Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
Без каких-либо церемоний обоих убийц, закованных в наручники по рукам и ногам, с брезентовыми мешками на головах загрузили в багажник «Ауди». Со стороны я казался сам себе нереально великим спецагентом по фамилии, начинавшейся на «Б». Панибратски хлопнув по плечу коменданта, я вскочил за руль и под визг шин покинул летное поле. Пронесся через городок и на окраине, перед самым выездом на короткое Чкаловское шоссе, был остановлен нарядом ДПС. Их было двое, и вели они себя странно. Сначала вместо того, чтобы подойти с водительской стороны, обошли машину два или три раза, и один зачем-то заглянул под днище. Все это, должно быть, сильно напоминало провокацию, но я был преступно расслаблен и вообще несерьезно воспринимал происходящее. Знакомство с генералом Петей давно вскружило мне голову, мне казалось, что я всесилен, я свято верил своему фальшивому удостоверению, которое приобретало реальный вес вместе с моей внушительной личиной. Поэтому я нажал кнопку стеклоподъемника и высокомерно спросил инспекторов, в чем дело и что им вообще от меня нужно. Мой тон сразу их разозлил, и старший из них, капитан, похожий на жиголо с тонкими, словно нарисованными фломастером усиками, попросил меня выйти из машины.
– А в чем дело, капитан? – заносчиво спросил я, предвкушая близость своего триумфа и готовясь показать свое удостоверение. – Может, для начала в документы мои заглянете ради любопытства?
Не дожидаясь его ответа, я помахал перед его носом своей ксивой:
– Как старший по званию требую меня не задерживать. Нахожусь при исполнении, – ввернул я засевшие в памяти кинофразы.
Они озадаченно переглянулись. Капитан что-то начал тихо говорить на ухо старлею. Я вскипел:
– Послушайте, вы в своем уме? Мне что, смотреть, как вы тут воркуете? У меня других дел нет?
Они смущенно откозыряли. Капитан жестом показал, что путь свободен. Горделиво вздернув подбородок, я тронулся с места, и патрульная машина очень скоро пропала из виду, а я свернул на шоссе: узенькое, двухрядное, на котором обгон почти постоянно запрещен. Я и не обгонял, мне вполне хватало восьмидесяти километров в час, и мне совсем не нужны были новые неприятности с дорожно-постовой службой.
…Тем временем капитан связался с ГУВД и лично доложил Коваленко о случившемся:
– Там это, мент сам-то был, короче. Подполковник. Ну мы не стали задерживать, короче. Он же мент…
Надо сказать, что «капитан» никаким капитаном не был. Коваленко продолжал использовать братву в своих целях. Услышав про «подполковника», он сперва пришел в замешательство, но это длилось у генерала недолго. Он стал орать, материться, словом, командовать:
– Да он небось такой же самый мент, какой и ты, Бобыря, – назвал Коваленко «капитана» его кликухой, – мне похуй, мент он там или еще кто, мне надо, чтобы чурки из его багажника живыми и невредимыми были на точке. И чем быстрей, тем лучше. Нет, Бобыря, ты понял? Я вам за что плачу-то?
– Так чо делать-то? А то он уехал уже, короче, – спросил тот, кого с первой отсидки звали Бобырей.
– До поста его надо перехватить! – заорал Коваленко. – Хоть на таран идите!
…Позвонил Гера, спросил, все ли нормально. Я ответил, что все в полном порядке, но все же упомянул о патруле, который меня остановил. Геру это сильно напрягло, его голос сделался испуганным, он сказал, что сейчас свяжется с Петром и тот мне перезвонит. В тот момент, когда он мне это говорил, «Ауди» птицей взлетел на пригорок. На последний в своей жизни пригорок. Потому что по встречной полосе прямо на меня с очень приличной скоростью летела патрульная машина, и в какую-то оставшуюся до столкновения секунду я увидел, что за рулем сидит тот самый капитан с совершенно белым лицом, а напарник его, рядом, вцепился обеими руками в переднюю панель.
– А-а-а! – заорал я прямо в телефонную трубку и до отказа вывернул руль влево. Машина пошла юзом, ее закрутило на мокром щебне обочины, подбросило, и «Ауди» упал в кювет. Насыпь в этом месте была пологой, поэтому перевернулся я не много раз. Я помню про три раза. Потом я отключился…
…Думаете, я сейчас буду рассказывать о том, как очнулся в больнице уездного города N весь в гипсе и с ногой, подвешенной к потолку? А вот и нет. Я пришел в себя без всякой посторонней помощи, и случилось это в салоне автомобиля. Я ухитрился так застрять во время кувырканий, что голова моя упиралась в коврик пассажирского места, а левая нога торчала из разбитого стекла водительской дверцы. Собственно, стекол в машине вообще не осталось, так как крыша надо мной была сильно приплюснута и попросту выдавила их все. Я пошевелился: ничего не болит, сделал попытку встать, как обычно, но меня словно лавой обожгла боль в пояснице. Я вспомнил про старого доктора с иглами, я вспомнил еврея по фамилии Цыпин – мага китайской медицины, и спина перестала меня занимать. Он меня починит. Я пошевелил всеми конечностями и понял, что они целы. Кое-как я выполз наружу, встал и осмотрелся. Патрульной машины, почти протаранившей меня, нигде не было видно, багажник «Ауди» был открыт, и был он пуст.
На обочине скопилось несколько зевак. Они делали свои предположения о количестве промилле алкоголя в моей крови. Пистолет все еще находился под сиденьем искореженной машины, и я достал его и немного пострелял в сторону этих спорщиков. Тех как ветром сдуло. Бутафорское удостоверение также было при мне. Если рассуждать в целом, то я очень легко отделался. Это если в целом. А если углубиться в частности, то мне конец, ведь я провалил всю операцию. Хромая, подволакивая ногу и страшно матерясь, я вышел на шоссе, поймал попутку и поехал в Москву. Все, чего я хотел, – это попасть в свою собственную квартиру, под крыло к моей теплой женщине. Мне было больно, стыдно и мерзко. Под крыло было нельзя, ведь моя почти рок-н-ролльная жизнь исключает оседлость. Оставалась койка в берлоге Вереща и невообразимый кошмар от встречи с моими нанимателями. Я был на грани истерики и всерьез подумывал пустить себе пулю в рот.
Do it yourself, или Порно и религия, как они есть
XXX – глава. Только для тех, кому исполнилось 18 лет
1
Я никого не видел и не слышал три дня. Я не вставал с кровати, не смотрел телевизор, я вообще вел амебный образ жизни, и даже Верещ не беспокоил меня. Мне вообще показалось, что он куда-то съехал, потому что в берлоге не слышалось ни ветерка, ни звука. Телефон молчал, а я очень хотел позвонить своим детям, по которым соскучился до крепкой мужской слезы, оставляющей на трехдневной щетине след улитки.
Утром четвертого дня (кажется, это была пятница) раздался оглушительный стук в дверь, и я решил, что меня пришли убивать. Корчась от болей в пояснице, с пистолетом в руке, я пошел открывать. В перископе дверного глазка я увидел Кленовского и с облегчением перевел дух.
