Назим Ракха - Плакучее дерево
Заметив ее, пастор расплылся в улыбке. Не считая Рождества, Пасхи, пары крещений и похорон, Ирен не была в церкви вот уже два года, и всякий раз, когда они с ним встречались, пастор не забывал упомянуть этот факт.
— Сестра Стенли, — воскликнул он, — надеюсь, ваш дом не пострадал?
— С ним все в порядке, сэр.
— Рад это слышать. Вы сами знаете, никто и предвидеть не мог, что такое случится. Ни единая душа. И мы должны благодарить Господа за то, что Он заботится о нас.
Ирен еще сильнее сжала ручку сумки.
— Я только что была в мексиканском поселке, — сказала она, — вернее, в том, что от него осталось.
Пастор распрямил плечи.
— О, это трагедия, настоящая трагедия. — Его голос гулко рокотал, как пустая бочка. — И мы должны предоставить наш скромный кров этим бедным людям. Вы знаете, скольким может понадобиться наша помощь?
Честер Алистер, владелец боулинга, тотчас заявил, что, по его прикидкам, в мексиканском поселке живет как минимум пятьдесят человек. Если не больше.
— По всей видимости, больше, потому что они набиваются в свои трейлеры как сельди в бочку. Я своими глазами видел, как их жило пятнадцать человек в одном старом курятнике.
Пастор почесал ухо.
— Надеюсь, мы быстро подыщем для них подходящее место. Потому что в церкви только два туалета и всего один душ.
— Я могу принести ведро, — произнес Седжи Пайк, единственный известный Ирен японец во всей округе.
— И я тоже, даже два, — предложил Алистер.
— Отлично, — согласился пастор, — при условии, что их содержимое будут регулярно выливать в унитаз. Не хочу, чтобы в церкви стояла вонь.
Мужчины нахмурились.
— Нам понадобятся и другие вещи, — вмешалась в их разговор Ирен. — Дон, послушай, как ты отнесешься к моему предложению. — Она указала на Дона Элмса, соседнего фермера, который часто брал в аренду принадлежавшие ей и Нэту поля. — Ты часто берешь себе сезонных работников. У тебя наверняка есть раскладушки, одеяла, постельные принадлежности и полотенца. Что-то такое, что нам могло сейчас пригодиться, а?
— Найдутся, — ответил Дон.
Похоже, что ее идея взволновала даже пастора.
— Я вот что вам скажу. Почему бы вам сейчас не пройтись по улицам и не начать сбор вещей? Идите от дома к дому, скажите людям, что церкви нужна их помощь. А тем временем я и миссис Стенли, коль она снова с нами, — правда, я не знаю, надолго ли, мы с ней приготовим подвал. Ну, что вы на это скажете?
Мужчины кивнули, мол, слушаемся, сэр. Они сделают все, что им скажет пастор. И как замечательно, что Ирен снова с ними. Да-да, как здорово, что она вернулась в их христианскую семью.
Всю последующую неделю Ирен мыла, стирала, готовила и пересчитывала пожертвования, работая с раннего утра и до наступления темноты, помогая двадцати трем пострадавшим обустроиться на новом месте. Одновременно она ежеминутно гнала от себя мысли о том, что происходит в ее собственной жизни. События последних дней — смерч, разговор с сестрой, смертный приговор, Дэниэл, доживающий последние дни в тюремной камере, — все это давило на нее невыносимым грузом. От тяжких дум ее спасала лишь работа. Она помогала обитателям разрушенного мексиканского поселка, распределяла задания добровольцам, договорилась со школой, чтобы ученики каждый день приходили поиграть с детьми, пока их родители вместе с пастором и женой Джеффа Хуанитой и ее братом пытались найти новую работу для кормильцев семьи на заготовке новогодних елок в Мичигане. Для других пастор Уайт подыскал жилье и работу во Флориде на период сбора цитрусовых. Дональд Элмс пригнал фургон для тех семей, которые решили перебраться во Флориду, Нэт предложил свой, который уже давно стоял у него в сарае. Он давно уже намеревался довести старый автомобиль до ума, однако надеялся, что и без ремонта мексиканцы проделают на нем хотя бы половину пути.
Утром 14 октября семьи выстроились в ряд у входа в церковь, улыбаясь для местных репортеров, и помахали на прощание пастору Уайту, церкви и городку, который не принес в их жизнь ничего хорошего. Как только все сфотографировались, Ирен вручила каждому ребенку по небольшому пакету с карандашами, детскими книжками и конфетами.
— Adios, amorcito, — произнесла она по-испански. Эти слова они слышала из уст Хуаниты, когда та обращалась к собственным детям, когда те играли в подвале церкви. Amorcito — «маленькая любовь». Все они, крошечные, невинные создания, бродили по миру, где в любую минуту небо могут затянуть грозовые тучи, а внезапно налетевший смерч — разрушить и унести с собой все, что было хорошего в их жизни.
Вернувшись в подвал, Ирен налила в ведро горячей воды и взялась за швабру. В помещении было пусто, все, что можно было увести, уже увезли, раскладушки сложили штабелями, постельное белье отправили в стирку. Осталось лишь вымыть пол. Честер Алистер заглянул вниз, чтобы сказать ей, что в их доме возобновилась подача электричества. Ирен мечтала поскорее вернуться домой и принять горячий душ, после чего забраться в чистую постель и хорошенько отоспаться. А выспавшись, сесть и постараться решить для себя, что ей делать с Дэниэлом.
Уборку она начала из угла комнаты, постепенно двигаясь вдоль стены, а потом ближе к середине помещения. Затем, опустившись на четвереньки, принялась соскребать с пола краску в том месте, где играли дети.
— Сестра Стенли, — раздался у нее за спиной голос пастора Уайта.
Пастор подошел к ней, взял за руку выше локтя и поднял на ноги.
— Думается, за последнюю неделю мы с вами сделали немало полезных дел в глазах Господа, что ты скажете?
Ирен нагнулась, чтобы поднять ведро, заодно высвободить руку из цепкой пасторской хватки.
— Надеюсь, что с ними все будет в порядке.
— Мы делаем то, что в наших силах, дорогая. То, что в наших силах. Признаюсь честно, мне было приятно видеть, что наша община проявила чудеса сострадания. Как добровольцы предлагали все, что у них было. А главное, вы, моя дорогая, трудились не покладая рук день и ночь. Мое сердце переполнялось радостью, глядя на вас. — Пастор кивнул и хлопнул в ладоши. — Знаете, что я хочу вам сейчас предложить? Давайте вместе помолимся о наших мексиканских друзьях, чтобы они без приключений добрались до места.
Ирен крепко взялась за ручку швабры и принялась натирать пол.
— Я уже отправила Ему мои мольбы, а теперь, если вы не против, я бы хотела поскорее закончить уборку и вернуться домой. Я вот уже целую неделю ни разу толком не приняла душ.
Пастор рассмеялся:
— Да, наш допотопный нагреватель не справлялся с таким количеством тарелок. Что ж, я не возражаю, если вам так удобней, но перед тем, как вы отправитесь домой, я хотел бы поговорить с вами.
Пастор постучал кончиками пальцев по груди, а Ирен незаметно закатила глаза к потолку. В свое время они с пастором пришли к негласному соглашению. Она молчала про бурбон, которым от него несло каждый вечер, он в свою очередь не донимал ее призывами вернуться в лоно церкви. Теперь же, судя по всему, их соглашению настал конец.
— Я слышал, что Роббину, если не ошибаюсь, назначена дата казни.
Швабра в руках Ирен застыла не месте.
— Нет, вы не ошиблись.
— Согласитесь, что это потрясающее известие.
Уайт подошел к продавленному креслу и со вздохом опустился в него.
— Как давно мы с вами не говорили о Шэпе, — произнес пастор Уайт.
— Верно, — коротко ответила Ирен.
— Как я понимаю, вам с Нэтом предстоит поездка в Орегон. Думается, вам будет нелегко вернуться туда, чтобы вновь повстречаться с тем, кто лишил вас самого дорогого в жизни. Вы уверены, что вам хватит мужества? — С этими словами пастор откинулся на спинку кресла.
Ирен пристально посмотрела на него, пытаясь вычислить, что ему известно, а что — нет. Кэрол часто помогала в церкви, и, хотя в разговорах она ни разу не обмолвилась про письма, это еще не значило, что она не рассказала о них пастору. Впрочем, не исключено, что новость он узнал от Нэта, который был здесь в течение недели несколько раз.
— Я не собираюсь в Орегон, — ответила Ирен.
Она опустила швабру в грязную воду, выкрутила ее и вновь взялась намывать пол.
— Помнится, когда-то вы хотели собственными глазами увидеть, как убийце воздастся за его преступление.
— Это не воздаяние.
— Тогда что это?
— Я сказала, это не воздаяние. — Ирен выпрямилась и посмотрела на пастора. — Это самая обыкновенная месть, вот и все.
Уайт на минуту задумался.
— То есть, как я понимаю, вас гложут сомнения. Впрочем, это вполне объяснимо. Но позвольте мне сказать вам одну вещь — вы пытаетесь обмануть себя. Дэниэл Роббин сам навлек это воздаяние на свою голову, и вам не стоит переживать по этому поводу. Жаль только, что так долго тянули с этим делом. Потому что теперь вам еще больнее — и лично вам, и вашей семье, даже самому преступнику за решеткой, спаси, Господи, его грешную душу.
