Дженди Нельсон - Небо повсюду
– Она была беременна, – шепчу я.
Бабушка кивает.
– Откуда ты знаешь?
– Аутопсия.
– Они были помолвлены.
А вот этого, судя по бабушкиному лицу, она не знала.
Она обхватывает меня обеими руками, и я стою в ее надежных и крепких объятиях. Слезы закипают в моих глазах, и я даю им течь и течь, пока все бабулино платье не промокает насквозь и дом не заполняет ночная тьма.
Глава 25
Я не иду к алтарю на письменном столе, чтобы поговорить с Бейли на горной вершине. Я даже свет не включаю. Я иду прямо к кровати, ложусь, не снимая одежды, и молюсь, чтобы ко мне пришел сон. Но мне не спится.
Вместо сна приходит стыд: многие часы стыда, который накатывает короткими горячими волнами, точно тошнота; я заглушаю стоны подушкой. Меня хватают и не отпускают все те недоговорки, вся та ложь, что я наговорила Джо. Я едва могу дышать. Как я могла причинить ему такую боль, сделать с ним то же, что и Женевьева? Моя любовь к нему колет меня, точно иголки. У меня болит в груди. У меня болит все тело. Он стал совсем непохож на себя. Он стал другим человеком. Не тем, кто меня любит.
Я вижу лицо Джо, потом лицо Бейли, и они вдвоем нависают надо мной. На губах их застыли те же три слова: Как ты могла?
Я не знаю, что ответить.
Простите, снова и снова пишу я пальцем на простыне, а потом больше не могу терпеть и включаю свет.
Но от света меня начинает тошнить по-настоящему, и я вижу все те сцены с сестрой, которые теперь навсегда останутся непрожитыми: я держу на руках ее ребенка. Учу его (или ее) играть на кларнете. Мы просто становимся старше. Вдвоем. Все будущее, которому не суждено свершиться, рвется из меня толчками наружу и изливается в мусорное ведро, над которым я сгорбилась. Наконец внутри остается одна пустота, и я совсем одна в этой жуткой оранжевой комнате.
И тогда я понимаю.
Когда я не в объятиях Тоби, которые одновременно и тихая пристань, и полный хаос, когда я не отвлекаюсь на восхитительные ласки Джо, я остаюсь одна.
Крошечная ракушка, потерянная и одинокая среди ревущего океана собственной души.
Я.
Без.
Бейли.
Навсегда.
Я зарываюсь головой в подушку и ору, словно душа у меня разрывается пополам. Потому что так оно и есть.
(Написано на одноразовом стаканчике, валяющемся на берегу реки Рейни)
(Написано на обертке от леденца, на парковке у Кловерской школы)
(Написано на листе бумаги, торчащем из мусорной корзины в Кловерской библиотеке)
Часть 2
(Написано на листке бумаге, спрятанном между двух камней в ущелье Флайинг-Мэн)
Глава 26
Позже я просыпаюсь со следами подушки на лице. Смотрю в окно: звезды околдовали темные небеса. Стоит мерцающая ночь. Я открываю раму, и верхом на аромате роз из сада в комнату врывается шум реки. В изумлении я понимаю, что мне стало немножко лучше, словно во время сна я попала в место, где чуть легче дышать. Я отмахиваюсь от мыслей о Джо и Тоби, глубоко затягиваюсь воздухом с запахом цветов, реки, мира. Встаю, несу мусорное ведро в ванную, мою его и моюсь сама и иду прямиком к столу Бейли.
Включаю компьютер, достаю блокнот из верхнего ящика (теперь я храню его там) и продолжаю с того места, где закончила вчера. Мне нужно сделать хоть что-нибудь для своей сестры, и единственное, что приходит мне в голову, – это найти ради нее нашу маму.
Я печатаю в поисковике оставшиеся сочетания. Наверное, я понимаю, как грядущее материнство могло побудить Бейли искать собственную маму. Это почему-то кажется мне очень логичным. Но я подозреваю и кое-что еще. В дальнем пыльном углу сознания у меня есть сундук, и в самом дальнем и пыльном углу этого сундука лежит одна мысль. Я знаю, что она там: сама положила, чтобы не думать о ней. Но сегодня я открываю этот скрипучий сундук и сталкиваюсь лицом к лицу с тем, во что я всегда верила: Бейли тоже такая. Беспокойство всю жизнь преследовало мою сестру, принуждало ее участвовать в забегах по пересеченной местности и менять личины на сцене. Я всегда считала, что именно поэтому она и хочет найти маму, и по этой же причине я не хотела, чтобы это у нее получилось. Уверена, она не рассказывала мне о своих поисках потому, что я попыталась бы ее остановить. А то мама рассказала бы ей, как сбежать от нас.
Одного исследователя для семьи вполне достаточно.
Но теперь я могу искупить вину за эти мысли, если отыщу маму. Я вбиваю разные варианты, пробую разные поисковики. Но уже через час мне хочется вышвырнуть компьютер в окно. Ни к чему все это. Я добралась до последней страницы и уже стала сама придумывать комбинации со словами и символами из стихотворений Блейка. Бейли в своем блокноте явно использовала содержимое маминой коробки: «Оливер Твист», «Сиддхартха», «На дороге». До Блейка она добраться не успела. Я раскрыла книгу и печатаю сочетания вроде «Пейдж» и «тигр», «ядовитое дерево» и «дьявол». Потом пробую набрать фамилию Уокер и разные слова, связанные с кулинарией (повар, шеф, ресторан). Бабушка ведь говорила, что мама наверняка зарабатывает на жизнь готовкой. Все тщетно. Потратив на поиски еще час, я обращаюсь к Бейли-исследователю, говорю ей, что не сдалась, что мне просто нужна передышка, и спускаюсь вниз: вдруг кто-то еще не спит?
Биг сидит на крыльце. Расселся на диване, как король. Я втискиваюсь рядом.
– Невероятно. – Он тычет пальцем в мое колено. – И не помню, когда ты в последний раз так подсаживалась, чтобы поболтать вечерком. Я как раз думал, а не слодырничать ли мне завтра и не предложить моей нынешней дамочке пообедать в ресторане. Надоело принимать пищу на дереве. – Он подкручивает усы с подозрительной мечтательностью.
Ой-ой-ой.
– Помни, – предупреждаю я дядю, – тебе запрещается просить чьей-либо руки, пока ты не пробудешь с этим человеком вместе целый год. Таковы правила после твоего последнего развода. – Я протягиваю руку и для пущего эффекта дергаю его за усы. – Пятого развода.
– Хорошо, хорошо, – машет рукой он. – Но если бы ты знала, как я скучаю по предложениям руки и сердца! Нет ничего романтичнее в мире. Советую и тебе попробовать хоть разок, Ленни. Словно с парашютом прыгаешь.
Он звонко смеется. Я бы даже сказала, что хихикает, не будь в нем пятнадцати метров роста. Дядя всю жизнь нам с Бейли твердил о свадьбах. И, по правде говоря, пока Сара в шестом классе не стала возмущаться институтом брака, я и понятия не имела, что он подразумевает какое-то неравенство.
