Армандо Салинас - За годом год
Мария устала, очень устала. Ей пришлось вымыть пол в огромном зале, а затем еще натереть паркет. К тому же в последнее время ее заставляли мыть все окна в помещении.
За стеной кухни, где она работала, текла совсем иная жизнь. Столики в зале занимали веселые, улыбающиеся, всегда всем довольные люди.
Официанты носили белые курточки, смокинги и черные с кантом брюки. Заведение было довольно крупное. Стойка располагалась большим полукругом, вдоль нее тянулся ряд высоких табуретов.
Зал обслуживали три официанта с тремя помощниками. За стойкой хозяйничал настоящий бармен. Шеф-повара звали Десидерио, под его началом трудились два поваренка и три судомойки.
Атмосфера в зале была накаленной, здесь стоял шум, пахло духами, витали клубы табачного дыма.
За столиком, накрытом голубой скатертью, с двумя бутылками мансанильи и полудюжиной бокалов красного стекла, блюдом устриц и тарелочкой с кружками лимона сидели трое мужчин с тремя спутницами. Перед каждым мужчиной лежала коробка сигарет «Честерфильд».
Три девушки уплетали гусиную печенку и сыр. И были так увлечены этим важным занятием, что совсем не обращали внимания на болтовню мужчин.
Гарсиа, старший официант заведения, изогнувшись, записывал в блокнот заказ.
Наконец, выпрямившись, он быстрыми шагами отошел от столика и прокричал в окошко кухни:
— Деси! Два лангуста и одну порцию ветчины. Бутылку «Рио Вьехо» для троих.
— Хорошо, сейчас будет готово, — ответил повар.
Гарсиа, понизив голос, доверительно говорил судомойкам:
— Вот это бабенки! Не то что вы, тощие, как велосипед. У меня чуть голова не закружилась, когда я их обслуживал. У двоих ляжки дай бог, а у третьей, у блондиночки, такие груши в декольте — закачаешься!
Мария остервенело мыла столовые приборы, и вдруг ей почему-то стало любопытно: страшно захотелось посмотреть на женщин, о которых говорил официант.
— Отойди в сторонку, дай взглянуть, — сказала она.
В окошко виднелся третий столик. «Вон, наверное, та самая блондиночка, у которой торчат груди», — подумала она. Блондиночка взмахом руки приветствовала своего знакомого. Это был хорошо одетый мужчина, средних лет, с тонкими усиками. Блондинка держала в руке устрицу.
— А в браслете-то камни величиной с горох, — заметила Мария вслух.
— А ну-ка, дай я погляжу.
Молодая судомойка подошла к окошку и положила руку на плечо Марии.
— Ну, ничего особенного! — протянула она. — Это псе краска да штукатурка. Поглядела бы я на них на голых, какие они есть.
И судомойка расхохоталась над своей шуткой. Гарсиа, просунувшись в окошко со стороны зала, попытался ущипнуть девушку, но она, ловко увернувшись, хлопнула его по руке.
— Из вас уж песок сыпется, а туда же!.. С вами и с голодухи не станешь…
Десидерио, приготовив лангустов, принялся делать гарнир к ветчине.
— А ну, хватит чесать языком! За работу! Вот увидит хозяин, что вы толчетесь у окошка, влетит вам по первое число. Сами знаете, какой у него крутой нрав.
Гарсиа поставил блюда на поднос, поднял его и понес к третьему столику.
Пожилой сеньор с тонкими усиками разговаривал со своими друзьями.
— Мне передавали, что у вас замечательно идут дела. Я имею в виду компанию по продаже недвижимости, которую вы организовали.
— Ну что ты, Тино, — возразил его собеседник, — ты же знаешь, люди любую ерунду готовы назвать успехом.
— Я считаю, неплохо, если дело приносит три миллиона годовых.
— Обычные преувеличения. Сам видишь, мне приходится довольствоваться армейской машиной.
Собеседники рассмеялись шутке.
— Ох, уж этот Хуанчо! — сказал мужчина справа. Он держал руку на коленях своей спутницы. Рука была широкая, короткая и волосатая. На указательном пальце — массивный перстень.
— Хочешь бутерброд? — предложила девушка. Она держала в руке ломтик хлеба.
— С чем?
— Очень вкусный, с гусиной печенкой и сыром.
— А ты крепенькая, — говорил сеньор, сжимая коленку девушки.
— Все для тебя, солнышко.
Тино, сеньор с усиками, улыбался.
— Ты свое дело туго знаешь, Луиса.
За дальним крылом стойки два господина, по виду немцы, терпеливо дожидались, пока бармен приготовит им коктейль.
— Два «манхеттена», — заказали они.
— Это немцы, — сказал один из официантов. — Никак их не поймешь, по-испански все слова коверкают. Чего доброго, эсэсовцы. Говорят, их теперь много укрылось в Испании.
За столиком под красной скатертью, взявшись за руки, шептались двое влюбленных.
— Ты бесстыдник. Вчера я весь вечер напрасно прождала тебя. Сидела в Гавириа, а ты и не думал являться.
— Я весь вечер зубрил математику.
— Да, так я и поверила. Ври, да не завирайся. Наверно, играл в покер или пил можжевеловую.
— Ты же знаешь, что я занимаюсь как зверь. У меня нет другого выхода. Папа обещал купить мне машину, если я поступлю в автодорожный.
— И поносила же я тебя вчера!
Юноша пожал плечами.
— Послушай, дорогуша. Попроси у него с откидывающимся верхом. На днях я видела такую. Ну прямо загляденье, а капот длиннющий, как отсюда до двери. Вишневого цвета. Не машина, а сказка. Самое малое сто сорок в час дает.
Девица откинулась на стуле, с мечтательной улыбкой вспоминая автомобиль вишневого цвета. Ее красивые глазки сверкали довольством.
— Если будешь хорошо себя вести и прилежно заниматься, я позволю меня поцеловать. А знаешь, с кем я была вчера в Гавириа? С Пилюкой Санчес. Помнишь ее? Ну, как же! — сказала она в ответ на неопределенный жест юноши. — Она была моей подружкой, когда мы учились у францисканских монашек. У нее жених занимается архитектурой. И только подумай, была такая хорошенькая и тонюсенькая, а теперь разнесло — настоящая бомба.
На кухне работа шла своим чередом. Повар с помощницами не чаяли, когда наконец растает гора грязной посуды.
— Луси, а эти типы с третьего столика, должно быть, важные птицы. Швыряют монеты почем зря! Гарсиа сказал, что тот, с усиками, дал ему целых три дуро на чай. А мы, чтобы заработать три дуро, должны перемыть не меньше тыщи рюмок.
— Да, для кого жизнь мать, а для кого мачеха. От усталости с ног валишься, а что видишь на своем веку? Уж так теперь повелось в нашей стране: чуток богачей, уйма шлюх и пруд пруди бедняков.
Мария, спрятавшись за судомойками, тайком допивала остатки мансанильи из стакана одного из посетителей.
— А хорошо пахнет это вино, правда? — сказала она, притворяясь, будто нюхает стакан. В окошко просунулся официант.
— Чего же ему не пахнуть, коли оно стоит двадцать дуро бутылка, — фыркнул официант.
— Пахнет почище епископских ветров, во как! — заметил Десидерио. Стоя у плиты, он уже давно наблюдал за Марией. — Если будешь глотать все опивки, скоро налижешься, — продолжал он.
— Да я… — начала было оправдываться Мария.
— Твое дело, поступай как хочешь, но только знай, это вино сильно забирает.
— А как твой муженек, Мария? Все в бегах? — поинтересовалась одна из судомоек.
— Да, в отъезде, Эулохия. Вот жду письма.
— А как твои жильцы? Как поживает эта вдовушка, про которую ты рассказывала? Все крутит со старьевщиком?
— Все по-прежнему. Скоро поженятся.
Десидерио отошел от плиты. Этот толстяк каждые три-четыре минуты во всеуслышанье заявлял, что он идет в туалет мочиться, и поручал кому-нибудь последить за плитой.
— У того, кто подолгу торчит у огня, всегда недержание мочи. Жар распаляет мочевой пузырь, — объяснял он всем.
Но в кухне никто не верил этому утверждению: все считали, что повар часто отлучается в туалет только потому, что целый день тянет сухое вино из сифона.
— Пьете вино с газировкой, вот и бегаете в уборную.
Повар обернулся к судомойкам.
— Собрался жениться на вдове? Ну, на этот счет верно поется в куплетах:
Не хочу я вдовушку
себе в жены брать.
Что ласкал покойничек,
не хочу ласкать!
Женщины прыснули со смеху.
— Ха-ха-ха! Что ласкал покойничек, не хочу ласкать, — повторяли они, хватаясь за животы.
Шум голосов в зале немного затих. Танцовщица Мария Мерче крутила бедрами и плечами в такт треску и грохоту марак.
Немцы, сидя за стойкой, продолжали тянуть свой коктейль. С высоких вертящихся табуретов они наблюдали за волнующими движениями танцовщицы.
Одна из девиц за третьим столиком льнула к сеньору с тонкими усиками.
— Котик, ну почему бы нам не прошвырнуться на машине в другое место и не выпить чего-нибудь? Тут очень скучно. Если они не хотят, пойдем одни.
— Подожди немножко, дорогая, сейчас все пойдем. А пока заказывай все, что пожелаешь. Я должен поговорить с Фернандо и Хуаном об очень важном деле. Не приставай, оставь меня в покое.
