Юрий Бригадир - Мезенцефалон
Китаец припер такую амброзию, но мы ее пока поставили на подоконник, включили фильм и перво-наперво выпили всю водку. Потом еще раз сбегали и опять все выпили. Потом выпили его спирт, и Китаец ушел.
Прощаясь, он сказал:
– Гы!
– Ага, – ответил я и закрыл за ним дверь. Детский утренник удался. Вечеринка тоже. Осталось только заснуть… Цикады…
В Сибири их нет. Но каждая бессонница ими почему-то сопровождается. Раз я даже в токсикологии лежал, среди отравленных всякой дрянью. Там тоже были цикады. Я ночью вышел в коридор. Кто-то стонет. Кто-то орет. Но не под ухом, а где-то там. В другом измерении или отделении. В коридоре, на диванчике из пуленепробиваемого дерматина, сидел мужик и качался. В детстве я видел таких китайских болванчиков. Только болванчик качал головой. А мужик всей верхней половиной тела. Бессмысленно, непрерывно и молча.
– Что сидим? Укол ждешь?
– Не, – перестал качаться седой, толстый и неопрятный мужик, – просто сижу.
Глаза у него были мертвые. Такая крайняя степень то ли усталости, то ли безразличия.
– Водкой траванулся? – спросил я.
– Дихлофосом. А ты?
– А я аконитом. Настойкой. В дихлофосе ж нет спирта, на хрен ты его пил? А! – тут до меня дошло. – Суицид, что ли?
– Ага…
Ночью в клинике можно не думать о приличиях и не фильтровать темы. Вообще медицина располагает к откровенности больше, чем, например, ток-шоу.
– А ко мне тоже утром еврей приходил в белом халате, психиатр. Спрашивал, зачем я принял аконит. И есть ли у меня проблемы в личной жизни. Вот чудик… Да если ты живешь – ясен хрен, у тебя завсегда будут проблемы в личной жизни. Вот у тебя есть проблемы в личной жизни?
– Уже нет.
– Ну да… Нет человека – нет проблемы. Ты с какой палаты?
– С шестнадцатой.
– А… Там к вам какого-то буйного закатывали. Весь в бинтах.
– Уже увезли в хирургию. Он сначала травился, потом бритвой резался. Или сначала бритвой, потом травился.
– Ты что, не мог нормального яду купить?
– Так где ж его найдешь? Теперь вот дегтем каким-то ссу. Моча, как антрацит. А врач доволен – где, говорит, еще живого после дихлофоса найдешь… Диссертацию пишет.
– Теперь вешаться будешь?
– Не, меня уж научили теперь. Наркоман у нас лежал, так целый список мне дал, с пояснениями. Говорит – что по-дурному-то загибаться? Давай хоть с приходом, как положено. Опыт, говорит, у моих друзей большой. Друзей только уже нет, а опыт остался.
– А что не спишь-то?
– Да я уже месяц не сплю.
– Месяц? И как?
– Да никак. Привык уже. Иногда проваливаюсь куда-то. Это как обморок. Во сне же отдыхаешь. А после этого обморока сраного – только еще хуже. Сижу вот, цикад слушаю.
– Кого слушаешь?
– Цикад. Я на Черном море родился. Там их много. Орут по ночам.
Я поводил головой. И в полной тишине тоже их услышал.
– Ну, мужик, как говорится, мерси тебе огромное. Блядь, мне-то на хуй эти цикады!
– Да ты не волнуйся! Они только сначала мешают, а потом привыкаешь. Даже эти… отпускники к нам приезжали, сначала очень ругались, а потом вообще о них забывали.
– И я забуду?
– И ты… Просто перестанешь замечать. Цикады.
Я никогда не был на море. Я их не видел. Но они орут дурниной. Бывает, несколько лет их не слышу. А потом они приходят. Или прилетают. И – орут, орут, орут. В центре мозга. В самой его середине, где то ли сходятся, то ли расходятся два полушария…
Я запустил фильм, сходил за водкой в ночной ларек, что заняло не более двадцати минут, потом нарезал на кухне лук, посыпал его солью, захватил минералки, вернулся, налил, выпил… Фильм, разумеется, все еще шел, и на экране кого-то шинковали. Выпил еще. На экране говорили. Выпил. На экране началась перестрелка. Я видел этот фильм. В трезвой жизни… Выпил и посмотрел в потолок. Там ничего не было, кроме потолка. Вокруг люстры кружилась маленькая бабочка. Может быть, моль, но для моли крупноватая. Она залетела под плафон и больше не вылетела. Я усмехнулся.
Цикад можно ликвидировать четырьмя способами.
1. Выпить очень много и потерять сознание.
2. Выпить столько же, сколько всегда, но не спать до последнего. Организм в конце концов не выдержит. Начнется тремор, галлюцинации, тяжесть в ногах, резь в глазницах и песочные часы прямо в центре головы. Они будут крутиться, а потом экран станет черным.
3. Бросить пить хотя бы на несколько дней. На практике это недостижимо, но можно попытаться снизить дозу до минимума. Скажем, до чекушки в сутки.
4. Повеситься.
– Саша, ты здесь? – спросил я.
Никто не ответил. Я опять посмотрел вверх и как-то лениво представил…
Надо мной потолок, он же пол для соседа. Потом еще несколько потолков. Потом техэтаж. С трубами и прочими радостями цивилизации. Потом плоская крыша с мягкой кровлей. Несколько заржавевших антенн и пара новеньких спутниковых тарелок. Потом небо без звезд. Звезды, конечно, есть. Их просто не видно за облаками. За этими же облаками не видно самолетов, космических станций и НЛО. Но они тоже есть. А еще выше есть Луна с лагунами, гигантские планеты, бурлящее Солнце, дельта Кассиопеи, одиночные и спаренные галактики, альтернативные вселенные и прочие непредставимые с помощью человеческого мозга вещи… Вся эта херня битком набита цикадами, и они невыносимо кричат.
Вот что… Пока есть деньги, надо не тупить, а достать с балкона сорокалитровую флягу и приобрести спирта, сколько туда влезет. Рано или поздно эти мерзкие насекомые отравятся. И станет тихо.
Хотя можно еще повеситься. У ребят же получилось, а я чем хуже?..
Сто миллиардов цикад на мгновение замолчали и посмотрели в мою сторону.
– Ну? – спросила самая главная цикада.
– Хуй гну! – ответил я. И выпил.
ЖЕНЩИНА
Поздней осенью сорокалитровая фляга спирта (разбавленного, правда) кончилась. Последние капли мы с Китайцем выпили глубокой ночью, а утром он просто уронил емкость на бок, сунул голову в горловину и стал дышать парами, потому что выжимать из алюминия жидкость мы еще не научились.
Дышал он минут пять, потом вылез и сплюнул.
– Хуютень. Не торкает. Эх, блядь, язык бы подлиннее!
После этого он взял у меня шесть с половиной рублей крупными ассигнациями, по пути попросил милостыню у слепого нищего и минут через двадцать принес два флакона «Тройного». Стоил он девять рублей и продавался в одном, Китайцу известном, ларьке. Фонтан паленого спирта в соседнем подъезде временно перекрыли менты, а другой источник огненной воды искать было в лом. Так что на девятнадцать рублей получилось два флакона и рубль сдачи, который мы бережно положили на подоконник. Блестящий кругляшок с двуглавым орлом вселял надежду на светлое будущее.
