Мигель Делибес - Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные
Пако, теперь всегда выкалывай, слышишь? через эти хваленые колпачки они что-то видят, толку мало
и так день ото дня, а потом, однажды, в конце недели, еще на полпути, Пако слезал с огромного дуба, и оступился, нога затекла, и упал как тюк метра за два от сеньорито, а сеньорито перепугался, и отскочил, и крикнул
ну и кретин, чуть меня не раздавил!
но Пако лежал и корчился, и сеньорито подошел и спросил
ты что, расшибся?
но Пако ответить не мог, он ударился грудью, и дух у него перехватило, он только показывал на правую ногу, и сеньорито сказал
а, ну это ничего!
и попытался ему помочь, поставить на ноги, но Пако, только смог говорить, сказал, опираясь о дерево
нога не держит, сеньорито, будто ее и нет
а сеньорито сказал
как так не держит? ты у меня смотри — не канючь, застудишь — хуже будет
и Пако попытался сделать шаг и сказал
не идет, сам слышал, кость хряснула
и сеньорито сказал
тьфу, мерзопакость! кто же мне птицу привяжет? вон их сколько летит
и Пако, лежа на земле, понял, что он наделал, и виновато сказал
может, мой Кирсе, он у меня шустрый,
сеньорито, говорит мало, а вам поможет и скривился, очень болела нога, а сеньорито в сомнении покачал головой, но все же пошел к опушке, и приложил ко рту руки, и кричал, все громче, все чаще, все нетерпеливей, чтобы пришли из усадьбы, но никто не отзывался, и он стал браниться, а потом вернулся к Пако и сказал ему
это точно, что ты ничего не можешь?
и Пако сказал, держась за ствол дуба
худо дело, сеньорито Иван
и тут, невесть откуда, взялся старший сынок Факундо, встал в воротах, и сеньорито вынул белый платок и взмахнул им, и сынок Факундо замахал в ответ руками, как мельница, и минут через пятнадцать, пыхтя, подбежал к ним, когда сеньорито зовет, надо спешить, все знают, тем паче если он с ружьем, и сеньорито Иван положил ему руки на плечи, и сжал их, чтобы он понял, какое важное дело, и сказал
пускай сюда придут двое, кто угодно, надо помочь Пако, он расшибся, а Кирсе останется со мной, ты понял?
пока он говорил, сынок Факундо, темнолицый и быстроглазый, кивал на каждое слово, и сеньорито махнул головой, вон Пако, и еще объяснил
этот кретин упал и ушибся, можно сказать — везет!
и скоро пришли двое из усадьбы и унесли Пако на носилках, а сеньорито Иван ушел в рощу с Кирсе, стараясь его расшевелить, но тот, мерзавец, ни в какую, мычит, молчит, угрюмый, словно бы немой, зато с веревкой и приманной птицей справился на диво, прямо дар какой-то, что ни скажи, туже, мягче, подтяни, отпусти, все мигом сделает и в точности как по нотам, голуби прямо так и шли, а сеньорито только поспевал, пиф-паф, все ему мало, но стрелял он сегодня плохо и кричал-бранился, а больше всего его брала досада, что нельзя ни на кого свалить, и еще он злился, что Кирсе видит его неудачи, и говорил
папаша твой меня расстроил, руки дрожат, в жизни так плохо не стрелял
а Кирсе отвечал из листвы
бывает, бывает
а сеньорито распалялся
бывает или не бывает, так тебя растак, а я говорю то, что есть, и ты это помни
и пиф, и паф, и пиф-паф-паф-паф! и орет
еще один кретин на мою шею!
а Кирсе наверху сидит, молчит, словно это не про него, а когда вернулись в усадьбу, сеньорито пошел к Пако и сказал
как живем? лучше тебе, Пако?
а Пако отвечал
ничего, сеньорито Иван
а нога лежала на табурете и очень распухла, как резиновая
плохо она сломалась, сеньорито
говорил Пако
вы не слышали, кость треснула?
а сеньорито гнул свое
знаешь, Пако, в жизни я столько не мазал, как сегодня, ну прямо как новичок, что твой сын подумает?
а Пако отвечал
ясное дело, разволновались!
но сеньорито продолжал
ладно-ладно, ты меня не оправдывай, столько охот на моем счету, разве это мыслимо, чтобы я промазал вон на таком расстоянии, как отсюда до цветов? а, Пако? видел ты, чтобы я промазал как отсюда и до цветов?
а Кирсе пришел вслед за ним скучный, как и нет его, в одной руке связка убитых птиц, в другой — чехол с ружьем, а тут, в проеме дверей, под виноградом, появился Асариас, босой, ноги грязные, штаны висят, сам улыбается, поскуливает, как кутенок, и Пако немного смутился, и показал на него, и сказал:
это мой шурин
и сеньорито Иван оглядел Асариаса и сказал да, семья у тебя подходящая…
а он, Асариас, пошел к голубям, словно его тянуло магнитом, и выкинул руку, и стал их щупать одного за другим, открывал клюв, рассматривал лапки, проверял, молодой или старый, самец или самка, а потом поднял тусклые глаза и посмотрел на сеньорито можно, я ощипаю?
жалобно сказал он, а сеньорито спросил
ты умеешь ощипывать птицу?
и тут вмешался Пако
как не уметь, только это всю жизнь и делал
и, без лишних объяснений, сеньорито взял у Кирсе связку, и дал Асариасу, и сказал
когда ощиплешь, отнеси донье Пурите, от меня, понял? а ты, Пако, собирайся, поедем в Кордовилью к доктору, не нравится мне твоя нога, а двадцать второго охота
и все они вместе, сеньорито, и Кирсе, и Регула, перенесли Пако в машину, а в Кордовилье дон Мануэль, доктор, пощупал ногу, и подергал, и сделал два снимка, а потом сдвинул брови и сказал
снимки и смотреть не буду, малая берцовая кость
а сеньорито сказал
как это?
а доктор ответил
перелом
но сеньорито никак не хотел в это поверить
брось, Маноло
говорил он
двадцать второго у нас охота, мне без него не обойтись
а дон Мануэль (глаза у него были черные, острые, как у инквизитора, а затылок ровный, как срезанный) пожал плечами
я тебе говорю, что есть, Иван, а ты делай, что хочешь, твоя скотинка, ты хозяин
а сеньорито скривился
Маноло, не в том суть
а доктор сказал
сейчас я могу только одно, поставлю шину, воспаление сильное, гипс класть нельзя, а через неделю привези его
а Пако молчал и хитровато смотрел то на одного, то на другого, а доктор сказал
перелом не очень тяжелый, но это надолго, мне очень жаль, Вансито, однако ищи себе другого помощника
сеньорито Иван растерялся и сказал
а, кретинство, и это еще повезло, ведь упал вот так,
и он показал на край ковра
чудом не разбился, кретин
и они поговорили еще, и сеньорито уехал в усадьбу и через неделю поехал в Кордовилью, и доктор еще не снял шины, когда он сказал
придумай что-нибудь, Маноло, он мне очень нужен двадцать второго числа
но доктор, дон Мануэль, замотал изо всех сил срезанным затылком
да это же не сегодня завтра, мой дорогой, а он сорок пять дней пролежит в гипсе, кстати, можешь купить две палки, через неделю начнет немного двигаться, но только у себя дома
и он положил гипс, и сеньорито повез Пако в усадьбу, и ехали молча, как чужие, словно связь между ними оборвалась, и Пако вздыхал иногда, ощущая свою вину, и пытался ее замазать
вы уж поверьте, сеньорито, очень мне жалко
но сеньорито глядел куда-то за ветровое стекло, и хмурился, и молчал, и Пако улыбался, и пробовал шевельнуть ногой, и говорил
тяжелая, шельма
но сеньорито молчал, и думал о чем-то, ловко обходя выбоины, и только после того, как Пако попытался в четвертый раз, отрывисто проговорил
слушай, Пако, эти медики знают свое, а ты не сдавайся, да, старайся, ходи, вот бабушка моя, царствие ей небесное, хромала до самой смерти, и ничего, с палкой, без палки, главное — двигаться, ходить, невзирая на боль, а сдашься — тебе конец, это я тебе говорю
и когда «лендровер» въехал в усадьбу, Асариас гулял во дворе со своей птицей, и, услышав мотор, он повернулся, и подошел к переднему окошку, и засмеялся беззубым ртом, и пустил слюну, и сказал
а она у нас не улетела, да, Кирсе?
и погладил птицу, сидевшую у него на плече, но Кирсе молчал и глядел на сеньорито темными, круглыми, птичьими глазами, а сеньорито вышел из машины, не отрывая взгляда от птицы, и спросил
ты и птиц приручаешь?
и протянул руку, чтобы взять ее, но она крикнула «ку-ру-кур» и в испуге взлетела на часовню, и Асариас засмеялся и сказал
боится
а сеньорито сказал
конечно, ведь она меня не знает
и посмотрел вверх, на нее, и спросил
что ж, она не спустится?
и Асариас ответил
как не спуститься, вы погодите
и он сказал «ку-ру-ру» как будто горлом, но нежно, мягко, елейно, и птица встревоженно закачалась, и оглядела двор, склонив голову набок, и бросилась в пустоту, раскинув крылья, и, словно планер, сделала два круга над машиной, и села Асариасу на плечо, и принялась клевать ему затылок, как будто искала вшей в седых волосах, и сеньорито удивленно сказал
ах и хитра! летает, не улетает!
а Пако подковылял к ним, тяжело опираясь на палки, и сказал сеньорито
