Магда Сабо - Старомодная история
Мелинда-парка не присутствовала при разговоре, состоявшемся между супругами после сообщения Лейденфроста; но нетрудно представить, что говорила оплакивающая своих детей Эмма: если Кальман хочет, чтобы она еще была ему женой, им нужно уехать отсюда, Юниору — пойти на службу. Ленке нужно сейчас же забрать у Ансельма, в конце концов, Кальман должен вести себя как мужчина. Кальман со слезами обнимает жену, в смерти двух крошек ему видится перст божий, грозное возмездие за то, что он отвернулся от семьи, от Эммы. Проститься с мамочкой, однако, он не решается, дочь же похищает у Ансельма хитростью: дескать, Мария Риккль требует девочку обратно; бегство их прикрывает все та же Мелинда-Гизелла, она же отдает обожаемому брату деньги, которыми должна была оплатить какой-то солидный счет, — абсолютно твердо зная, что завтра, когда все выяснится, Мария Риккль изобьет ее до полусмерти.
Юниор, Эмма и Ленке покидают дом на утренней заре; такая же заря занималась, когда отец и сын Яблонцаи отправлялись в Шаррет. Ленке еще спит на руках у отца. Мелинда опять-таки не машет на прощанье, в ее умных синих глазах и насмешка, и грусть, и ее не радует расставание с Кальманом, но зато как будет здорово, когда мамочка проснется, — ради этого стоит даже вытерпеть побои. Мария Риккль в тот день действительно превзошла самое себя: купецкая дочь наконец осознала, что потерпела поражение. И от кого! От двадцатилетней кальвинистской распутницы, которая уже во второй раз похитила у нее сына.
О жизни Кальмана Яблонцаи и Эммы Гачари в Пеште повествуют несколько источников. Во-первых, это стихи Юниора, написанные в то время, во-вторых, живые свидетели: третья парка, младшая дочь Юниора и Эммы, Ирен, и сама Ленке Яблонцаи, в чьей памяти, правда, за долгие годы стерлось почти все, что касалось проведенных с родителями первых четырех лет ее жизни, однако общая картина их жилья и тон, в котором они говорили меж собой, все же сохранились.
Юниор, начавший новую жизнь с деньгами, полученными от Мелинды, по приезде в столицу снял первую же меблированную комнату, найденную по записке в окне дома поблизости от вокзала, поместил там дочь и жену, сам же с рекомендательным письмом Лейденфроста отправился — в фиакре, разумеется, — на завод Ганца, где действительно сразу получил место. Жалованье его и возможности оказались намного ниже того, на что он рассчитывал (Юниору казалось почему-то: Абрахам Ганц обязательно примет во внимание, что Кальман по крайней мере пытался получить техническое образование и, хотя раз за разом проваливался, тем не менее героически выходил на многие экзамены, а потому заслуживает другого обращения, чем прочие конторщики); притом, вступив в должность, он взял фальшивый тон в отношениях и с начальством, и с сослуживцами. Граф Гектор, пусть недолго, был светским львом, баловнем судьбы и даже в самых жестоких передрягах не забывал, что его дворянство прослеживается вплоть до XIII века; однако здесь, на заводе Ганца, совершенно никого не интересовало, состоит ли писарь, который по десять часов ежедневно корпит над бумагами в тесном, плохо освещенном помещении вместе с пятью другими писарями, в родстве с мачойским баном. Когда Юниор явился поступать на службу, у него взяли образец почерка, проверили в краткой, но напряженной беседе уровень его интеллекта; что же до дворянской фамилии, славного прошлого семьи, внешности и манер, то все это ни на кого не произвело ни малейшего впечатления — роль сыграло лишь рекомендательное письмо Лейденфроста, в котором дебреценский торговец ручался за нового писаря. Эмма в первое время получает информацию о заводе Ганца в оптимистическом варианте; хотя муж, едва вдохнув атмосферу конторы, тут же ее и возненавидел, однако он твердо решил, что будет держаться героически, благородно терпеть муки ради жены и ребенка и не жаловаться. Накипевшие чувства лишь тогда вырываются у него с полной силой, когда Эмма, уже на постоянной квартире, в Эржебетвароше, в самой дальней его части, беспрестанно делает пренебрежительные замечания насчет жилья, жалуется, что ей не хватает денег на питание, и вообще вечно чем-то недовольна. Ленке, сверх первого потрясшего ее воображение впечатления от Пешта (в подвальном этаже их дома была пекарня; девочка, которую любили и подмастерья, и ученики, часто бегала вниз выпрашивать булочку или ватрушку и однажды, спустившись вниз в необычный час, рано утром, увидела, что белая задняя стена почему-то стала полосатой, причем полосы медленно поднимаются, прямо на глазах, к потолку, и стена, воплощение стабильности, неподвижности, как Ленке привыкла считать за четыре года своей жизни, теперь двигалась, ползла, шевелилась — ее влекли вверх полчища тараканов), сохранила воспоминания об их ужасных ссорах. Отец взрывался часто: деньги Мелинды растаяли в один момент, Эмма понятия не имела о бережливости, и семья быстро оказалась в каких-то абсурдных условиях — хотя Эржебет тоже не отпустила сестру с пустыми руками. В тетради Юниора есть стихотворение «В конторе», которое позволяет составить некоторое представление о том, что кричал Кальман Эмме в ответ на ее жалобы: он десять часов кряду сидит в канцелярии, напротив него — сгорбленный старик из разорившихся торговцев, знавший лучшие дни; рядом с ним — другой писарь, плешивый и болезненный, который до сих пор проживал наследство, а теперь пытается перебиться на жалованье, так как от наследства осталось одно воспоминание; позади — еще один служащий, лохматый пьяница, который в первые же дни, мучимый неутолимой жаждой, украл у Юниора какие-то деньги; в самом темном углу сидит, нахохлившись, угрюмый старик, который уже двадцать лет занимает это место, тщетно ожидая повышения. В стихотворении запечатлен и щуплый, но весьма высокомерно держащийся чиновник, выскочка и подхалим, любимчик начальника, взирающий на остальных сверху вниз; с большей антипатией Юниор пишет лишь о самом начальнике, который также не пожелал иметь в виду, какая удача постигла завод, когда в список его служащих попал Кальман Яблонцаи.
Кальман, конечно, очень скоро пожалел, что уехал из Дебрецена; он рассчитывал на поддержку, на ободряющие слова жены, но Эмма лишь попрекает его растраченным состоянием Гачари; Юниору осточертели вечные слезы: что зря терзать его, ведь этим дела не поправишь! Нет, она совершенно неспособна быть благодарной, а ведь он ради нее уехал из Дебрецена, согласился терпеть лишения, хотя мог, худо ли, хорошо ли, жить с матерью, — ведь это Эмме стало невтерпеж на улице Кишмештер, а там, по сравнению с нынешней жизнью, был рай земной; тетя Клари готовила — дай бог каждому ежедневно иметь такой обед, он носился по степи на своем жеребце Янчи, и любое его слово в Паллаге воспринималось как Священное писание. Юниору страшно приходить домой; он еще порога не переступил, как Эмма уже обрушивает на него свою горечь и озлобленность: и что это за квартира, вся в тараканах, и сада нет, где ребенок мог бы поиграть, и общества нет подходящего, кем вырастет тут Ленке, и пора бы Юниору посетить живущих в Пеште родственников, чтобы познакомить ее наконец с людьми, с которыми она хорошо себя чувствует, и почему он не дает ей денег, девочке нужна обувь, платье, она уже из всего выросла, и пусть Юниор снимет другую квартиру, здесь она не хочет жить, здесь из коридора несет отхожим местом, и соседки все такие грубые. У Юниора нет большего желания, чем завязать знакомство с пештскими Рикклями и Лейденфростами: Эмма не знает, что он чуть ли не в первый же день отправился по домам здешней родни, где его угостили кофе, спросили, как дела, но не звали заходить почаще и с женой: история женитьбы Кальмана в интерпретации Марии Риккль давным-давно известна в Пеште, известна и неодолимая антипатия купецкой дочери к этому браку, объяснимая тем, что Кальман венчался в кальвинистской церкви. В семейных кругах имя Марии Риккль произносится не без уважения, и ни у кого нет охоты перечить ей: если купецкой дочери не нравится невестка, не желают ее знать и другие.
В конторе у Ганца Юниору душно, он страдает ностальгией, вспоминая ароматы степи, бескрайние ее просторы, и чувствует себя таким несчастным, как еще никогда в жизни. Идеи, приходящие в голову Эммы, вроде: просить прибавки к жалованью, искать дополнительный заработок, требовать более солидной должности, где лучше платят, — действуют ему на нервы особенно сильно, поскольку мечты о прибавке и о солидной должности — это очевидно даже Юниору — абсолютно нереальны: с самого начала он повел себя как-то не так, хотя (это выясняется из его писем к Мелинде) твердо убежден: уж он-то сделал все для того, чтобы его любили. Однако отношения его непоправимо испорчены со всеми: с начальством он пытается держаться по-приятельски — и наталкивается на самый суровый отпор, коллегами же пренебрегает, за что писари его терпеть не могут. Скоро граф Гектор опускается на самое дно отчаяния — дома в такие минуты он искал свое охотничье ружье — и однажды, в день зарплаты, сбегает от Эммы, которая ждет его вместе с Ленке у заводских ворот, с такой же нетерпеливой подозрительностью глядя через решетку, как другие женщины, поджидающие пьянчужек-мужей.
