Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)
– Нет, конечно. Но они же тебе отказали?
– Я нашла общих знакомых. Они обещали выяснить. Помочь, если это возможно. И Моше обещал, у него есть связи.
– Понятно.
Они пошли домой. Переоделись. Приняли душ. Потом прошлись легким шопингом по близлежащим магазинам. На входе в крупный универмаг их ощупали металлоискателем и осмотрели содержимое сумок.
Такие меры никак не отражались на праздной и веселой толпе, заполнившей тель-авивские вечерние улицы.
Их настроение тоже несколько поднялось. И совсем исправилось в маленькой кофейне, где они, сидя среди беззаботного и веселого местного люда, поглотили несметное количество невероятно вкусных сладостей.
Перед уходом у Ларисы зазвонил мобильный. Она перекинулась с кем-то несколькими фразами на английском и отключилась. По заблестевшим глазам Петр предположил, что говорили о чем-то важном. Не удержался, спросил, с кем болтала.
– С Моше, – неохотно ответила она.
– А почему на английском? – удивился Деникин.
– Чтобы ты не понял, – просто сказала Лариса. – Не обижайся, – заметив его реакцию, попросила она. Встала, обняла двумя ладонями его голову, прижалась щекой к его лбу: – Миша узнал о Центре. Завтра меня там ждут.
Перед тем как лечь спать, включили телевизор. И сразу наткнулись на видеоряд с трупами. Палестинец-камикадзе своим автобусом убил двух стоявших на остановке солдат, женщину и ребенка. У места трагедии собралась негодующая толпа. Они скандировали антиарабские лозунги. Уже горели на асфальте поминальные свечи.
В одном из военных, работавших на теракте, Деникин узнал Моше. Тот, сгорбившись, что-то рассматривал на земле. Потом камера переместилась, и Петр его больше не видел.
– Ну их всех к черту! – выругался Деникин. Если все принимать близко к сердцу, сердце лопнет. Он повернулся к Ларисе, обнял ее, прижался, вытесняя скопившееся в мозгу плохое. Она ответно подалась к нему, умело и бережно помогла.
«И пусть все катится к чертовой матери, – думал Деникин. – Я приехал сюда к Лариске. Остальное – их проблемы».
10
Следующее утро тоже было солнечным, но Лариса была необычно напряженной и замкнутой. Петр жалел ее, понимая, как это тяжко: метаться между отчаянием и надеждой. У нее, конечно, железный характер, но еще неизвестно, что лучше: прятать все внутри стального кокона или выплеснуть наружу, как это делают большинство женщин. Если б внутри стального кокона было и сердце железное…
– Мы в Реховот? – спросил Деникин, заводя свой «фордик».
– Нет, – ответила Лариса и назвала неизвестное Петру место.
После тщательного изучения карты Деникин его нашел.
– Далеко? – спросила Лариса. Она уже подготовила объемистую папку, видимо, с Наташкиными медицинскими документами, извлеченную из чемодана.
– Здесь все рядом, – улыбнулся Петр.
И действительно, через полтора часа она уже входила в двери института с мудреным названием.
Ожидание было довольно долгим. Петр курил, гулял по окрестным тенистым улочкам, прочитал купленную здесь же толстую израильскую газету на русском языке. Это не отвлекало. Мысли были рваными и нервными. Ларисино состояние передалось Деникину, он очень легко представлял себе ее ощущения.
Наконец Лариса появилась на ступеньках. Легко сбежала вниз. Пошла к их автомобильчику. Деникин, сидевший рядом на лавочке, поднялся навстречу:
– Ну как?
– Никак, Петенька, – просто ответила она. – Поздно, говорят.
Потом она навзрыд плакала на заднем сиденье, и Петр думал о том, что так оно лучше. Не в смысле, что Наташке не помогут, а в смысле что нельзя Лариске держать все в себе.
– Куда теперь? – спросил он, когда Лариса немного успокоилась.
– Куда хочешь, – ответила она и прикрыла глаза.
Петр завел мотор и поехал в Хайфу.
Он сам не знал, почему решил ехать туда. Просто ему вдруг захотелось повторить те ощущения, которые он получил в этом городе.
«Фордик» оставили внизу, недалеко от порта. И пошли вверх. Весь город разместился на склоне огромной, залитой солнцем горы. Снизу был порт и арабский район. Далее шли еврейские кварталы, причем по геометрическому уровню обитания жителей можно было легко судить об уровне их благосостояния. Зависимость прямая: по горе вверх – денег больше. Сначала – олимы (недавно прибывшие переселенцы), потом – средний класс и, наконец, на самом верху – местные буржуи, около вилл которых под легкими навесами стояли по две-три машины, одна из которых, как правило, родом из Германии.
На самый верх заехали на такси. Посмотрели с обзорной площадки вниз, на порт и море. На рейде и у причалов стояли игрушечные корабли.
Обратно пошли пешком. Иногда – по улочкам (ориентировались по направлению: им надо было – вниз), иногда по узеньким пешеходным тропкам, вымощенным камнем; в самых крутых местах – с перильцами. И всегда – в окружении огромного количества цветов. Цветы были под ногами. Цветы были под руками – на кустах. Цветы были на уровне глаз и над головой – на деревьях. Всех форм и раскрасок. А еще у цветов, казалось, не было запаха. Потому что в этом городе ароматным был сам воздух.
Даже Лариса расслабилась, улыбнулась.
А потом они попали в странный сад. Очевидно, что он был рукотворным, но ландшафтная работа садовника свелась к минимуму. Казалось, что все здесь растет само по себе, что так последние тысячи лет и было. В саду росли деревья, кустарники. И конечно, цветы. Все как во всем городе.
Но в отличие от всего города этот сад был напоен какой-то особенной тишиной. И спокойствием.
Поэтому Петр и привел ее сюда.
…В этом саду Петр уже был. В прошлом году они с женой отдыхали в круизе, и одна из остановок была в Хайфе. Это было первое его посещение Израиля. Корабль остановился внизу, в порту.
Петра удивляло все.
Они причалили в десять часов вечера и в город вышли уже ближе к полуночи. Однако, казалось, весь город был на ногах.
У жены Петра в Хайфе жила ее институтская подруга. Они связи не потеряли, переписывались, перезванивались. Их дети даже жили три недели у Петра в Москве. Чтоб язык не забыли. Вот и теперь они заранее созвонились, и сейчас россиян должны были встретить.
Их и встретили. Ночью, в плохо освещенном припортовом (арабском, как они уже знали) районе к ним бросились одиннадцатилетний мальчик и двенадцатилетняя девочка.
После обниманий и целований Петр поинтересовался, где же их родители. Оказалось, те встретили двумя улицами раньше знакомых и заболтались с ними.
Когда Веня и Маша наконец пришли, Петр поинтересовался, не опасно ли детей отпускать так поздно, да еще в таком районе. Родители только посмеялись. В Израиле дети гуляют где хотят и сколько хотят. Кроме территорий автономии, разумеется.
«Израиль – страна контрастов», – пришел в голову затертый штамп. Но так оно и было. И есть.
А еще его поразили тараканы. Огромные, черные, они медленно ползали по ночным тротуарам и, попадая иногда под тяжелую поступь Петра, с характерным хрустом помирали. «Как же их птицы клюют?» – удивлялся Петр, пораженный размерами, казалось бы, привычной твари.
Следующий день был суббота, когда все евреи, согласно законам, должны отдыхать. Однако Вениамин без труда нашел такси, чтобы покатать гостей по городу. За рулем сидел араб, чьим воскресеньем являлась пятница. Не исключено, что вчера их водитель пользовался услугами еврейского шофера. Пообедали они в арабском ресторане.
«Очень разумно, – подумал Петр. – Будь у нас так же, избавились бы от пятничных и воскресных дачных пробок на дорогах. И недурно было бы завести еще одну религию. С выходным днем в среду».
Весь день друзья таскали их по городу, пытаясь удивить. Они заводили их в супермаркет с фонтаном в центре, в специализированный магазин игрушек, в бесчисленные кафе и рестораны. Им так хотелось, чтобы гости поразились увиденному великолепию! Так же, как они сами десять лет назад.
Нет, конечно, они читали о происходящих в России изменениях, смотрели по телевизору на нынешнюю Москву – в Израиле ловятся почти все российские программы. Но одно дело – телевизор, а другое – собственные ощущения, когда в магазинах покупателей встречали только пустые полки и злющие продавцы. И когда непонятно было, чем завтра кормить детей. Собственно, страх за детей и был основной причиной, по которой Веня и Маша воссоединились с исторической родиной.
И вот теперь им очень хотелось удивить прибывших. А – не получалось! Потому что все, конечно, было здорово. Но все было уже виденным-перевиденным в Москве. Причем здесь – послабее и попроще.
Хотя кое-что и впрямь поразило Петра. Сначала – дети ночью в порту. Потом – дети ночью по всему городу, веселые, танцующие и жующие. Вышеупомянутые тараканы, конечно. О цветах уже тоже было сказано. Но самое главное удивление – это сад, в который он сейчас осознанно привел Ларису…
