Макс Нарышкин - Sто причин убить босса
Я скромно потупился, потому что знал, чьи это проделки.
— Но здесь много личных вещей и записей… — побледнев, Маша решила сдать Москву, не сдавая Россию. Я не сомневаюсь, что она уже знает, что делать. Если Белан быстро успокаивается, это должно вызывать у окружающих тревогу.
— Мне нужна печать и документация на вновь образованное предприятие «Ребус-Вижуэл», — зловеще проговорила пристав.
Подумав, Маша распахнула сейф, грохнула о стол печатью, вывалила десяток папок и, смахнув с вешалки сумочку, ткнула в меня пальцем.
— Уже завтра ты будешь за решеткой.
Я пожал плечами, вспоминая: «сегодня — ты нас, завтра — мы тебя»… Ничто в этом мире не постоянно.
Я чувствовал себя полным идиотом.
В офисе царил хаос. Компания была парализована.
Я пришел в себя, когда в кармане затряслась трубка.
— Женя, у вас сутки. Чтобы перевести активы на «СВП», — услышал я голос Корнеева. — Сутки. Сразу после того как «СВП» распухнет до отказа, вам следует увести его имущество за пределы Москвы. Разберитесь с бумагами, пока там еще прослеживается истина. Если вы до сих пор не поняли, кто съел «Вижуэл», советую поторопиться это понять.
Ну, здравствуй, Треер. Ты оказался прав, утверждая, что я яркий руководитель. Правда, я сам не был в этом уверен.
Набрав на трубке номер — городские телефоны почему-то не работали, я услышал голос Али и спросил, царапая ногтем столешницу:
— Корнеев рядом с тобой?
— Да.
— Скажи ему, что я начал работу.
Глава 25
Еще никто не знал о том, что потерял работу. Треплева, Лебедев, Стефановская. Все старались проникнуть в мой кабинет, чтобы засвидетельствовать почтение. Даже Мира Павлюк, девочка, отвернувшаяся от меня сразу после того, как я вышел из кабинета «хьюман ресорсез», и та махала мне рукой из-за спин людей Корнеева, махала и улыбалась. Складывалось впечатление, что все они только и ждали этой минуты. Они верили, ждали и вот, наконец, дождались. Но руководителя эйчар парням все-таки пришлось впустить. Я велел это сделать, поскольку без начальника отдела кадров после перестановок Белан было невозможно понять, кто и куда назначен руководителем и за какие активы отвечает.
Войдя в кабинет президента, то есть в мой, она с притворной робостью и доведенным до идиотизмом почтением сказала:
— Я слушаю вас, Евгений Иванович…
Разглядывая ее остро отточенный карандаш и блокнот для распоряжений, над которым замерло острие, я подумал о том, как люблю людей, не теряющихся в суете событий.
Сорок минут она рисовала мне схемы, рассказывала, кто и куда поставлен, за что отвечает и какую нагрузку несет. Рассматривая этот чертеж, я поражался тому, какие прожекты собирались реализовывать Треер с Машенькой. Их совместное детище раскинуло сети по всей области, и намечались перспективы захвата земель за Уралом. Нет сомнений, что через пару лет упорной работы в России было бы одно рекламное агентство, и возглавляли бы его Белан и Треер в равных паях. Но сейчас Трееру не хотелось светиться, он перевалил всю работу на женские плечи и намеревался посмотреть, как та будет биться с остальными скорпионами, присосавшись к крышке банки. А я-то, глупец, ребенок…
— Не могли бы вы пригласить ко мне Миру Павлюк?..
Кажется, она ожидала худшего. Вскочив девочкой, она кивает, как японский болванчик: — «Да, да, я мигом», — и испаряется из моего кабинета, в котором до сих пор пахнет Белан.
Мира почти вбегает. Она едва ли не хочет поцеловать меня.
— Женечка… прости, Евгений, да ты поправился! Ты не представляешь, как мы тебя ждали. Панкратов, этот дурак, ходит и урчит: «Слава богу, теперь можно вздохнуть свободно», но кто его здесь слушает?! Разве что Гриша Коппельмайер! Смехотура… Ты нагнал эту дуру, «хьюман»?
— Мира, я хочу, чтобы ты прямо сейчас написала заявление об уходе. Иначе я испорчу тебе жизнь. Прямо сейчас, Мира.
Темнея на глазах, она принимает чистый лист и вынимает из сумочки «Паркер» — прошлогодний корпоративный подарок Рогулина.
— Евгений…
Я улыбаюсь.
Мухина и ее чуваки из СБ, так неудачно проведшие в моей квартире спецоперацию, уже допрошены в качестве подозреваемых. Уволить их приказом сейчас я не могу — пока беспристрастное российское правосудие не признало их преступниками, они добросовестные сотрудники «Ребус-Вижуэл».
— Полина, как дела?
— Женечка, ты умный человек, ты должен понимать, какие тут могут быть дела! Я знала, что ты вернешься, это не могло продолжаться вечно…
— Полина, заявление на стол. Сейчас спустишься в эйчар и изъявишь желание уволиться по собственному желанию. Я даю тебе шанс. Не упусти его.
— Я не поняла…
— Ты все поняла. Леня! — увидев в проеме взволнованное лицо водителя: — Он переживает оттого, что две тысячи долларов в Москве платят не в каждой компании, — я велю ему разыскать Лебедева.
Тот входит и пытается поздороваться через стол. Я крепко жму его руку и тут же начинаю заниматься бумагами.
— Витя, дел у меня, как ты понимаешь, невпроворот. А потому буду краток. Сам уйдешь?
— Я знал, что ты это скажешь.
— Тем лучше. Так как?
— Мне нужно выходное пособие и отпуск.
— Я предлагаю другой вариант. Ты спускаешься в эйчар и пишешь заявление, а я молчу о том, что в августе прошлого года ты сорвал с «Мистраль» пять лишних штук и не провел их по бухгалтерии. То есть поделился с Рогулиным.
— Женя, мы же с тобой…
— Мы с тобой когда-то были хорошими знакомыми. Всего-то. Так как, Виктор Олегович?
Минуту подумав, он встает и выходит. Он идет в отдел кадров, или я не Медведев. Я бы на его месте пошел.
Через час из числа топ-менеджеров осталось два. Ираклий Курцхцулава еще вчера был направлен в командировку в Питер, и Раечка Чельникова болела.
Желая убедиться, не приняла ли Белан еще кого на службу, я вызвал «хьюман ресорсез» со всеми бумагами. Подписав все приказы, я еще раз сверил соответствие их количества штатке и только тогда удовлетворенно откачнулся в кресле.
— Я совсем забыл спросить, — вы заявление принесли?
— Какое заявление? — не поняла «хьюман ресорсез» и поправила очки.
— Заявление об увольнении по собственному.
— Как, вы…
Я смотрел в это лицо, заливающееся багровым румянцем, и чувствовал, как сладкий яд мести прокатывается бальзамом по моей израненной душе.
— Чтобы к семнадцати часам духу вашего здесь не было. А за рассказ спасибо, я все понял. И захватите свою племянницу из приемной, пока я не поймал ее на краже степлера.
— Мы… мы… — она думает, что бы они все могли сделать, если бы их соединяла не коллективная вонь, а единство духа, — мы выступим против вас в суде.
— Уж не за вами ли пойдут все эти мздоимцы, трутни и дебилы?
До двенадцати часов ночи я звонил, писал, листал бумаги и сверял.
Эту ночь я провел в офисе, а за дверями моего кабинета, в приемной, сидели в креслах четверо людей Корнеева и листали журналы. Охрана была выставлена вон, ее место заняли люди Корнеева.
Я кружками пил кофе, выворачивал сейф, шкафы и читал, читал, читал…
Утром, в пятницу, я еле держался на ногах и запинался от усталости. Если что-то было во мне живого к тому часу, когда по лестнице застучали каблучки сотрудниц, следующих в компании, расположенные выше, то только глаза и мозг.
Мне очень хотелось есть, но я отказывал себе всю ночь, и не принял бутерброды, когда ко мне вошел, постучавшись, один из бодигардов. Я не должен сейчас есть. Во мне должен жить голод. Пища заставляет мозг лениться, а утро пятницы не должно было застать нового президента «Ребус-Вижуэл» в лени.
За три часа все движимое и недвижимое имущество детища Белан и Треера было переведено мною в актив «СВП». Мы с Алей стремительно подписывали бумаги, обмениваясь экземплярами договоров, папки перекладывались с места на место, и когда стало ясно, что бумажные формальности улажены и теперь дело только за конкретными действиями, я быстро выписал распоряжение о выставлении всего имущества «СВП» на торги.
В половине третьего мне позвонил Корнеев.
— Евгений, как дела?
Я рассказал.
— Вам следует поторопиться. Известные вам люди предприняли кое-какие меры, и теперь решение районного суда Мурманска может потерять силу в любой момент. Судья вылетит с работы, думается мне, через пару часов. Еще через час Белан окажется в «Ребус-Вижуэл» со своими приставами.
— Не жалко судью?
— Евгений, когда судья берет за неправосудное решение десять тысяч долларов, она не может не предполагать, чем рискует. Это ее личное дело.
— Я спускаю все с молотка. Через час-полтора известные мне компании приобретут активы «Ребус-Вижуэл» за семьдесят пять процентов реальной стоимости.
— Нам следует кое-что уточнить в нашем договоре.
