась.
– Ничего, – сказала она.
– Ничего?
– Ну такая... нелюбовь, только и всего. Сто лет назад.
– Ты ее любила, – в лоб сказала Хелен.
Кей рассмеялась, но покраснела, что бывало с ней редко:
– Слушай, давай сменим тему!
Лишь этот румянец смущения и связывал Хелен с Джулией – странная связь, если вдуматься.
Улыбаясь, Джулия наклонила голову. Ярдах в пятидесяти находилась станция «Марилебон», и сквозь уличный шум прорывались звуки железной дороги: гудок паровоза, шипенье пара. Джулия открыла глаза.
– Я люблю этот звук.
– Я тоже, – сказала Хелен. – Какой-то он праздничный, да? Будто сигнал: вперед на огороды! Сразу хочется уехать из Лондона, хоть ненадолго. – Она погоняла чай на донышке чашки. – Только вряд ли удастся.
– Почему? – взглянула Джулия. – Разве нельзя что-нибудь придумать?
– А куда ехать-то? И потом, эти поезда... Да и Кей в жизни не уговорить. Теперь она работает сверхурочно. Выходной не возьмет, пока дела так плохи.
Джулия докурила сигарету, бросила и растоптала окурок.
– Кей у нас героиня, правда? – сказала она, выдохнув дым. – Молодчина.
Она говорила вроде бы шутливо, но голос был чуть напряжен, а брошенный искоса хитроватый взгляд словно проверял реакцию собеседницы.
Вспомнилось, что однажды сказала Микки: Джулия жаждет восхищения и не потерпит, чтобы кого-то любили больше нее; и еще: она жесткая. «Это верно, ты жесткая», – мелькнула неприязненная мысль. На секунду Хелен вдруг почувствовала себя открытой и беззащитной.
Но странно: незащищенность и даже неприязнь слегка взволновали. Бросив взгляд на гладкое и красивое аристократическое лицо Джулии, Хелен подумала о жемчуге и драгоценностях. Может, жесткость – непременное условие очарования?
Наваждение исчезло, когда Джулия пошевелилась. Хелен скользнула взглядом по ее часам и поняла, как сильно опаздывает.
– Черт! – Сделав пару торопливых затяжек, она бросила окурок в чашку, где он зашипел. – Мне пора.
Допивая чай, Джулия кивнула:
– Я вас провожу.
Быстренько поставив чашки на прилавок, они зашагали к службе Хелен, до которой было ярдов двести.
– Что, ваша мисс Призм устроит взбучку за опоздание? – на ходу спросила Джулия.
– Мисс Чисхолм, – улыбнулась Хелен. – Может.
– Валите все на меня. Скажите – экстренный случай. Мол, я... Что? Лишилась дома и всего имущества?
– Всего? – задумалась Хелен. – Боюсь, это шесть разных отделов. Я могу лишь помочь со ссудой на мелкий ремонт. Насчет восстановительных работ вам следует обратиться к кому-нибудь из комиссии по военному ущербу; впрочем, они скорее всего направят вас обратно к нам. Мисс Линкс – это на четвертом этаже – вероятно, сможет посодействовать с чисткой спасенных вещей: штор, ковров и прочего. Только не забудьте принести счет из химчистки, а также квитанцию, которую получили при подаче заявления... Что такое? Потеряли квитанцию? Ай-ай-ай! Вам нужно получить другую и все начать сначала... Понимаете, это как «змейки и лесенки».29 При этом делается вид, что мы нашли время принять вас в первую очередь.
– Ничего себе работа, – сморщилась Джулия.
– Огорчительно, только и всего. Надеешься что-то изменить. Но вот опять приходят люди, которых расселили три года назад, – их снова разбомбило. Денег нам дают все меньше. А война обходится... сколько там говорили, одиннадцать миллионов в день?
– Меня не спрашивайте. Я бросила читать газеты. Поскольку мир так явно склонен уничтожить себя, я давно решила отойти в сторонку и не мешать.
– Мне бы так, – вздохнула Хелен. – Но в неведении я чувствую себя еще хуже, чем когда знаю все.
Они дошли до муниципалитета и остановились попрощаться у крыльца, по бокам которого восседали два насупленных каменных льва в сером налете пепла. Джулия одного потрепала и рассмеялась.
– Ужасно хочется на него залезть. Как думаете, что на это скажет мисс Чисхолм?
– Полагаю, будет сердечный приступ. До свиданья, Джулия. – Хелен протянула руку. – Больше не лазайте через дверные окошки, ладно?
– Постараюсь. До свиданья, Хелен. Было очень приятно. Ужасное слово, правда?
– Прекрасное слово. И мне было приятно.
– Да? В таком случае, надеюсь, еще свидимся. Или же заставьте Кей как-нибудь привести вас на Макленбург-Сквер. Вместе пообедаем.
– Хорошо, – сказала Хелен. Почему нет, в конце-то концов? Сейчас это казалось просто. – Непременно. – Они разошлись. – И спасибо за чай!
Мисс Чисхолм встретила ее выговором:
– Вас дожидается масса народу, мисс Джинивер.
– Вот как? – ответила Хелен.
Она прошла через кабинет и служебным коридором направилась в туалет, чтобы снять пальто, шляпку и припудриться. Глядя в зеркало, она вновь вспомнила гладкое, красивое лицо Джулии, ее изящную шею, темные глаза, аккуратные брови, полные смущающие губы и неровные зубы.
Открылась дверь, и вошла мисс Линкс:
– Ой, мисс Джинивер, как хорошо, что я вас поймала. Боюсь, у меня весьма печальная новость. У мистера Пайпера из бухгалтерии погибла жена.
