Роман Солнцев - Золотое дно. Книга 2
Хрустов зло хмыкнул, подумал, глядя в пол, и кивнул.
Когда мы с ним прошли в мою комнату, губернатор стоял.
— Лёвочка, — начал он, — друг мой. Ты помнишь, ты с девчонкой спал в квартире для гостей, я тебя не заложил… и когда ты пьяный ругал советскую власть, я не написал никуда, хотя был обязан… и неизвестно, как бы твоя жизнь сложилась…
— Лучше бы написал, — брезгливо дернул щекой Хрустов.
— Брось, не хорохорься… Один начальник, например, предлагал тебя сдать в психушку… сказать, кто?
— Дело прошлое.
— Боишься? Как хочешь. Теперь к делу. Я знаю, я всё знаю, ты не согласен с приватизацией ГЭС. И я не согласен. Ты на стороне рабочих, строителей. И я на их стороне, потому что они граждане моей области. Они меня избирали. Вот я и прошу тебя на нашем вечернем заседании выступить. Ты, может быть, сам недооцениваешь себя. В этой компании твое слово может очень много значить. Васильев, прости, не знаю ваших прежних отношений, очень высокого о тебе мнения. Пока летели, все расспрашивал. Скажи два слова за обойденный народ, когда продолжим разговор. — Маланин отчески улыбнулся белыми, неестественно красивыми зубами. — Если по каким-то причинам я тебе не нравлюсь, если в юности был, может быть, менее принципиальным, чем ты… это же не должно влиять на борьбу за справедливость, так? Мы не можем жить по принципу: нравится — не нравится, согласись? «Если не мой друг, ни за что не поддержу, даже если он прав».
— Нет, конечно, — хмуро ответил Хрустов. — Ладно.
— Я рад, — схватил его за руки Маланин. — Я ведь могу тебя назначить здесь своим советником. Официально. Чтобы ты не бедствовал.
Хрустов страшно смутился, замотал головой.
— Нет… я нормально живу…
— Я ведь не в шкурном смысле, — Маланин пригнулся, заглянул в глаза Льву Николаевичу. — Главное, чтобы ты с еще большей уверенностью защищал наши позиции. Ведь что сделал Утконос? Всё подгреб под себя. И тут уж не важно, родня вы с ним или нет. Для тебя же правда превыше всего? Согласен, что неправильно поступили все эти чубайсята, ведь так?
— Но постой… я не об этом! — заволновался хрупкий Хрустов. Он что-то хотел сказать, но потерял мысль. Маланин давил на него правильными в общем словами. — Как же сегодня-то быть, спасать?..
— А-а, ты про это?! Обойдется, не в первый раз!.. — И губернатор, кивнув в знак ободрения мне, неспешно выплыл из комнаты.
Хрустов оторопело смотрел ему вослед.
— Надо с Сережей переговорить. И с Алексеем.
— Я думаю, Маланин пошел как раз к ним, — сказал я. — А у меня, Лёва, такая идея. Вот он обходит всех… надо нам ему поулыбаться, а самим сойтись и сочинить общее заявление. А потом зачитать ему.
— А что там написать? Мол, не дадим ради ваших политических амбиций хапать федеральную собственность? А чем лучше, когда половина акций у частных лиц, а рабочие брошены?
— Я не знаю. Просто чувствую, нужно сделать ответный мощный психологический удар. И тогда можно будет с ним говорить как бы на равных.
— Ты не дурак, — уныло согласился Хрустов. — А я в эти дни никак не могу сосредоточиться. — Он не договаривал, но я понимал: свадьба… родство с Туровским… а тут еще избили сына, обидели юную жену…
Лев Николаевич кивнул мне, и мы вышли в коридор.
39Мы нашли их по голосам. Они оказались в комнате напротив — то ли Алексей Петрович зашел к Сергею Васильевичу, то ли наоборот. Они шепотом кричали друг на друга. Увидев, что явился Хрустов (я же для них был как прозрачная и не особенно мешающая тень), Никонов яростно махнул рукой:
— Закрой с этой стороны! И стой тут!
И продолжал, взяв за плечи Бойцова, низкорослого, крепкого, на вид полусонного, с нависшими веками:
— Ты в этих прекрасных странах забыл про Россию… какая она… Страна привыкла к халяве! И хоть какую демократию объявляй, мы с неба ждем бесплатного золотого дождя! Но желательно — именно над нашей деревней или хотя бы над нашим районом! Вот у нас, на Дальнем востоке, леса горели… рядом с моей ГЭС, кстати. Я приехал в Болтаевку, говорю: тушить надо, вот-вот Каргино загорится, это в полусотне кэмэ, там ваши братья-строители, будут автобусы, приглашаю всех, кто смел, завтра в девять утра. И что ты думаешь — пришло трое, да и к тому же главный вопрос: сколько заплатят? Когда Каргино сгорело, губернатор выделил деньги на восстановление сотни домов. И тут же сама Болтаевка запылала… скорее всего сами и подпалили… пусть нам тоже канадские домики ставят!
Бойцов хмуро, как-то даже отстранясь, смотрел на Никонова. Движением плеч скинул с себя руки Сергея Васильевича.
— Ты зачем мне это говоришь? Я что, там телевидение не слушал, газет не читал? Да и здесь уже второй год!
— Так за кого ты? Тут три варианта… губернатор, Ищук и я.
— А ты-то тут с какого припеку?
— Не догадываешься? Я у Валеры бумажки уже купил. Он вообще хочет отойти в сторону. В лучше случае, числиться, как английская королева. Я и у коллектива подберу по мелочи. Мы Вовке Маланину ГЭС не отдадим.
— Ух ты, какой азарт.
— Я понимаю, льготы своим, кто строил ГЭС… верно, Лёва? А тут целый регион, как колесо на шею!
— Ты за справедливость.
— Да!
— Но за странную справедливость. В отдельном микрорайоне. Вира на одном берегу, Красное село на другом. Строили люди и оттуда, и отсюда. Но поскольку Красное относится к другому району, там должны платить за свет два раза больше?!
— С Красным можно отдельно разобраться.
— А с другими поселками вокруг ГЭС… с ними кто разберется?!
— Базара нет, можно разобраться! — махал руками Никонов. — Списки, небось, сохранились, кто строил нашу матушку… Вот и им устроить льготы. А остальные пусть платят, как положено. Так сказать, адресная политика. Пусть наши старики доживут свои годы, пожиная, так сказать, плоды.
Бойцов невозмутимо переждал слова Сергея Васильевича.
— Послушай, а бетонщиков надо считать? А тех, кто варил нам в Саракане железо? А шоферов? Да вся область строила! И не только эта область! А Красноярский край? А новосибирцы?
И оба споривших повернулись к Хрустову. Лев Николаевич вцепился пальцами в бородку, кусал губы. Я понимал, он испытывает чувство раздвоенности: вроде бы и Алексей Петрович прав, и Сергей Васильевич тоже прав, но главное же не в этом. Что сегодня-то делать??? И зачем сюда полетели? Или уже решено: будет жуткий паводок, МЧС не зря всё лето готовило народ. И эти начальники думают про день, когда всё кончится.
— Лёша, ты за кого? — спросил, наконец, запинаясь, Хрустов.
Бойцов пожал плечами.
— Да он ни за кого! — завопил Никонов. — Смотрит, как Будда, с небес, усмехается. Ему орден дали, сам президент после Индии его принял! Такие контрольные функции вложил в руки. Позвони он сейчас в Москву — и сместят на фиг Вовку-морковку.
— Во-первых, орден дали и тебе, — спокойно отвечал Бойцов. — Во-вторых, ни за что не смещают. Скоро выборы, он сам по себе сгорит.
— Не сгорит. Если народ поднимет — не сгорит. Вон, Лёвке уже сулит место своего наблюдателя. Так, Лёвка?
Хрустов страшно смутился. А я удивился: откуда Сергей Васильевич знает? Подслушивал? Вряд ли. Видимо, Маланин сам и доложил. Прием, который применяют следователи: «Твой товарищ уже сдался… зачем ты-то упрямишься?»
— Я… я ему ничего не обещаю, — пробормотал Лев Николаевич. — Мало ли чего ему хочется.
— Может, и тебе, Алексей, что-нибудь пообещал? — Вдруг Никонов повернулся к Бойцову. — Бензоколонки в Саракане… завод цемента…
Алексей Петрович не стал и отвечать, только глаза в раздражении закрыл.
— Ну, извини… — тут же пошел на попятный Никонов. И комически поглядывая на дверь, расхохотался. — Мне-то он, знаешь, что посулил? Говорит, не надумал в родные края возвращаться?
— И что ты ответил? — удивился Хрустов. — Это было бы здорово.
— Да подожди ты! — Сергей Васильевич отдернулся, как от удара током. — Когда я был редиска, фофан?! Жаль, Ивана Петровича нет… я через столько прошел… меня не купишь! — И шепотом. — Если поддержу, пообещал дачу в Саянах. Где-то неподалеку, в этом раю. Говорит, и дизель даст, чтобы ток гнать, и котел, чтобы отопление… вокруг кабаны дикие бегают… брусники море…
— А вообще-то… если бы вернулся… — с надеждой пробормотал Хрустов. — Мне одиноко здесь, Сережа!
— А мне там не одиноко?! Но кто-то же должен! Ну вас на хер!.. — выругался Сергей Васильевич и, шагнув в угол комнаты, сел на тумбочку. И с минуту молчал. — У меня мама тут в Сибири похоронена, тетушки есть, я бы с радостью вертанулся. Но, видно, там на бетон и хлопнусь при очередном сердечном кризе.
— А зачем тогда тебе там акции? — тихо спросил Бойцов. — Я думал, ты сюда переедешь.
— А чтоб чужие нашу радость не увели!!! — заорал высоким голосом, почти фальцетом, Никонов. Лиц его побагровело. — Понял?! Нет, ты понял?! Мы вместе купим и… Ты же сам не собираешься сюда?
