Марк Леви - Каждый хочет любить…
Одри села в такси, а Матиас кинулся к телефону. Антуан был на совещании; отрывать его не надо, но пусть Маккензи предупредит его, что нужно покормить детей, а главное, не ждать самого Матиаса. Ничего не случилось, просто старый парижский друг устроил ему сюрприз и объявился в книжном магазине. Его только что бросила жена и требует, чтобы дети остались с ней. Другу очень плохо, и этот вечер Матиас проведет с ним. Он подумал было привести его домой, но это не лучшая идея… из-за детей. Маккензи был совершенно согласен с Матиасом, идея хуже некуда! Он очень сочувствует другу Матиаса, грустная история… Кстати, а как ко всему отнеслись дети этого друга?
– Ну ладно, Маккензи, я спрошу его сегодня вечером, а завтра перезвоню вам и все расскажу!
Маккензи покашлял в телефон и пообещал передать сообщение. Матиас повесил трубку первым.
* * *Одри опоздала на встречу. Оператор выслушал список всего, что от него ожидалось, и спросил, есть ли надежда, что они смогут вернуться тем же вечером.
Ночевать в Эшфорде у Одри было не больше желания, чем у него, но работа прежде всего. Встретиться договорились завтра, на вокзале, у платформы, откуда отходил первый поезд.
Вернувшись обратно во французский квартал, она зашла за Матиасом. В магазине у него было трое клиентов; с улицы через витрину она показала ему, что будет ждать у Ивонны.
Одри устроилась у стойки.
– Оставить вам столик? – спросила хозяйка.
Одри не знала, будут ли они ужинать здесь. Лучше она подождет у бара. Она заказала выпить. Ресторан был пуст, и Ивонна подошла к ней поболтать и разогнать скуку.
– Вы ведь та журналистка, которая собирала материал о нас? – спросила Ивонна вставая. – Сколько времени вы останетесь на этот раз?
– Всего несколько дней.
– Только не пропустите в эти выходные большой праздник цветов в Челси, – заметила вошедшая Софи, присаживаясь рядом.
Это мероприятие проводилось всего раз в году, и на нем выставляли свои творения самые известные садоводы и владельцы самых крупных питомников рассады в стране. Там можно увидеть и купить новые разновидности роз и орхидей.
– Жизнь кажется прекрасной по эту сторону Ла-Манша, – заметила Одри.
– Все зависит для кого, – отозвалась Ивонна. – Но должна признаться, что уж если ты выкопал себе норку в этом квартале, тебе не хочется с ней расставаться.
Ивонна добавила, к большому удовольствию Софи, что с течением времени обитатели Бьют-стрит превратились в одну большую семью.
– В любом случае, похоже, что вы большая компания добрых друзей, – подхватила Одри, разглядывая Софи. – Давно здесь живете?
– В моем возрасте уже не до подсчетов; Антуан открыл здесь свое агентство через год после рождения его сына, а Софи обосновалась чуть позже, если мне память не изменяет.
– Восемь лет! – подтвердила Софи, потягивая через соломинку жидкость из своего стакана. – Последним был Матиас, – заключила она.
Ивонна рассердилась на себя, что едва его не забыла.
– Правда, он здесь еще совсем недолго, – в оправдание Ивонне добавила Софи.
Одри покраснела.
– У вас странное выражение лица, я сказала что-нибудь не то? – удивилась Ивонна.
– Нет, ничего особенного. На самом деле я и у него брала интервью, и мне показалось, что он всегда жил в Англии.
– Он переехал второго февраля, чтобы быть точным, – заверила Ивонна.
Она никогда не забудет эту дату. В тот день Джон ушел на покой.
– Время – такая относительная штука, – добавила она. – Матиасу наверняка кажется, что он перебрался сюда уже давным-давно. У него возникли некоторые сложности, когда он здесь обустраивался.
– Какие? – украдкой поинтересовалась Одри.
– Он меня убьет, если я об этом скажу. Хотя… в любом случае он один не знает того, что всем давно известно.
– Мне кажется, ты права, Ивонна, Матиас тебя убил бы! – прервала ее Софи.
– Возможно, но плевать мне на все его секреты полишинеля, а сейчас мне охота высказаться, – не сдавалась хозяйка заведения, плеснув себе еще стаканчик бордо. – Матиас так и не отошел после разрыва с Валентиной… матерью его дочки. И хотя он готов клясться, что это не так, сюда он переехал по большей части ради того, чтобы вернуть ее. Но ему не повезло, ее перевели в Париж ровно в тот момент, когда он оказался в Лондоне. Он бы разозлился на меня еще больше, если б услышал, но я так полагаю, жизнь оказала ему большую услугу. Валентина не вернется.
– Вот теперь я думаю, что он и впрямь на тебя разозлится, – повторила Софи, только чтобы заставить Ивонну замолчать. – Эти истории совсем не интересны твоей гостье.
Ивонна оглядела двух молодых женщин, сидящих у стойки, и пожала плечами.
– Наверно, ты права, и потом, я проголодалась. Она забрала свой стакан и направилась в служебную комнату.
– Томатный сок от заведения, – бросила она, удаляясь.
– Извините, – смущенно произнесла Софи. – Обычно Ивонна не слишком разговорчива… кроме тех случаев, когда ей грустно. А судя по залу, сегодняшний вечер не самый удачный.
Одри сидела задумавшись и не говоря ни слова. Свой стакан она поставила на стойку.
– Что-то не так? – спросила Софи. – Вы совсем бледная.
– И вы меня извините; это из-за поезда, меня подташнивало всю дорогу, – выдавила Одри.
Ей пришлось собрать все силы, чтобы скрыть, какая тяжесть сдавила ей грудь. Дело было не в том, что Ивонна рассказала, почему Матиас покинул Париж. Но когда она произнесла имя Валентины, Одри почувствовала, как ее втолкнули в чужую интимную жизнь, на которую у нее не было никаких прав, и боль оказалась пронзительной.
– Я, наверно, ужасно выгляжу? – опомнилась она.
– Нет, бледность понемногу проходит, – успокоила Софи. – Идемте со мной, тут всего пару шагов.
Она привела ее освежиться в заднюю комнату своего магазинчика.
– Ну вот, все уже почти в порядке, – заметила Софи. – Наверно, какой-то вирус носится в воздухе, мне тоже не по себе с самого утра.
Одри не знала, как ее благодарить. В магазин зашел Матиас:
– Ты здесь? Я искал тебя повсюду.
– Надо было отсюда и начать, я все время здесь, – отозвалась Софи.
Но Матиас смотрел на Одри.
– Я зашла полюбоваться цветами, пока тебя дожидалась, – ответила та.
– Идем? – спросил Матиас – Я закрыл магазин. Софи молчала, переводя взгляд с Одри на Матиаса и с Матиаса на Одри. И когда оба удалились, она невольно подумала, что Ивонна оказалась права. Если однажды Матиас узнает об их разговоре, он действительно захочет ее убить.
Такси ехало по Олд Бромптон-роуд. На пересечении с Клервил-гроув Матиас указал пальцем на дом.
– Какой большой, – сказала Одри.
– Какой красивый.
– Пригласишь меня туда как-нибудь?
– Да, как-нибудь… – отозвался Матиас.
Она прижалась головой к стеклу. Матиас гладил ее руку, Одри по-прежнему была молчалива.
– Ты уверена, что не хочешь пойти поужинать? – забеспокоился он. – У тебя какой-то странный вид.
– Мне нехорошо, но это пройдет.
Матиас предложил пройтись, вечерний воздух пойдет ей на пользу. Такси остановилось у берега Темзы. Они уселись на лавочку у края мола. Прямо перед ними в реке отражались огни башни Оксо.
– Почему тебе захотелось оказаться здесь? – спросила Одри.
– Потому что после нашего уик-энда я много раз возвращался сюда. Ведь это немного наше место.
– Я не о том хотела спросить, но это уже не важно.
– Что не так?
– Ничего, правда; какие-то дурацкие мысли лезут в голову, но я их гоню.
– Может, к тебе и аппетит вернулся?
Одри улыбнулась.
– Думаешь, однажды ты сможешь подняться туда? – подначила она, запрокидывая голову.
На последнем этаже светились окна ресторана.
– Однажды, может быть, – задумчиво протянул Матиас.
Он повел Одри на набережную, которая тянулась вдоль берега.
– А какой вопрос ты хотела задать?
– Мне было интересно, почему ты переехал в Лондон.
– Мне кажется, для того, чтобы встретить тебя, – отозвался Матиас.
Едва они зашли в квартиру в Брик-Лэйн, Одри увлекла Матиаса в комнату. В наспех разобранной постели они и провели остаток вечера, сплетясь воедино; время шло, и воспоминания о тяжелом моменте, который пришлось пережить в баре, постепенно таяли. В полночь Одри почувствовала зверский голод, но холодильник оказался пуст. Поспешно одевшись, они побежали на Спиталфилдс В одном из ресторанчиков, работающих всю ночь, они устроились в глубине зала. Публика там была самая разная. Оказавшись за соседним столиком с музыкантами, они включились в общую беседу. Пока распалившаяся Одри в жаркой схватке отстаивала свое мнение, что Чет Бейкер был куда более великим трубачом, чем Майлз Дэвис, Матиас пожирал ее глазами.
Улицы Лондона были исполнены особой красоты, когда она шагала рядом, держа его под руку.
Они прислушивались к звуку собственных шагов, играли с общей тенью, которая пласталась по тротуару в свете уличных фонарей. Матиас довел Одри до дома из красного кирпича, позволил увлечь себя наверх и ушел только тогда, когда она решительно его выгнала, глубокой ночью. Ее поезд отправлялся через несколько часов, а впереди ждал длинный и трудный день. Она не знала, когда вернется из Эшфорда. Она позвонит ему завтра, обещает.
