Дмитрий Правдин - Хирург возвращается
— Отправят. Но это — ее инициатива! Она думает, что сосудистые хирурги ей помогут. Я не имею права лишить ее последней надежды!
— Но можно же было мне это объяснить, а не выставлять при всех идиотом?
— Что еще вас не устраивает? — проигнорировав этот вопрос, спрашивает Зинаида Карповна.
— Еще — не мешать мне нормально работать! Уясните, что я вам не враг, а приехал для того, чтоб помочь вам: ведь я работаю в таком месте, куда со всей страны стекаются доктора, чтоб узнать что-то новое в хирургии. Только на нашем отделении базируется три хирургических кафедры от разных вузов, в том числе медицинской академии постдипломного образования.
— Ну вот, вы опять козыряете тем, что из Питера, — грустно замечает обмякшая заведующая.
— Не козыряю, а объясняю, что не надо мне вставлять палки в колеса! Вам, можно сказать, повезло: люди к нам едут, а я к вам прибыл. Обмен опытом, так сказать.
— Дмитрий Андреевич, а не много ли вы на себя берете? — снова прищуривается Зинаида Карповна. — Этакий отец-благодетель выискался! Смотрите, мол, на него: приехал нас поучить, как нам правильно работать, — так что ли, по-вашему, выходит?
— Примерно так, — улыбаюсь я. — Не обижайтесь, но у вас очень много ошибок в работе…
— Приведите хоть один пример! — подбоченивается заведующая.
— Да пожалуйста! Вы не смотрите больных после операции в палатах, — загибаю пальцы, — не наблюдаете их в реанимации, и уж совсем никуда не годится, что вы не контролируете их состояние в выходные дни, — я поднимаю три загнутых пальца. — Продолжать?
— Минуточку! — Зинаида Карповна аж подпрыгивает на своем месте. — Что значит «не наблюдаете»? Я каждый раз всех пациентов смотрю, и в реанимации в том числе!
— А чем вы это докажете?
— Как это чем? Все видят, что я и после операции, и перед уходом домой всегда смотрю пациентов. Причем, заметьте, всех! Не только своих!
— А почему в истории болезни об этом нет ни одной записи? Вот я, третье лицо, пришел проверять, будем считать, якобы жалобу на работу вашего отделения. Беру историю болезни, а там только одни записи анестезиолога. Хирург черкнул пару строчек и протокол операции. Как это понимать?
— Вы что, эксперт? — сердито смотрит она на меня. — У нас так не принято. Мы пишем раз в два дня!
— Интересно получается: во всей стране пишут через два часа после операции, затем три раза в день, причем пишет оперирующий хирург, а если больной тяжелый, то и чаще. А у вас только анестезиолог этим занимается. Странно! Вот вы вчера сколько раз смотрели больных в реанимации?
— Раза три, — неуверенно говорит заведующая. — А что?
— А по мне — так ни разу! Там кроме меня и дежурного реаниматолога никто больше не отметился. Вы можете хоть двадцать раз смотреть, но если нет записи, то и нет осмотра. Через полгода на вас жалобу накатают, прокурор затребует историю болезни из архива, и что? Судя по дневникам, хирурги не утруждались осмотрами, а обязаны были наблюдать больного!
— Вы меня учить вздумали? Я тридцать лет в хирургии! На меня ни одной жалобы еще не поступило!
— Ну и слава богу. А где гарантия, что на тридцать первом году не найдется какой-нибудь кляузник и не напишет? Народ нынче ушлый пошел, телевизор все смотрят, а там открытым текстом учат, как на врачей грамотно наябедничать, да еще и подзаработать на этом.
— Я не смотрю телевизор, а тем более всякие вздорные передачи.
— Замечательно! И не смотрите, чтоб лишний раз не расстраиваться. А если вы должным образом оформите всю медицинскую документацию, то и претензий к вам поубавится. Допускаю, что даже к идеальной истории болезни при желании можно придраться: хоть малюсенький изъян, да обязательно отыщется! Но если все сделано правильно, в соответствии с установленными требованиями, погрешности сведутся к минимуму. А тут у вас, простите, страна непуганых идиотов. Мы в Питере из судов не вылезаем, там к каждой букве прикапываются, а у вас на страницах конь не валялся. Если кто-то подаст в суд, то наверняка процесс выиграет! Без штанов останетесь в лучшем случае!
— Не переживайте, не подаст. У нас не такой народ, как в городе!
— И на старуху бывает проруха! Я же лучше вас эти вопросы знаю, так как с этим часто сталкиваюсь.
— Что, по судам затаскали? — язвит Зинаида Карповна.
— Нет, тьфу-тьфу-тьфу, пока ни разу. Нас учат предохраняться. Но есть врачи, которых таскают — в основном те, кто проигнорировал правила.
— Ладно. С историями вы, может, и правы. Что еще вас не устаивает?
— Да не может, а прав, как ни крути! Далее, я вам уже указал на дренажи. Нельзя их по столько дней держать! Перестало отделяемое бежать — и убрать их! Потом…
— Ясно! Мне все понятно! Я больше к вам не лезу! И вообще, делайте что хотите, я вам препятствия чинить не стану. Вы же именно этого так упорно добивались? Теперь каждый сам по себе!
— Кажется, вы меня не поняли. Что значит «каждый сам по себе»? Я добиваюсь только одного: чтобы мы с вами нашли взаимопонимание и наладили работу, чтобы пациенты не страдали.
— О-о! — Тут Зинаида Карповна впервые за все время нашего разговора позволила себе чуть улыбнуться. — Тут уж не сомневайтесь! Никто из больных не пострадает. До вашего приезда не страдали, а тут, как только вы нарисовались, должны, значит, тут же поголовно пострадать? Мило!
— Да я не о том!
— Все! Разговор окончен! — Она хлопает ладонью по столу, а потом более миролюбиво добавляет: — Правда, доктор, надо идти работать. Пора!
— Но мы еще не все обсудили!
— После! Надо идти к больным, вы же так за них печетесь.
— А вы нет?
— И я пекусь, поэтому хватит разводить демагогию и вперед, в палаты к больным! Мы и так обход не завершили из-за вашей мерзкой выходки!
— Хорошо, — я поднимаюсь со своего места, — надеюсь, вы услышали то, что я вам сказал. Будет время — договорим!
— Да-да! Обязательно договорим, но в другой раз. А сейчас надо идти работать!
— Тогда последний вопрос: когда у меня дежурства?
— Я график еще не составляла. Первое в следующую субботу — вас это устроит?
— Конечно, о чем разговор? Вы заведующая, вам и решать, когда мне дежурить.
— Ну, не знаю… а вдруг вас это не устроит?
— Устроит! — Я выхожу в коридор. Там уже собралась небольшая толпа персонала и пациентов, которые что-то негромко обсуждают, боязливо поглядывая на дверь кабинета.
— Ну, как вы? Живы? — тихо спрашивает Григорий Петрович.
— Все чудесно! — улыбаюсь я.
— Так, чего столпились? — раздается позади громкий окрик заведующей. Я оборачиваюсь и внимательно смотрю на нее. — Так, товарищи, расходитесь, продолжим обход! — Покосившись на меня, она договаривает уже более доброжелательно.
