Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!
— Не было бы у вас в поликлинике таких очередей, я бы не стала вас вызывать!
— Очереди – это одно, а то, что делаете вы – совсем другое! В конце концов можно зайти к заведующей отделением и попросить закрыть больничный, сославшись на то, что к вашему врачу большая очередь. Такой выход не приходил вам в голову?
— Я буду жаловаться!
— Ваше право!
— Вас посадят за неоказание медицинской помощи!
— Отказ в закрытии больничного листа не считается неоказанием медицинской помощи!
— Как ваша фамилия?!
— Данилов. Владимир Александрович Данилов.
— Вы меня еще узнаете, Владимир Александрович!
— Простите мне мою прямоту, но начало нашего знакомства совершенно отбило у меня охоту к его продолжению, — сказал Данилов и направился в прихожую.
Куртку надевать не стал, чтобы не задерживаться. Нес ее в руке и надел на первом этаже, перед выходом на улицу. Как ни странно, но вслед ему ничего не кричали.
«Все-таки за вызов врача надо платить из своего кармана, — подумал Данилов. — Хотя бы частично, хотя бы полтинник. Прямые денежные отношения дисциплинируют. Или – систему зверских штрафов за необоснованные вызовы. Нет, штрафов лучше не надо – придется заполнять кучу всяких бумажек по их оформлению. Лишняя головная боль. Но зато такие вот сразу вызывать перестанут…»
Занятый решением глобальных вопросов, он чуть было не прошел мимо нужного подъезда. Впрочем, мог бы и пройти, потому что пациента, мужчины с температурой и кашлем, дома не оказалось.
— Да он только на минуточку вышел, — суетилась круглая, как колобок, жена. — За гараж пошел заплатить. Гараж у нас недалеко, на Соперникова, десять минут туда, десять обратно…
— Поликлиника тоже недалеко, — ответил Данилов. — Пусть приходит на прием.
— Ах, какая незадача! — всплеснула руками жена. — Говорила же я ему, придурку – «дождись доктора и потом уж иди в гараж, заодно и таблетки по пути купишь». Нет же, приспичило ему…
«Гвозди бы делать из этих людей, — подумал Данилов. — Не было б в мире тупее гвоздей!»
Чему удивляться – как будто бы на «скорой» не было необоснованных вызовов. Сколько угодно! Но там, больные и страждущие, по крайней мере дожидались врача дома.
— А может, вы пока супчику куриного поедите, доктор? — предложила жена несостоявшегося пациента. — А на второе у меня курочка с картофельным пюре. И что выпить найдется…
— Спасибо, я сыт, — вежливо отказался Данилов и ушел.
Пять или шесть вызовов оказались похожими друг на друга, как две капли воды. «Вчера почувствовал себя плохо, сегодня с утра температура, насморк, кашель». «Больничный нужен?». «Конечно – нужен. Для того и вызвали, как лечиться, мы и сами знаем». Эпидемия как она есть. Маску Данилов на вызовах не надевал – не видел в этом смысла…
От сухощавого старичка, открывшего Данилову дверь, так и исходили волны праведного гнева.
«Что-то тут не так, — почувствовал Данилов. — Какой-то «напряженный» дед».
Пока Данилов мыл руки, старичок хранил молчание. Данилов прошел в единственную комнату, привычно расположился за столом и спросил:
— На что жалуетесь?
— Меня зовут Петр Прокофьевич Звягин, — представился пациент. — Вот мой паспорт.
— А меня – Владимир Александрович Данилов.
— В паспорт все же прошу заглянуть, — посуровел старичок. — Для порядка.
Данилов повиновался и даже, к вящему удовольствию старичка, сличил фотографию с оригиналом.
— Похож? — спросил пациент.
— Похожи, — ответил Данилов. — Итак, Петр Прокофьевич, чем могу помочь.
— Если позволите, я начну издалека.
— Надеюсь, что не со времени создания первых колхозов, — улыбнулся Данилов.
— Нет, с две тысячи шестого года, когда в сто шестьдесят восьмой больнице мне удалили аденому предстательной железы. Операция в целом прошла успешно, если бы не одно осложнение. Фатальное, можно сказать, осложнение!
Старичок умолк.
— Какое же? — спросил Данилов.
— Я потерял способность испытывать оргазм. Совершенно лишился этой радости. Представляете себе мое положение?
— Да, представляю. Хорошего мало.
— Вот именно! Ничего хорошего! Потому-то я вас и вызвал!
— Признаюсь честно – не могу уловить связи.
— Как это так?! Посмотрите на меня, Владимир Алексеевич…
— Александрович.
— Извините, Владимир Александрович. Посмотрите на меня, я же нахожусь в состоянии выраженной депрессии, вызванной этим печальным фактом! Я подавлен, пребываю в унынии, меня посещают мысли о самоубийстве…
— С мыслями о самоубийстве надо быть поосторожнее, Петр Прокофьевич, — сказал Данилов. — Если они и впрямь вас посещают, то я должен немедленно госпитализировать вас в стационар. Правда, по вашему виду не скажешь…
— Это все благодаря моей выдержке. Но, если честно, о самоубийстве мне пока еще думать рано, сперва надо выиграть суд, который растянулся чуть ли не на века!
— Вы судитесь с больницей?
— Да, конечно! А вы на моем месте разве бы не судились?
— Сложно сказать…
— Это просто вы еще не оказались на моем месте. И слава богу! Врагу, как говорится, не пожелаешь! Но ничего – они у меня еще попляшут! Вспомнят Петра Звягина! Я добьюсь справедливости, и мой пример станет уроком для всех этих горе-специалистов!
Петр Прокофьевич потряс в воздухе кулаками и умолк.
— А от меня чего вы хотите? — спросил Данилов.
— Ничего сособенного, — ответил Петр Прокофьевич. — Просто прошу зафиксировать в амбулаторной карте факт моего подавленного состояния. Я вам официально предъявляю жалобы на депрессию, вызванную отсутствием оргазма при половой жизни, и прошу медицинской помощи!
— Я отмечу в амбулаторной карте ваши жалобы, — пообещал Данилов. — Вы не возражаете, если я вас осмотрю?
— Пожалуйста, — Петр Прокофьевич принялся расстегивать пуговицы на фланелевой рубашке…
— Я вам выпишу капотен от давления, — сказал Данилов по завершении осмотра, — оставлю направления на анализы и кардиограмму и еще рекомендую показаться урологу и невропатологу.
— Как только потеплеет – сразу же покажусь! — пообещал Петр Прокофьевич. — Но вы не забудете указать в карте мои жалобы на депрессию.
— Если вы их предъявили, то мой долг их указать, — сказал Данилов, с трудом сдерживая улыбку. — Но если вы позволите мне высказать собственное мнение…
— Можете не продолжать! — перебил Петр Прокофьевич. — Я и так знаю, что вы мне скажете. Кроме моего адвоката и меня, никто не верит в успех дела. Но я покажу этим горе-врачам… Тем более что адвокат не стоит мне ни копейки! Мы договорились, что он получит половину того, что мне присудят с больницы.
