Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
— Тогда почему вы здесь живете? — с юношеской логикой спросил Рудольф.
— Я обречен, — ответил Бойлан мелодраматичным тоном. — Я прикован к этой скале, и орел клюет мою печень. Ты знаешь, откуда этот образ?
— Прометей.
— Скажите пожалуйста! Вы что, проходили это в школе?
— Да. — Ему хотелось добавить: «Я еще и не то знаю, мистер».
— Бойтесь семейного могущества! — воскликнул Бойлан. Он уже допил свое виски и подошел к бару налить себе еще. — На тебя давит бремя обязательств перед семьей, Рудольф? У тебя есть предки, чаяния которых ты не смеешь не оправдать?
— У меня нет предков.
— Настоящий американец, — заметил Бойлан. — А вот и сапоги.
В комнату вошел Перкинс, неся высокие болотные сапоги, полотенце и пару светло-голубых шерстяных носков. Он поставил сапоги возле Рудольфа, полотенце повесил на ручку кресла, а носки положил рядом на край стола.
Рудольф снял свои мокрые заштопанные носки и хотел сунуть их в карман, но Перкинс тут же забрал их у него. Вытерев ноги полотенцем, пахнувшим лавандой, Рудольф надел принесенные ему носки. Мягкая шерсть. Он встал и натянул сапоги. На одном колене зияла треугольная дырка.
— Точно по мне. — Пятьдесят долларов, подумал он. Не меньше. В этих сапогах он чувствовал себя почти д'Артаньяном.
— Я купил их, кажется, еще до войны, — сказал Бойлан. — Когда от меня ушла жена. Я думал, что начну рыбачить… Для компании завел собаку, огромного ирландского волкодава. Отличный пес. Он у меня пять лет был. Мы друг к другу необыкновенно привязались. А потом кто-то его отравил. Да, у меня, должно быть, есть враги. А может, он просто гонялся за чьими-нибудь курами.
Рудольф снял сапоги и держал их, словно не зная, что с ними делать.
— Боже, да они, кажется, порваны, — заметил Бойлан.
— Ничего, я отдам их в починку, — поспешно сказал Рудольф.
— Нет, я попрошу Перкинса, и он сам приведет их в порядок. — Бойлан подошел к столу и добавил себе виски. — Хочешь посмотреть дом?
— Да, — ответил Рудольф. Ему было любопытно, что Бойлан называет оружейной.
— Идем. Это поможет тебе, когда ты сам станешь предком. Будешь знать, как досадить своим потомкам.
В холле стояла большая бронзовая скульптура: тигрица, вцепившаяся когтями в спину буйвола.
— Искусство, — задумчиво сказал Бойлан. — Будь я патриотом, мне следовало бы отдать ее переплавить на пушку. — Он распахнул створки огромной двери, украшенной резными купидонами и гирляндами. — Бальный зал.
— И он включил там свет.
Комната была, пожалуй, не меньше гимнастического зала в их школе. С высокого потолка свисала закутанная в простыню огромная хрустальная люстра. Вдоль отделанных темными деревянными панелями стен стояли ряды стульев, накрытых чехлами.
— Отец мне рассказывал, что мать однажды пригласила сюда на бал семьсот человек. Оркестр играл вальсы. Двадцать пять вальсов подряд. Ничего себе, правда? — Он погасил свет, и они прошли в глубь дома. Бойлан приоткрыл дверь в громадную комнату с множеством книг. Здесь пахло кожей и пылью. — Библиотека, Вольтер и так далее. Киплинг… А вот оружейная. — Бойлан распахнул следующую дверь и включил свет.
В застекленных витринах красного дерева стояли дробовики и охотничьи ружья. Стены увешаны трофеями — оленьи рога, чучела фазанов с длинными яркими хвостами. Ружья поблескивали свежей смазкой. Чистота необыкновенная, нигде ни пылинки.
— Ты умеешь стрелять? — спросил Бойлан, усаживаясь верхом на кожаный стул в форме седла.
— Нет. — У Рудольфа чесались руки от желания потрогать эти изумительные ружья.
— Если хочешь, я тебя научу. У меня где-то валяется старый учебный стенд для стрельбы по тарелкам. Сейчас, правда, здесь уже не на что охотиться. Разве на кроликов, да иногда попадется олень. — Он обвел комнату взглядом. — Подходящее место для самоубийства. Да, когда-то в этих владениях устраивали отличную охоту. Перепела, куропатки, олени. Но это было так давно! Я уж и не помню, когда последний раз выстрелил из ружья. Может, если буду учить тебя, и сам вспомню молодость. Это мужской спорт. Мужчина по природе своей — охотник. Может быть, когда-нибудь в будущем тебе поможет репутация хорошего стрелка. В колледже я учился с парнем, который женился на одной из самых богатых наследниц в Северной Каролине, и только потому, что у него был меткий глаз и твердая рука. Его звали Ривз. Из бедной семьи, но с прекрасными манерами. Это и помогло. А тебе хотелось бы быть богатым?
— Да.
— Чем ты намерен заняться после колледжа?
— Пока не знаю. Там видно будет.
— Я бы посоветовал тебе стать юристом, — сказал Бойлан. — Америка — страна юристов. И год от года потребность в них растет. По-моему, твоя сестра говорила мне, что ты капитан команды в школьном дискуссионном клубе. Это так?
— Так. — Упоминание о сестре насторожило его.
— Мы с тобой могли бы как-нибудь съездить в Нью-Йорк и навестить твою сестру. — Они вышли из оружейной. — Я прикажу Перкинсу отыскать на этой неделе учебный стенд и купить несколько голубей. Когда все будет готово, я тебе позвоню.
— У нас нет телефона.
— Ах да! Помню, я как-то раз пытался найти его в телефонной книге и не нашел. В таком случае напишу. Кажется, я помню твой адрес. — Он задумчиво скользнул взглядом по ступенькам мраморной лестницы. — Там, наверху, ничего интересного. Гостиная моей матери и спальни. Большинство комнат закрыто… Если ты не возражаешь, я на минуту поднимусь переодеться к ужину. Чувствуй себя как дома. — И он стал подниматься на второй этаж, который не мог представлять никакого интереса для его молодого гостя, разве что тому было любопытно увидеть кровать, на которой его сестра потеряла невинность.
Рудольф вернулся в гостиную и наблюдал, как Перкинс накрывает к ужину стол у камина.
— Я позвонил насчет сапог, сэр, — сказал Перкинс. — Их починят к среде.
— Спасибо, мистер Перкинс.
— Рад быть вам полезным, сэр.
Сэр! И два раза подряд!
Рудольф потягивал виски, чувствуя, что алкоголь уже действует на него. Может быть, в один прекрасный день он вернется сюда и купит этот дом вместе с Перкинсом и всем остальным. В конце концов, он живет в Америке!
Вошел Бойлан. Он всего лишь сменил замшевую куртку на вельветовый пиджак.
— Я уж не стал принимать ванну, чтобы не заставлять тебя ждать. Надеюсь, ты меня извинишь, — сказал он, подходя к бару. От Бойлана пахло каким-то одеколоном. — В столовой было бы холодно, — заметил он, глядя на стол перед камином. — Когда-то там ужинал президент Тафт. Стол был накрыт на шестьдесят персон — все высокопоставленные лица. — Он подошел к роялю, сел на табурет, поставил стакан рядом с собой и взял несколько аккордов. — Ты случайно не играешь на скрипке?
