Мигель Делибес - Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные
скажи-ка, милая моя, почему твой брат такой угрюмый?
и Ньевес, едва дыша, пожала плечами, и слабо улыбнулась, и поставила ему тарелку дрожащей правой рукой, и сама не понимала, как дотянула вечер, а позже, когда ложились спать, сеньорито ее позвал
милая моя, не стянешь ли ты с меня сапог? бьюсь-бьюсь, а он уперся
и она потянула сперва за носок, потом за каблук, носок-каблук, носок-каблук, и сапог поддался, а сеньорито протянул ей другую ногу
а теперь другой, сделай одолжение
и, когда она сняла оба сапога, он опустил ноги на ковер, чтобы отдохнули, и улыбнулся едва заметно, и сказал, глядя на нее
знаешь, ты похорошела, и фигурка, это самое…
и Ньевес смутилась и сказала едва слышно
если вам больше ничего не нужно, сеньорито…
но он засмеялся обычным своим, простодушным и звонким, смехом и сказал
да, ты не в отца, не в Пако, разве тебе неприятно, когда тебя хвалят?
и она сказала
я не про то, сеньорито
а сеньорито Иван вынул портсигар, и постучал об него сигаретой, и закурил, и сказал сколько же тебе лет?
и она отвечала
пятнадцатый, сеньорито
и он откинулся на спинку кресла и, медленно пуская кольца дыма, сказал
это немного… ну иди
а когда она подошла к дверям, он крикнул
да, скажи брату, чтобы он не был таким хмурым
и она вышла, и на кухне, когда она мыла посуду, все у нее из рук валилось, и она разбила блюдо, и кухарка Летисия, которую в дни охоты привозили из Кордовильи, спрашивала ее
что ж это с тобой сегодня, дочка? но она молчала, и смущалась, и, прибравшись, уже часов в двенадцать шла домой через сад, и увидела, что сеньорито Иван целуется в беседке с доньей Пурой.
Книга шестая
ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Дон Педро Петушок явился к Пако, тихий, смирный, но важный, хотя рот у него дергался до самого уха, очень он горевал, и спросил у Регулы
ты не видела мою жену, донью Пуриту?
а Регула отвечала
нет, дон Педро, она где-нибудь в доме, ворота я открывала один раз, сеньорито уехал
а дон Педро сказал
ты в этом уверена?
а Регула отвечала
чтобы мне на месте умереть, дон Педро
а Пако стоял рядом с ней на костылях и кивал, и Асариас улыбался, и птица сидела у него на плече, и дон Педро понял, что тут ничего не узнаешь, и махнул рукой, и ушел, и пошел к Главному дому, понурый, побитый, и шарил в карманах, то в одном, то в другом, словно искал не жену, а бумажник, и, когда он ушел, вышла Ньевес с Малышкой на руках, и вдруг сказала
отец, донья Пурита сидела в беседке с сеньорито Иваном, ой, как целовались!
и виновато опустила голову, и Пако подковылял к ней и сказал в беспокойстве
и ладно, и молчи, знает кто, что ты их видала?
а Ньевес ответила
нет, кому знать? первый час был, в Главном доме все разошлись
а Пако, тараща и глаза, и ноздри, сказал еще тише
вот никому и не говори, ясно? это дела господские, а ты видела — и ладно, и молчи
но он еще не кончил, когда вернулся дон Педро, весь расхристанный, бледный, руки висят, рот открытый
в Главном доме ее нет
сказал он, помолчав немного
нигде ее нет, скажи людям, может, ее украли, а мы сидим тут, руки сложили, и теряем время
но сам он рук не сложил, он потирал их и глядел на всех страшными глазами, и Пако пошел созывать народ, от дома к дому, по всей усадьбе, и, когда всех собрал, дон Педро влез на колодец и рассказал, что пропала донья Пурита
она осталась в Главном доме за хозяйку, а я ушел и лег, и больше я ее не видел, кто-нибудь из вас встречал ее после полуночи?
и все тупо глядели друг на друга, и кто-то выпятил губу, нет, мол, не знаю, а кто-то качал головой, а Пако глядел на Ньевес, а Ньевес баюкала сестру и ничего не говорила, но дон Педро встал перед ней, и она покраснела, и он спросил
скажи, ты ведь была там, когда мы ушли, и донья Пурита еще оставалась, так вот, ты ее не видела?
и Ньевес совсем растерялась и стала качать головой, баюкая сестру, и, увидев это, дон Педро ощупал в отчаянье карманы куртки, и дернул ртом, и закусил щеку, и сказал
хорошо, можете идти, а ты подожди минутку, Регула
и когда они остались одни, он сказал
наверное, она уехала с ним, с сеньорито Иваном, решила надо мной подшутить, ты не подумай чего, но за ворота она выехала, иначе быть не может
и Регула сказала
ее там не было, дон Педро, сеньорито ехал один, он еще сказал, выходи мне его, это про Пако, я скоро вернусь, будем стрелять голубей, он мне нужен, так и сказал, а я открыла засов, и он уехал
но дон Педро все беспокоился
а скажи мне, Регула
спросил он
какая была машина, «мерседес»?
и Регула тупо на него посмотрела и сказала
что вы, дон Педро, я это не понимаю, синий такой автомобиль
и дон Педро сказал
значит, «мерседес»
и лицо у него перекосилось, сперва так, потом этак, и Регула думала, он уже никогда не будет как был
и еще одно, Регула
сказал он
ты не заметила случайно, не лежало ли на заднем сиденье… ну, скажем, пальто, плащ или чемодан?
и Регула отвечала
правду сказать, не заметила, дон Педро
и дон Педро попробовал улыбнуться, ах, мол, неважно, и опять весь перекосился, словно у него схватило живот, и он сказал Регуле тихо, как по секрету
Регула, подумай дважды, а потом отвечай, не лежала ли на заднем сиденье… да, донья Пурита, под каким-нибудь пальто? пойми меня правильно, я ей абсолютно доверяю, но она любит шутки и могла поехать в Мадрид, чтобы меня разыграть
а Регула качала головой, но глаза у нее сужались, и она говорила
я только сеньорито видела, дон Педро, он еще сказал, выходи мне его, это Пако, значит…
и дон Педро рассердился
хорошо, хорошо, хорошо, ты уже говорила
и повернулся, и ушел, и бродил по усадьбе взад-вперед, голову повесил, сам сжался, будто прятался, а иногда он шевелил руками в карманах и тяжело дышал, и прошла неделя, и в следующую субботу, когда у ворот засигналил «мерседес», дон Педро задрожал, и сцепил руки, и поспешил к воротам, и, пока Регула отпирала, старался стоять спокойно, а когда машина поехала между клумбами, было видно, что сеньорито один, в замшевой куртке на молниях, в мягком шарфе вроде косынки, в бархатной шапочке набекрень, загорелый, зубы блестят, и дон Педро не сдержался и тут же, во дворе, при Регуле и Пако, который вышел к дверям, спросил его
слушай, Иван, ты не видел случайно Пуриту? прямо не знаю, что с ней, исчезла тогда, после ужина, в усадьбе ее нет
и пока он говорил, сеньорито улыбался все шире, зубы сверкали, и он лихо закинул шапочку одним пальцем, открыл широкий лоб, черный чуб и сказал
только не говори, что она пропала, вы же все время бранитесь, наверное, поехала к матери, ждет тебя
а дон Педро водил взад-вперед тощими плечами, он за одну неделю постарел лет на двадцать, господи милостивый, весь синий, щеки ввалились, и открыл рот, и закрыл, и потом сказал
браниться мы бранимся, Иван, что поделаешь, каждый вечер, но ты мне скажи, как она вышла из усадьбы, если Регула божится-клянется, что открывала ворота только для тебя? если бы она ушла с той стороны, через рощу, ее бы разорвали псы, ты их знаешь, они хуже диких зверей
а сеньорито наматывал волосы на палец, и вроде бы думал, и сказал
если вы поругались, Педро, она могла спрятаться в багажник или под заднее сиденье, машина большая, куда-нибудь залезла, я не видел, а в Кордовилье вылезла, когда я заправлялся, или в Фресно, или даже в Мадриде, а что? я такой рассеянный, ничего не замечаю
и глаза у дона Педро наполнились светом
и слезами
да, да, Иван
сказал он
наверное, так и было
и сеньорито поправил шапочку, и благодушно улыбнулся, и, высунув руку из окошка, похлопал дона Педро по плечу, и сказал
вот и не выдумывай, Педро, ты склонен к мелодраме, а Пурита любит тебя и вообще…
и он засмеялся
рогов у тебя нет, лоб чистый, спи спокойно
и опять засмеялся, подавшись вперед, и поехал к Главному дому, но еще до обеда опять явился к Пако и сказал
как нога? дон Педро так разорался, что я и не спросил
и Пако ответил
ничего, сеньорито Иван, сами видите, получше
и сеньорито наклонился к нему, и посмотрел ему в глаза, и грозно спросил
завтра охоту потянешь?
и Пако глядел на него, пытаясь понять, шутит он или нет, и не понял, и спросил
вы это шутите или как, сеньорито Иван?
и сеньорито скрестил два пальца, и поцеловал их, и посмотрел серьезно, и сказал
я не шучу, Пако, вот тебе мое слово, ты меня знаешь, я такими вещами не шучу, а, честно говоря, твой Кирсе меня не устраивает, какой-то он такой, как будто я ему обязан, это не дело, Пако, чем такая охота, лучше дома сидеть
но Пако тыкал пальцем в больную ногу и говорил
