Дэйв Пельцер - Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство
— Привет, — сказала она. — Я твой социальный работник.
С этих слов начались долгие, изматывающие беседы: мне приходилось объяснять вещи, которые я и сам толком не понимал. Во время первого сеанса я пристроился на самом краешке дивана, готовый в любой момент сорваться и убежать, а мисс Голд села на другой конец. Пока мы разговаривали, она незаметно подвигалась все ближе и ближе, до тех пор, пока не смогла взять меня за руку. Сначала я боялся и избегал прикосновений. Мне казалось, что я не достоин ее доброты. Но мисс Голд не отпускала мою руку и, нежно гладя меня по ладони, стала говорить, что хочет помочь. В тот день она пробыла со мной почти пять часов.
И последующие визиты мисс Голд оказались такими же продолжительными. Временами я был слишком напуган, чтобы говорить, поэтому мы молчали по несколько минут. Порой, без каких либо видимых причин и неожиданно для самого себя, я принимался плакать. Но мисс Голд не сердилась. В такие моменты она крепко прижимала меня к себе, баюкала, как малыша, и шептала, что все будет хорошо. Иногда мы с ней просто лежали на диване, говорили о вещах, не имеющих никакого отношения к моему ужасному прошлому, а я играл с ее длинными золотистыми локонами. Она обнимала меня, а я с наслаждением вдыхал цветочный аромат ее духов. Вскоре я начал доверять мисс Голд.
Она стала моим лучшим другом. После уроков, едва завидев ее машину, я срывался с места и бежал к дому тети Мэри, зная, что мисс Голд приехала ко мне в гости. Наши беседы всегда заканчивались тем, что она крепко обнимала меня. Потом мисс Голд каждый раз наклонялась ко мне и заверяла, что никто не имел права так со мной обращаться и что я ни в чем не виноват. Я и прежде слышал эти слова, но за много лет мама успела хорошенько промыть мне мозги, так что я не мог просто так их принять. Все случилось слишком быстро. Однажды я спросил мисс Голд, зачем ей нужна информация о маме и обо мне. И пришел в ужас, когда она сказал, что окружной суд намерен использовать ее против моей матери.
— Нет! — взмолился я. — Она не должна узнать, что я вам рассказал! Нельзя так!
Мисс Голд заверила меня, что я все сделал правильно, но я не успокоился и еще долго думал над ее словами. И пришел к совсем другому выводу. Сколько себя помню, от меня всегда были одни проблемы. Меня постоянно наказывали, значит, я постоянно делал что-то не так. Если родители выясняли отношения, то в конце концов я всегда становился предметом ссоры. Неужели мама действительно поступала неправильно? А может, я заслужил ежедневные наказания в течение нескольких лет? Ведь я на самом деле врал и крал еду. И папа ушел из семьи из-за меня. Неужели суд отправит маму в тюрьму? Что тогда случится с моими братьями?
В тот день, после отъезда мисс Голд, я сидел в одиночестве на диване и искал ответы на множество вопросов, без устали крутившихся в моей голове. У меня было такое чувство, будто внутренности медленно превращаются в холодное желе. «Господи! Что же я наделал!»
Спустя несколько дней, в воскресенье, играя с ребятами в баскетбол, я услышал знакомое громыхание нашего семейного фургона. У меня сердце остановилось от ужаса. Я закрыл глаза, надеясь, что сплю, и все это — лишь очередной кошмар. Когда мозг убедил меня в том, что это не так, я рванулся в дом, нашел тетю Мэри и вцепился в нее мертвой хваткой:
— Это… это… моя… — вот и все, что я смог из себя выдавить.
— Да, я знаю, — спокойно ответила тетя Мэри, кладя руку мне на плечо. — Все будет хорошо.
— Нет! — закричал я. — Вы не понимаете! Она заберет меня обратно! Она нашла меня!
Я попытался вырваться, чтобы убежать и спрятаться где-нибудь в доме, но тетя Мэри крепко держала меня за руку.
— Я не хотела тебя расстраивать, — сказала она. — Мама всего лишь привезла твои вещи. В среду ты должен будешь пойти в суд, и она хочет, чтобы ты хорошо выглядел.
— Нет! — снова закричал я, сходя с ума от страха. — Она заберет меня! Она только за этим приехала!
— Дэвид, успокойся! Я здесь, я никуда не уйду, так что никто тебя не увезет. Поэтому, пожалуйста, ведите себя прилично, молодой человек!
Тетя Мэри изо всех сил старалась меня успокоить. Но я, вытаращив глаза, смотрел, как мама идет по дорожке к дому, а за ней — четверо ее сыновей.
Я сел рядом с тетей Мэри. Как только мама вошла, я в мгновение ока, как хорошо выдрессированный пес, превратился в то, что она делала из меня на протяжении многих лет, — в неодушевленный предмет. Мне потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы из веселого мальчика снова стать невидимым домашним рабом.
Мама поздоровалась с тетей Мэри, а в мою сторону даже не посмотрела, как будто меня в комнате не было.
— Расскажите — как мальчик? — спросила она воспитательницу, словно я не сидел там же, на диване.
Я посмотрел на тетю Мэри. Мамино поведение неприятно удивило ее, но она старалась этого не показывать. Только взгляд выдавал недовольство тети Мэри.
— Дэвид? С Дэвидом все в порядке, спасибо. Он сидит рядом со мной, если вы не заметили, — ответила она, прижимая меня к себе.
— Да, — сухо сказала мама, — заметила.
Я чувствовал, как ее ненависть прожигает меня насквозь.
— Как он ладит с другими детьми?
Тетя Мэри вскинула голову:
— Хорошо. Дэвид — очень вежливый мальчик, он охотно помогает мне по дому. И всегда спрашивает, не нужно ли что-нибудь сделать по хозяйству.
Тетя Мэри наконец осознала, что мама не собирается обращаться ко мне напрямую.
— Да? Но вам следует быть начеку, — предупредила ее мама. — Дома и в школе он пытался причинить боль другим детям. Мальчик жесток. Ему нужны особое внимание и дисциплина; только я знаю, как держать его в узде. Вы же совсем не знаете мальчика.
Я почувствовал, что рука тетя Мэри, которой она прижимала меня к себе, вдруг напряглась. Сама воспитательница слегка наклонилась вперед и улыбнулась маме такой улыбкой, что мне на секунду показалось, будто она сейчас влепит ей пощечину.
— Дэвид — замечательный мальчик. Иногда Дэвид не слушается… но этого стоило ожидать, учитывая, через что Дэвид прошел!
Внезапно я понял, что происходит. Мама пытается подчинить тетю Мэри, установить контроль над ней, но у нее ничего не получается. Внешне я вел себя так, будто ничего не изменилось: весь сжался, ссутулился и смотрел на маму, как побитый щенок. Но на самом деле я весь превратился в радар; мои уши ловили каждое слово, каждый звук. «Наконец-то! — торжествующе думал я. — Наконец-то кто-то поставил ее на место! Ура!»
Мое лицо светлело по мере того, как голос тети Мэри становился все жестче. Мне нравилось то, что происходило в гостиной. Я даже отважился поднять голову и заглянуть маме в глаза. Внутри я улыбался: «Господи, как же здорово!» Я следил за разговором, будто смотрел теннисный матч, постоянно поворачивая голову то влево, то вправо. Тетя Мэри не оставляла попыток заставить маму признать меня. А я кивал в ответ на ее слова, открыто соглашаясь с воспитательницей.
