Игорь Фролов - Летать так летать!
— Не слышу, — говорит лейтенант Ф.
Доктор делает шаг вперед и снова бормочет.
Лейтенант Ф. опять не слышит. Наконец, когда доктор подходит почти вплотную, лейтенант разбирает шепот и повторяет:
— Красные кавалеристы красили крышу красной краской.
— Да, — вздыхает доктор. — И почему у всего личного состава так плохо со слухом? Может, инфекция какая-то?
— А если кондиционер выключить, доктор? — осторожно говорит лейтенант Ф. — Прямо над головой гудит.
— Вот, черт! — Доктор бьет себя по лбу. — И ведь никто не догадался! Что же вы сразу не сказали?
— А я думал — так надо, — удивляется лейтенант Ф. — Типа — имитация шума двигателей…
2
Вертолетчики сдают кровь, чтобы уточнить ее группу и резус. Доктор зачитывает результаты, все согласно кивают. И только борттехник Ф. удивляется:
— У меня всегда была вторая отрицательная, а теперь что — первая положительная?
Доктор в смущении. Анализ повторяется. Теперь борттехник Ф. имеет третью отрицательную.
— Да ты прямо гемохамелеон какой-то! — говорит доктор озадаченно.
— Ну, знаешь! — возмущается борттехник. — Развели тут антисанитарию, анализ толком не можете сделать! Ставь-ка мне старую, я к ней уже привык.
— Дело твое, — вздыхает доктор. — Только смотри, потом не жалуйся, когда не ту перельют.
— Если не ту перельют, всяко уже не пожалуюсь, — говорит борттехник и злорадно добавляет: — А вот ты арбуз поймаешь, это точно!
3
У борттехника Ф. разболелся зуб мудрости. Он мучился весь вечер и всю ночь. Вскакивал с кровати, приседал, отжимался, чтобы заглушить боль, — ничего не помогало.
— Задолбал ты, — сонно сказал лейтенант Л. — Спать не даешь. Выпей кружку браги, сразу успокоится.
Измученный борттехник послушался и выпил. Боль тут же утихла, он уснул. Но через двадцать минут боль вернулась и безжалостно разбудила несчастного. Он снова принял кружку. Все повторилось. За остаток ночи страдалец выпил трехлитровую банку драгоценного напитка, чем утром вызвал нарекания со стороны сожителей. Но ему было все равно. Дождавшись начала рабочего дня, он побежал в медпункт, где иногда бывала женщина-стоматолог. Но в этот день ее там не оказалось.
— И скажи спасибо, — сказал лейтенант Л. — Я к ней как-то пришел, она ткнула сверлом, бросила в рот лопату цемента, сказала «жуй», вот и все лечение. Ты лучше в госпиталь поезжай.
И борттехник, дождавшись машины, поехал в госпиталь. Он привык перемещаться между госпиталем и стоянкой на вертолете и сейчас удивился, как долго едет машина, петляя по каким-то закоулкам, проезжая посты — на одном из них у борттехника строго спросили, почему он выезжает за охраняемую зону без автомата, но, увидев его искаженное болью лицо, махнули рукой.
В госпитале сонный чернобородый доктор вколол в десну борттехника обезболивающее, включил музыку и ушел к медсестре. Когда онемение начало проходить, вернулся повеселевший доктор, сказал «ну-с», взял клещи и с хрустом и болью выдрал зуб. Поднес его к выпученным глазам борттехника, бросил в кювету, затолкал в рот пациента ком ваты, сказал «все» и опять удалился.
Борттехник, мыча, сполз с кресла и вышел на улицу. Там на его вопрос о машине до аэродрома засмеялись — к вечеру будет. Рана болела, борттехник не мог стоять на месте. Он сориентировался по солнцу и пошел. Выбравшись за ограждение госпиталя, он двинулся по прямой через сухие поля. Уверенность, что идет правильно, подкреплял все усиливающийся звук садящихся и взлетающих самолетов и вертолетов.
Скоро борттехник уже шел по какому-то кишлаку — довольно крупному, судя по мечети и множеству дуканов. Дуканщики с удивлением смотрели на одиноко бредущего летчика в пятнистом комбинезоне и без автомата.
— Эй, командир! — крикнул ему один. — Чего хочешь? Купить, продать? Ты один, э? — и настороженно посмотрел по сторонам.
— Щас, один! — ответил борттехник, не замедляя шаг, и махнул рукой куда-то за спину. — За мной наши на танке едут! Обрадовался, блин!
И он грозно сплюнул кровью.
На всякий случай свернул с этой улицы и выбрался на другую, уже окруженный стайкой бачат с протянутыми руками. «Бакшиш, шурави!» — кричали они, подпрыгивая и корча гадкие рожи. Сзади, чуть поодаль, медленно шли несколько бородатых. Борттехник начал тревожиться. Боль сразу утихла, пот потек ручьями. Ну почему он не взял с собой оружия? И зачем вообще пошел? Нет, чтобы подождать до вечера в гостеприимном госпитале! И ведь до аэродрома рукой подать — вон они, гудят, родные…
В это время послышался звук двигателя, из-за угла вырулил военный «КамАЗ» с бронеплитами вместо лобовых стекол. Борттехник махнул в щель на бронеплите, машина остановилась. Дверь открылась, высунулся ствол автомата, следом показалось небритое лицо старшего по машине.
— Тебя сбили, что ли, земляк? — спросил капитан, увидев человека в летном комбезе, плюющего кровью.
— Еще нет, но, кажется, собираются, — сказал борттехник. — Из госпиталя иду. До аэродрома подбросите?
Когда он поднялся в кабину и машина тронулась, капитан сказал, качая головой:
— Один и без оружия! Ну, ты даешь! Вчера только здесь прапор с бойцом пропали. Двинутые вы какие-то, летчики. Совсем, видать, от земли оторвались! Мы тут на броне и за броней, а он как по Арбату!..
Капитан брюзжал, а борттехник молчал, курил и улыбался. И даже хохотал временами…
ЗА «СТИНГЕРОМ»17 апреля 1987 года. Уже пять дней идет операция по зачистке Герата — делают «уборку» к приезду генерального секретаря Наджибуллы. Эскадрилья стоит на грунте вдоль полосы гератского аэродрома. С востока ее прикрывает рота охраны — палатки, бэтээры.
Жара. Металл раскаляется — дотрагиваться можно только в тонких кожаных перчатках. От вертолета к вертолету едет водовозка, борттехники обливают борта изнутри и снаружи, потом лежат в одних трусах на мокрых полах грузовых кабин, наслаждаясь влажной прохладой. Выруливающий вертолет закручивает пыльные смерчи, они всасываются во все щели машин, пыль сразу липнет на мокрый металл, на мокрое тело. Вода под солнцем высыхает через пять минут, остается одна пыль и жара.
С утра борттехнику Ф. повезло — пару поставили на доставку в Герат боеприпасов. Прилетели в Шинданд, ждали погрузки до обеда. Пообедали в своей столовой, сходили в бассейн, искупались и только потом полетели назад, загруженные под потолок ящиками с НУРСами и бомбами.
Уже на дальних подступах было видно, что над Гератской долиной, словно ил в стоячей воде, висит желтое облако — Герат бомбили. Над облаком с трескучим грохотом резали небо «свистки». Вертолетов возле полосы не было — все разлетелись по своим заданиям — высаживать десант, бомбить, работать по наводкам разведки. Прилетевшая пара разгрузилась, заправилась, борттехники уже собирались закрыть борта и идти к палатке командного пункта слушать радиообмен. Но к одинокой паре уже спешили летчики — замкомэска майор У. с праваком и командир первого звена майор Б. с правым Колей Ш. (получил кличку «Рэмбо» за то, что всегда летал в спецназовском лифчике,[20] набитом гранатами с примотанными к ним гвоздями-сотками).
— Кони готовы? — подходя, спросил майор У. — Тогда — по коням!
Майор Б., поднимаясь на борт, сказал борттехнику Ф.:
— За «стингером» идем. Замкомэска хочет Героя. Вон и особист подъехал. Давай к запуску.
— Вот здорово, да?! — устраиваясь в кресле, сказал Рэмбо. — Настоящее дело идем делать! Повоюем!
— Хорошо, если мы за «стингером», а не «стингер» за нами, — скептически заметил борттехник.
— Не каркай, — сказал Рэмбо, доставая из портфеля сдвоенный длинный магазин.
Сразу, чтобы не жечь зря керосин, взяли курс на юго-запад. Шли на пределе, над крышами гератских кишлаков. Пылевая взвесь смазывала видимость, небо сливалось с желто-серой землей, расчерченной кривыми квадратиками дувалов. Ведущий впереди был еле виден — временами он терялся на фоне земли. «Как камбала исчезает», — злился командир, вглядываясь в мутный горизонт. Борттехник Ф., сняв пулемет с упора и слегка опустив ствол, держал палец на гашетке, пытаясь контролировать улетающую под ноги панораму. Черные квадратики дверей пестрили в глазах — бесконечное количество скворечников раскидано перед тобой, а игра заключается в том, чтобы угадать или успеть увидеть, откуда выглянет кукушка. Правак, выставив автомат в блистер, нес такой же бесполезный караул по охране правого борта.
Вдруг справа метрах в ста от вертолета бесшумно выросла черная стена до неба. Борттехник увидел, как в ней медленно кувыркаются бесформенные глиняные обломки и расщепленные бревна — успел заметить летящее чахлое деревце с растопыренными, как куриная лапа, корнями. Через мгновение плотный вал воздуха ударил по вертолету — бабахнуло в ушах, пыльный ветер ворвался в правый блистер, карту с коленей правака швырнуло в ноги командиру, машину как пушинку подбросило вверх, опрокидывая влево, но командир среагировал — продолжил начатый вираж с набором и снова вывел машину на курс.
