Нина Килхем - Как поджарить цыпочку
– Не так много.
Она вновь повернулась к нему затылком. Идущая впереди машина опять резко остановилась, и Дэниел врезал по тормозам.
– Козел.
– Она кажется тебе привлекательной?
Дэниел не ответил и потянулся к гудку. Джасмин посмотрела в окно и, все еще не веря, покачала головой:
– Почему худоба так привлекает? Это ведь значит, что человека просто меньше. Ты поэтому хотел с ней спать? Потому что она меньше места занимает? Что за странное основание? Может, поэтому все помешались на диете? Они, наверно, думают, эй, мужик, ты меня должен хотеть до безумия, потому что я такая компактная. Я – существо, дружелюбно относящееся к окружающей среде. А после того как ты мною попользуешься, меня можно выбросить прямо в поле. Я много места не займу. Кроме того, подвергнусь биоразложению. Понимаешь? У меня на лбу так написано. А теперь взгляни на эту модель. – Джасмин ткнула в себя пальцем. – Посмотри, какая она огромная. Когда ее создавали, видно, совсем не думали о том, сколько места она займет. Да, эту придется отправлять в переработку. Выбрасывать на помойку.
– Я не собирался выбрасывать тебя на помойку.
– Конечно нет. Ты хотел меня просто бросить. Можно подумать, у тебя гараж на две машины.
Джасмин изучала взглядом невозмутимый профиль Дэниела.
– Я думала, у нас много общего.
– У нас и есть, – прошептал Дэниел.
– Что? Что у нас есть?
– Карим.
– И все? Только это нас и удерживает вместе?
– Нет.
– А что еще?
Дэниел молчал.
Джасмин задержала дыхание, а потом резко выдохнула, будто расставаясь со всеми своими надеждами:
– Ты должен уйти.
– Это больше не повторится, Джасмин.
Джасмин, сложив руки, смотрела в окно. Собирался дождь.
– Знаешь, как трудно любить кого-то, когда ему этого больше не хочется? Каждое утро надеяться, что вот сегодня, может быть, ты опять мне улыбнешься, как раньше. Поцелуешь, как когда-то…
– Пожалуйста, Джасмин…
– А что? Представь себя на моем месте. Ты бы иначе себя чувствовал?
– Нет, Джасмин…
– Ты можешь остаться до своего дня рождения. Карим так его ждала. Поэтому давай в последний раз вместе справим твой день рождения. С днем рождения, с днем…
Водитель впереди них вдруг включил предупредительные огни и выпрыгнул из машины.
– Что ж ты, идиот, делаешь? – высунувшись в окно, завопил Дэниел.
Водитель отмахнулся и, перебежав на другую сторону дороги, затрусил в конец моста. Дэниел плюхнулся на сиденье и задергался, как пойманный в ловушку зверь. В его машину сзади въезжала другая машина, и сидевшая в ней женщина, выпучив глаза, давила на гудок. Дэниел резко распахнул дверцу машины, почти сорвав ее с петель, и тут соседний ряд машин вдруг неожиданно поехал. Он дернул запертую дверь стоящей впереди машины и начал ее раскачивать. Вперед-назад, вперед-назад, как колыбель. Джасмин, откинувшись на сиденье, наблюдала за ним. Муж плавился от жары, ее сердце – от горя.
Ну, вот и все, приехали, подумала Джасмин, переступив порог дома. Она бросила сумку на стул в прихожей и, не сказав Дэниелу ни слова, отправилась наверх. Он поплелся за ней, но она захлопнула дверь спальни у него перед носом.
Она оглядела спальню и глубоко вздохнула. Вот так. У ее мужа роман. У него постельные отношения с другой женщиной. И ей, Джасмин, которая знала наизусть все складочки и укромные утолки этого сорокалетнего тела и которая холила и лелеяла его с того самого дня, как они встретились семнадцать лет назад, дали отставку. Ну что ж, это жизнь. Теперь Джасмин должна вступить в ее новую фазу. Как это она сказала, та женщина (как же ее звали? популя-ярная такая писательница), про очередной перевал… ладно, неважно. Так что новый перевал. Рождение, брак, равнодушие, смерть. И каждый из них она должна преодолеть максимально легко и непринужденно.
Она разделась догола и забралась под простыни. Улеглась на спину и принялась думать о любви. Какая непостоянная штука, эта любовь. Избитая, потрепанная. Злая. Может, она покрылась патиной? Разгорелась бы она сильней на ветру? И была ли она вообще? Как ни крути, все мы – животные. Разве любовь – не выживание сильнейших? А их любовь оказалась побочным продуктом и не выдержала отбора. Любовь толкает на такие поступки, которые никогда не стал бы совершать в ее отсутствие. А может, любовь – это потребительство? Но она никогда не относилась к нему потребительски. В отличие от поразившего когда-то ее воображение буйабеса Дэниел не отличался ни яркостью, ни жаром, ни изяществом. И запаху него был тоже не такой тонкий и соблазнительный. Но несмотря на то что он не соответствовал всем требованиям, она приняла его. Джасмин смахнула слезы, собравшиеся под ввалившимися от переживаний глазами. Ее тело издало приглушенный стон. А душа, когда-то такая неунывающая, лежала вялая и бессильная.
На самом деле она вовсе не хотела, чтобы муж уходил.
Потому что любила его. Страстно. Всем сердцем. Безоговорочно. Может, кому-то и было трудно в это поверить. Неудачник, пустышка, сказали бы некоторые. Джасмин казалось, что она слышит их голоса. Отделайся от него. Какой негодяй! Как он мог так с тобой поступить? Его надо вздернуть, повесить. Джасмин улыбнулась, представив, как Дэниел висит на крючке для кастрюли. И снова погрустнела. Легко советовать со стороны. Просто сказать «уходи». А сделать?
Но в их совместной жизни не все было так плохо. Она считала, что Дэниел совершил не самый ужасный проступок. Самое ужасное – это эмоциональное отчуждение. Или когда муж ставит тебя ниже себя. Она видела такое в других семьях. Например, в семье Бетти. День за днем он отдаляется от жены все дальше и дальше, пока от него не останется одна извиняющаяся оболочка. Дэниел никогда себя так не вел. Он всегда вселял в нее веру в собственные силы, она всегда чувствовала его поддержку. Даже когда его назвали «господином Джасмин Марч» и поставили на заднем плане с салфетками для коктейля в руках, он, не теряя чувства юмора, улыбался. И оттого, что он вел себя так, Джасмин любила его еще больше. От такого не отказываются. Нет, этого делать нельзя.
И кроме того, что делать со всей этой кучей еды в доме? Со всем тем, что она собиралась приготовить для Дэниела? Оба холодильника забиты мясом и фаршем. Ей так хотелось доставить ему удовольствие! Кто будет пробовать ее новые блюда с таким энтузиазмом? И с таким удовольствием. И с таким знанием дела. Кто поймет, что вкус блюди изменился всего лишь за счет щепотки соли? Кто определит, что уксуса явно больше, чем надо? У этого мужчины, признавала она, был исключительный вкус.
Нельзя его просто так отпускать с таким богатством. Джасмин откинулась на подушки и принялась размышлять. Что делают жены, если их мужья переходят еще на чье-то довольствие, иначе говоря, наслаждаются еще чьим-то угощением, разделяют обед с кем-то другим, ужинают в другом… нет, Джасмин, хватит. Что же они делают?
Глава 13
Карим захлопнула «Городскую газету», чтобы не видеть кричащего заголовка – «Знаменитая повариха попала как кур в ощип». Помещенная ниже невыносимо четкая фотография изображала ее мать выходящей из заключения – волосы всклокочены, а формы, схваченные широкоугольным объективом, еще крупнее, чем в жизни. Карим оторвала взгляд от газеты и обнаружила, что все хихикают и перемигиваются. Лиза сидела, уставившись взглядом в пространство, и еле сдерживалась от смеха. И Карим сразу поняла, кто подложил ей эту газетенку и кто рассказал всему классу.
Карим высоко подняла голову. Подумать только, она позвонила Лизе и рассказала ей о матери! Она была в таком смятении, даже залила чаем всю газету. И Лиза по телефону утешала ее и вообще вела себя подобающим образом. Сказала, что никто из их общих знакомых не читает эту газетку. Карим повесила трубку в полной уверенности, что никто из одноклассников об этом не узнает. Роджер был прав. Лизе нельзя доверять. Карим никогда раньше не обращалась к Лизе по такому поводу, ей не хотелось, чтобы ее выкинули из привилегированной группы. Кем она, в конце концов, станет, если ее выкинут? Уродом? Отщепенцем? Неприкасаемой? Печальных последствий могло быть так много, что лучше и не перечислять.
Осторожно, словно идя по минному полю. Карим направилась к парте Лизы. Собравшиеся вокруг приближенные в предвкушении развлечения подталкивали друг друга локтями. Козни и интриги королевского двора. Сейчас они насладятся настоящим зрелищем. Лиза выглядела взволнованной, она явно не была готова к сражению. Во всяком случае, на глазах у всего класса. Карим заговорила, четко произнося слова:
– Это ты им показала.
– Некоторые уже и сами видели.
– Ты обещала мне этого не делать.
– Подумаешь, какое дело.
– Ты обещала.
Лизино беспокойство перешло в раздражение:
– Ну, давай, крошка Бо Пип,[31] начинай дудеть в свой рожок!
Приближенные захихикали. Подумаешь, какую умную вещь сказала! Карим не сдавалась:
