Джеймс Болдуин - Комната Джованни
– Не понимаю, чего ты выходишь из себя. Адрес-то ты знал.
Но Джованни посмотрел на меня так, что мне захотелось плакать, и вся злость мигом улетучилась.
– Какой ты недобрый, – сказал он. – Tu n'est pas chic du tout.[133]
Больше он не проронил ни слова, и до бульваров мы шли молча, лишь сзади до меня доносилось слащавое воркование Жака. На углу мы остановились и подождали, пока Хелла с Жаком присоединятся к нам.
– Милый, – сказала она, – ты оставайся и выпей с друзьями, если тебе хочется, а я просто не в состоянии, к тому же чувствую себя неважно. Пожалуйста, извините меня, – обратилась она к Джованни, – но я только позавчера приехала из Испании и даже не присела с поезда. Давайте в другой раз, серьезно! Сегодня мне надо выспаться.
Она улыбнулась и протянула руку Джованни, но тот будто ее не заметил.
– Я провожу Хеллу домой, – сказал я, – и вернусь к вам. Только скажите, где вас найти.
Джованни неожиданно расхохотался и сказал:
– Мы будем дома. Не так трудно найти.
– Я ужасно огорчен, – сказал Хелле Жак, – что вы неважно себя чувствуете. Может быть, выпьем в другой раз?
Он снова склонился к ее руке и опять поцеловал ее. Потом выпрямился и посмотрел на меня.
– Заходите как-нибудь вечерком ко мне, вместе поужинаем. – И, подмигнув, он добавил: – Зачем же прятать от нас свою невесту?
– И в самом деле, ни к чему, – сказал Джованни. – Она нам страшно понравилась, – и, улыбнувшись Хелле, добавил, – постараемся и мы ей понравиться.
– Ладно, – сказал я и взял Хеллу под руку, – я попозже к тебе зайду.
– Если меня не будет дома, – сказал Джованни, и в его голосе прозвучали мстительные и в то же время плачущие нотки, – ты не поленись зайти еще раз. Я наверняка уже приду. Адреса еще не забыл? Это рядом с зоопарком.
– Помню, – сказал я и попятился так поспешно, точно выбирался из клетки с тигром, – попозже я загляну. A tout à l'heure.[134]
– A la prochaine,[135] – сказал Джованни.
Мы расстались, но я еще долго чувствовал спиной их взгляды. Мы шли, Хелла молчала. Как и я, она молчала потому, что боялась начать разговор. Наконец сказала:
– Я просто не переношу этого Жака. От одного его вида у меня мурашки бегут по телу. Ты с ним часто виделся, пока я была в отъезде? – спросила Хелла, помолчав немного.
Я не знал, куда девать дрожащие руки и, чтобы как-то оттянуть ответ, остановился и закурил. Глаза ее прощупывали меня. Но Хелла, конечно же, ни о чем не подозревала, она просто была взволнована.
– А кто этот Джованни? – спросила она, когда мы снова пошли. И вдруг неожиданно прыснула.
– Я только сейчас поняла, что даже не поинтересовалась, где ты все это время жил. Ты жил с ним?
– Да, мы снимали захудалую комнатенку на окраине Парижа, – ответил я.
– Ты поступил нехорошо, – сказала Хелла, – сбежал от него на три дня и даже не предупредил.
– Господи! – возмутился я. – Да он же только мой сосед по комнате. Откуда мне знать, что он вздумает искать меня в Сене из-за каких-то двух дней, которые я не ночевал дома?
– Но Жак сказал, что ты его оставил без денег и курева, без ничего и даже не сказал, что перебираешься ко мне.
– Я ему много чего не рассказывал. Но раньше он таких сцен не закатывал. Наверное, выпил лишку. Я с ним потом поговорю.
– Ты думаешь к нему зайти?
– Если не к нему, – ответил я, – то в нашу комнату надо же заглянуть. Я все равно собирался это сделать хотя бы для того, чтобы побриться. И я усмехнулся.
– Я вовсе не хочу, чтобы твои друзья обижались на тебя, – со вздохом сказала она. – Надо пойти и выпить с ними, тем более, что ты обещал.
– Хочу – пойду, хочу – нет. Что я, женат на них?
– Хорошо, но если ты женишься на мне, это еще не значит, что надо порвать отношения с друзьями. И это, разумеется, не значит, – сразу же добавила она, – что они должны мне нравиться.
– Хелла, – сказал я, – я все отлично понимаю.
Мы свернули с бульвара и подошли к гостинице.
– Он очень ревнивый, да? – спросила она.
Я смотрел на темную громаду Сорбонны, в которую упиралась наша темная, чуть бредущая в гору улица.
– Кто он?
– Джованни. Он, видно, очень к тебе привязан.
– Он итальянец, – сказал я, – а все итальянцы очень эмоциональные.
– Да, но этот даже для итальянца чересчур экзальтирован. Ты с ним долго прожил вместе?
– Месяца два. – Я бросил сигарету. – У меня кончились деньги, когда ты уехала. Я ждал денег от отца и на время перебрался к нему, так было дешевле. Джованни тогда работал и почти все время жил у своей любовницы.
– Да? – спросила она. – У него есть любовница?
– Вернее, была, – сказал я, – так же, как и работа. Теперь нет ни того, ни другого.
– Бедный мальчик! – воскликнула она. – Неудивительно, что у него такой потерянный вид.
– Ничего, приободрится! – бросил я.
Мы стояли у дверей гостиницы. Она нажала кнопку звонка.
– Он близкий друг Жака? – спросила она.
– Не настолько близкий, чтобы это вполне удовлетворяло Жака, – ответил я.
Она рассмеялась.
– Я просто коченею, – сказала она, – рядом с мужчиной, который так ненавидит женщин, как ненавидит их Жак.
– Ладно, – сказал я, – в дальнейшем постараюсь оградить тебя от его общества. Еще, чего доброго, моя девочка простудится!
И я поцеловал ее в кончик носа. В ту же секунду из глубины гостиницы до нас донесся какой-то грохот, и дверь со странным лязгом распахнулась сама собой. Хелла заглянула в темный проем.
– Каждый раз думаю, осмелюсь ли я войти в эту дверь, – сказала она и посмотрела на меня. – Может, ты немного выпьешь со мной в номере, а потом пойдешь к своим друзьям?
– Идет! – сказал я.
Мы зашли в гостиницу на цыпочках, тихонько прикрыв за собой дверь. Мои пальцы, наконец, нащупали выключатель, и тусклый желтый свет окутал нас. Чей-то голос выкрикнул нам что-то совершенно нечленораздельное. Хелла в ответ выкрикнула свое имя, пытаясь произнести его на французский лад. Когда мы поднимались по лестнице, свет погас, и мы с Хеллой захихикали, как дети. Мы никак не могли найти выключатели на лестничных площадках. Не знаю, почему мы так веселились, но нам действительно было весело. Так, хихикая и поддерживая друг друга, мы добрались до номера Хеллы на последнем этаже.
– Расскажи мне о Джованни, – попросила она, когда мы, улегшись в постель, смотрели, как ночь поддразнивает чернотой белые накрахмаленные занавески. – Мне интересно, какой он.
– Чертовски бестактно просить меня об этом сейчас, – сказал я. – И почему тебя это так интересует?