Андрей Курков - Форель a la нежность (сборник)
– Да, но кто же убил Майкла Соупа?
– Экспертиза показала, что он захлебнулся. Герхард-Ярек сказал, что толкнул его возле пещеры. Майкл упал и, ударившись затылком о камень, потерял сознание. Тогда старик оттащил его к своей машине и повез в гостиницу. Но пока ехали, Майкл пришел в себя, и когда машина остановилась на красный сигнал светофора перед мостом через Зесеке, Майкл выпрыгнул из машины и побежал вдоль речки. Это похоже на правду – вряд ли бы старик стал его догонять.
– Так что, старик не виноват?
– А убийство Альфреда Кенига?! – вопросом на вопрос ответил следователь. – Он сказал, что несколько лет подряд добавлял по слою кирпича к первоначальной стенке. Пробить такую стену будет нелегко.
– Он прятал свое прошлое, – пожал плечами Херман Хартманн.
– Да, он прятал прошлое. И свое, и чужое. Но он убил человека! И нам еще предстоит покопаться в этом заложенном кирпичами прошлом, чтобы определить – подсуден он или нет.
Херман кивнул. Посмотрел на часы – время приближалось к половине десятого. Хотелось кофе. Интерес к истории с пещерой и с погибшим молодым англичанином угасал с каждой минутой. Дело казалось стопроцентно раскрытым. Только одна мысль-послевкусие продолжала держать Хермана в напряжении: сколько еще тайн может прятать городок Камен и его окрестности? Сколько еще тайн может храниться в памяти и в биографиях пожилых горожан? Ответить на эти вопросы было невозможно, да и не было в этом конкретной необходимости. Необходимость была в другом: вернуться к исполнению своих служебных обязанностей и продолжить знакомство с городом, в котором теперь Херману Хартманну предстояло долго жить и работать, продолжить знакомство с его обитателями, с его историей. И не забыть в конце рабочего дня зайти в стоковый магазин, появившийся на месте закрывшегося универмага «Харти», и купить новое электрическое одеяло.
Публицистика
О двух Украинах
В мои святые отцовские обязанности входит по вечерам рассказывание детям сказок. Это, конечно, если я дома. Старший сын всегда заказывает «что-нибудь страшное», а дочка – «что-нибудь смешное». Младшему сыну все равно: он готов и страшное, и смешное слушать, а мне приходится каждый раз импровизировать так, чтобы моим маленьким слушателям перед сном то страшно, то смешно было. Иногда в результате возникает странная гармония страшного и смешного. При этом страшное кажется уже не таким страшным, а смешное остается смешным. Вот ведь и фильмы ужасов, такие популярные на Западе, почти изжили себя. Пришло время пародий на фильмы ужасов, таких как «Очень страшное кино».
Нас, конечно, фильмами ужасов не удивишь и не испугаешь. У нас другие критерии ужаса и страха. Исторические – коллективизация, голодомор, война, ГУЛАГ. Современные – Чернобыльская зона, Новобогдановка, небезопасные для работы шахты и не предсказуемая (во время учений) украинская артиллерия.
Есть еще один «формат» страха, который нам навязывают политики и политологи. Страх раскола Украины и утраты государственности. Иногда этот страх кажется настолько реальным, что начинаешь смотреть по сторонам и стараешься запоминать то, что тебе так нравится вокруг, словно все это может в один момент исчезнуть благодаря старательной конфронтации наших политиков.
Правда, этот «формат» страха лучше всего действует на зарубежных журналистов. Начиная интервью, они первым делом спешат задать именно этот вопрос: о возможности раскола Украины. Так спешат, словно стараются спросить об этом перед тем, как она, Украина, на наших глазах расколется на две части и пойдет на дно, как «Титаник» после столкновения с айсбергом.
Первое время я старательно объяснял им, что объединяет Восточную и Западную Украину и кто старательно разъединяет их. А потом просто устал. Это ведь один из двух главных вопросов, который задают все журналисты. Второй вопрос: куда «пойдет Украина в ближайшем будущем? На Запад или на Восток?» Помню, как однажды я в ответ пошутил по поводу полезности спортивного упражнения под названием «бег на месте»: в результате никуда не бежишь, но сохраняешь хорошую физическую форму. Но я оставлю вопрос «Запад или Восток» на следующий раз, а пока вернусь к первому вопросу.
Да, у нас действительно есть две Украины. Молодая, незрелая, шестнадцатилетняя, но по законам уже отвечающая за свои действия. И старая, древняя, замешанная на византийских традициях Киевской Руси, получившая первое европейское образование в Польско-Литовском государстве, истоптанная копытами монголо-татарских коней, да и еще, как оказалось, до сих пор пропитанная корнями трипольского романтизма. Если эти две Украины положить на медные тарелки старинных весов, то, конечно, все древнее и старое, включающее в себя и советский период, перевесит молодую Украину. И при этом поднимет медную тарелку весов с молодой Украиной максимально высоко. Туда, откуда можно будет смотреть на старую Украину сверху, а кроме того, и по сторонам можно лучше осмотреться.
Я недавно побывал в Черновицком и Волынском государственных университетах и во Львовской академии друкарства. Встречался со студентами и преподавателями и видел, как студенты «ведут» своих преподавателей, как «омолаживают» их своей энергией и совершенно не «постсоветской» европейскостью интересов и мировоззрения. Знаю я и другие примеры. В Киеве, например, в одном из столичных вузов в кабинете завкафедрой философии висит портрет Ленина, которого я тоже люблю, но только как литературного персонажа. В этом вузе студентам, знающим убеждения и требования своего завкафедрой, приходится подстраиваться под них и привыкать к необходимости раздвоения личности. Ну а раздвоенная личность, как крепко выпивший мужик, может «раздваивать» все остальное вокруг себя, в том числе и страну. Стоит, смотрит на Украину, а она перед глазами двоится.
Вы мне можете сказать, что так уж исторически сложилось и ничего тут уж не поделаешь. Почти согласен. Даже больше того – я против войны с памятниками, в том числе и с памятниками Ленину и Неизвестному солдату. Я вообще против войны. И против войны старшего поколения с младшим. Я за то, чтобы старшее поколение уважало младшее и пропускало его вперед к управлению молодым государством. Иначе все пойдет как в сказке про Буратино, и побегут молодые искатели золотых ключиков из страны злых Карабасов-Барабасов. И останутся Карабасы-Барабасы одни в древней стране с богатейшей историей и такими же традициями.
...Май 2007
Как нам обустроить Украину
В какой-то момент своей жизни я понял, что географические карты интересней игральных. И не то чтобы я картежником был, в игральном смысле. «Пулю» записать еще и сейчас могу, а вот в «дурака» своим детям уже давно проигрываю – правила забыл.
Но ведь и на самом деле географические карты дают больше повода для размышлений, чем самый неожиданный расклад при преферансе.
Вот, к примеру, после сотен просмотров карты Украины я наконец понял, чего мне не хватает на карте. Точнее, даже не мне, а Украине. Не хватает гор. Будь Украина какой-нибудь При– или Закарпатской республикой, их бы хватило с головой. А учитывая немалый размер государства, понимаешь, что все политические беды наши – не из-за нехватки некоррумпированных чиновников, не из-за безнадежных политических деятелей, а из-за недостаточного и политически неравномерного ландшафта.
Мне уже давно понятно, что горы формируют нацию лучше, чем равнины и реки. Иногда одним и тем же горам удается формировать две нации. Вот России, например, с горами повезло. У них и Северный Кавказ, и Урал, и Алтай, дальневосточные и сахалинские сопки с вулканами. Алтай и Урал – естественный природный фундамент государственности, а Северный Кавказ – источник патриотизма – начиная с позапрошлого века. Война с горцами делает и вторую воюющую сторону горцами. Не было бы недавних войн с Чечней, не возник бы так легко и слаженно феномен российского неопатриотизма, регулярно зашкаливающий и выплескивающийся в ксенофобию. А так победа над «дикими горцами» снова укрепила дух великой нации, породила новых героев и их культ, на деле дала пример, что государство только пролитой за Отчизну кровью укрепить можно и так далее. Вы скажете: на Северном Кавказе все дело в нефти. Нефть, конечно, играет там важную роль. И только финансовую. Но для регенерации российского патриотизма обе войны были куда важнее, чем нефтяные доллары. Как тут не вспомнить культ утраченного Арарата у армян?
Нет, я не завидую России. Но и нам не завидую. Ведь это неопатриотизм нации, в очередной раз победившей горцев, пытался смыть нашу Тузлу. Это неопатриотизм великого соседа мешает окончательно узаконить восточные границы Украины. Потому что «ни пяди родной земли врагу!» Врагу или другу – это, впрочем, все равно. Главное: что «ни пяди!»
