Денис Осокин - Осокин Д.С. Небесные жены луговых мари
в озере шергеер вода всегда синяя как ранняя осень. змеи там замерзают если сунутся — очень страшные распухшие плавают потом. шерге это гребень. гребень-озеро. а мы здесь в шушере — ‘гребень оняви’ зовем. вода шергеера всегда открыта — зимой из нее рыси пьют. в марте снег потихоньку тает — над озером пар. оняви где-то здесь мужа убила. никто не знает зачем. самая ласковая оняви в шушере была. самая тихая — родная. в марте вместе с ним сюда пришла — на тулупе лежала на снегу — он веселый на ней качался. а потом в него гребнем кинула и вдоль озера побежала — по разбухшей охотничьей лыжне. муж за голову схватился и умер. кто-то гребень у оняви заранее смертью набил. всё в лесу у озера капало — тюкало с деревьев — солнце текло сквозь ели — и пар — проталины были. не угнаться за оняви — пропала.
опи
от деревни липша речка липша недалеко. на берегу ее — липшинская роща. туда и пришла опи — одна пришла. в этом году здесь не будет уже молений: последнее в октябре прошло — а сейчас ноябрь. полотенца от женщин мокнут на деревьях — березах и липах. которые пестрые — поновей. а которые черные — обветшавшие на ветру и сырости за много лет. длинные столы за которыми овец и гусей едят запивают водой на меде — в слякотных листьях. палки-рогатки одиноко торчат из земли — на них перекладины с крючьями. на крючья вешают тяжелые котлы — а самих котлов нету — карты с помощниками зимовать унесли в деревню. опи очень нужно было сюда прийти. ей пятнадцать лет. она осторожно ступает — всего боится. дождь накрапывает. небо как грязная подушка — всё вздулось — и так уже несколько дней: вот-вот разродится снегом — который больше не растает — а пролежит до весны. опи с деревьями рощи издалека здоровается. ищет где б руки помыть — но к реке из-за грязи не подойти — а в луже пожалуй не стоит. опи плюет на холодные ладошки — растирает — извиняется что заходит в мер-ото — липшинскую мировую рощу — с не очень-то чистыми руками. озираясь и вслушиваясь проходит к липе шочын-авы — одному из главных деревьев — а всего их здесь шесть: береза петро-ош-кугу-юмо — большого белого бога петра, липа мер-кугу-кече-юмо — большого общего солнечного бога, липа кюдырчан-юмо — громовика, липа тюнямбал-серлагыш — хранителя вселенной, береза шöр-шöрвал-ер-юмо — бога молочного-сливочного озера, и вот она шестая — липа шочын-авы — матери рождения. опи-опика запнулась о лестницу — лежащую на земле — по таким лестницам под конец молянов строгие помощники картов в белых и длинных одеждах влезают наверх и забрасывают на ветви женские полотенца и платки — связанные все вместе. от страха опи даже крикнула. а крикнув — испугалась еще больше — ведь все боги рощи на нее одну сейчас особенно близко смотрят — особенно пристально. к шочын-аве приходят женщины — и не только за помощью когда время наступит рожать — не только просить долгожданного зачатия — не только беречь детей — болеющих или идущих где-нибудь далеко на чужой дороге. женщины липши шочын-аву ведь обо всем просят — как добрую старшую сильную таинственную подругу. иной раз такое попросят — о чем стыдно и говорить — но нужно ведь! опи-опика на колени встала — достала кривую тонкую свечку — которую с собой принесла — замерзшими пальцами выпрямила — и перед липой зажгла поставив. ветер ее задул. опи вздрогнула. снова зажгла — и ладонями закрывает. снова погасла та. опи-опика упавшую кору нашла — и какие-то старые ветки — обувь сняла — и свечку со всех сторон закрыла. зажигает — еще и ладонями держит сверху. и шепчет скорее — пока горит: милая шочын-ава — ты мне помоги — родинки мои убери пожалуйста — ну что это такое я с ними? — хотя бы половину убери — хотя бы некоторые — хотя бы те что снизу. пять гусиных яиц достает из берестяного туеса — кладет перед шочын-авой — у обнаженных сырых корней: пожалуйста вот возьми — помоги — не сердись — до свидания. после чего опи-опика встает с колен — обувается — принесенные кору и ветки уносит обратно — аккуратно кладет туда же где взяла. выходит из рощи — по глиняной дороге скользит в деревню — слушает ветер и свои шаги. небо рвется — и сыпет снегом. опи-опика оборачивается — улыбается кланяется пустой темной роще — и говорит шочын-аве: спасибо за добрый знак.
оразви
маленький глупый пензя спрашивает у оразви: шошо кунам толеш? — весна когда будет? пензя с матерью к родителям оразви в гости приехал из китнемучаша — родственники они. оразви отвечает: когда съешь червивое яблоко. пензя морщится — во двор идет — червивое яблоко приносит — вместе с огрызком ест. опять спрашивает: шошо кунам толеш? — весна когда будет? когда меня поцелуешь.. — говорит оразви. пензя радостно улыбается — к оразви прыгает на колени — целует в щеку. спрашивает не слезая с колен: шошо кунам толеш, оразви-кокай? (да она ему значит тетка.) оразви говорит: когда змеей станешь — хорошенько поползаешь по мне. оразви ложится на пол — а пензя по ней ползает — то так то так проползет — извивается — дурацкую рожу корчит — оразви его щекотит — смеется: вот так змея! оразви спохватывается: ну давай последний раз спрашивай. пензя спрашивает с оразви не вставая — лежа на ней: шошо кунам толеш? оразви садится: когда станешь маленьким — моего молока поешь. прижимает пензю к себе как грудного — вытаскивает одну грудь: ну кушай ребеночек кушай — и плачь — ты ведь проголодался. и пензя которому десять лет начинает противно плакать — а оразви ему грудь в рот сует: поешь поешь. чмокает пензя — губами за грудь дергает — а оразви ее рукой потряхивает — и пензю к себе крепко жмет, пензе-то десять — а оразви восемнадцать. выдумщица она. теперь ее очередь водить. грудь прячет — спрашивает у пензи: кенгеж кунам лиеш? — когда будет лето? пензя отвечает: когда съешь червивое яблоко. иди принеси.. — говорит оразви. пензя приносит. оразви осторожно надкусывает с двух сторон — откладывает: ну вот — говорит — съела. кенгеж кунам лиеш? — когда будет лето? когда стану маленьким — а ты моей мамой.. — кричит пензя и лезет к оразви за грудью. что ж — его должна оразви слушаться — не то лета не будет ни у кого. другую грудь вынула — и пензе сосать дает. так долго они сидят. кенгеж кунам лиеш? — оразви должна еще хотя бы раз спросить, и пензя ей что-то тихо так отвечает — и в глаза заглядывает. и с хохотом оразви летит на спину — валится на пол — отпихивает пензю руками. нельзя нельзя! дурачок! — ногами стучит — на весь дом хохочет. — ты еще пензя маленький.
орика
ужарсола — зеленая деревня. а усола — новая. одна напротив другой — через овраг с шиповниками и змеями. в овраге вувер живет — вроде черта — волосатый весь — как ушибленная собака тявкает. дети боятся — взрослые посмеиваются. орика как-то пьяная из усолы домой в ужарсолу со свадьбы шла — и в овраг скатилась. кое-как выбралась — отряхнулась — под ночь уже домой пришла. а муж-то орики в усоле остался — напился там еще крепче. утром орика злая на мужа — ушиблась в овраге-то. ругается про себя — вот скотина не проводил. вместе бы шли — не упала б. сходила позвала пеняслу — соседку. говорит: ты меня за ноги искусай — как тебя муж кусает — даже еще страшнее — своего испугать хочу. пеняслу посмеялась — поотнекивалась. орика штаны сняла — а пеняслу давай кусает — у самой совы почти. орика зеркало поднесла — смотрит. говорит: ладно — давай немного за грудь еще. сделано. спасибо пеняслу сказала — сметаны ей дала. овечьими ножницами у себя между ног неровный клок отхватила — почти полсовы снесла. муж к обеду только явился — глаза красные. орика ему с порога кричит: ну что пьяница — все ходишь? — сунул ведь мне вувер — в другой раз не бросишь одну — сунул и еще как! ой мой беленький боже! лишь бы не забеременеть от такой грязной скотины!.. а у мужа и так после свадьбы в голове красные пчелы роятся. какой — говорит — вувер? — да тот самый — из оврага. и сюда и сюда пихал. смотри вот — давай лечи. и догола разделась. муж как увидел — заплакал даже. жену целовал — маслом мазал. потом ружье схватил и к оврагу понесся. и усольские видели и ужарсольские — как вокруг оврага прыгал и в кусты палил. плакал и страшно ругался. всю дробь исстрелял — домой за новой бегал. пулей зарядил — дорого заряд стоит — спустился в шиповника цветущие кусты — и бабахнул. люди перепугались. бросились к орике: милая скорей беги — у мужа-то твоего в голове ночь настала. орика плачущего мужа домой увела — ружье себе на плечо повесила. дома рассказала все ему. пожалела — самогоном чуть-чуть напоила. сама нежно на него взобралась. эй пеняслу! — на другой день кричит муж орики через забор соседке. — давай совушку покажи — раз на мою жену глазела. та вилами грозит. долго-долго уламывал — может с месяц. проходу не давал. и не отстал ведь пока не показала.
