Нина Килхем - Как поджарить цыпочку
Обзор книги Нина Килхем - Как поджарить цыпочку
Нина Килхем
Как поджарить цыпочку
Посвящается Эндрю
Глава 1
Господи, какое ужасное начало дня, думала Джасмин Марч, глядя на лежавшее перед ней на кухонном полу тело любовницы ее собственного мужа. Затаив дыхание, Джасмин осмотрела место преступления. Ее любимая мраморная скалка чуть откатилась от проломленного виска жертвы. Кровь собралась лужей густо-малинового цвета. На столе под панно из оловянных листьев – того и гляди, упадет – домашние брауни[1] с орехами, гордость Джасмин. Она вздрогнула. Одно печенье засунуто в рот девицы. Остановившись взглядом на осиной талии молодой женщины, Джасмин с уверенностью констатировала два факта. Первый – ужин по поводу мужниных именин накрылся. Второй – ее скалка, слава богу, не пострадала.
Все пошло вкривь и вкось ровно два месяца назад. Проснувшись, Джасмин никак не могла стряхнуть с себя остатки сна – ей снился завтрак. Не кукурузные хлопья и хлеб из тостера, не обезжиренное молоко и прозрачный ломтик яблока! Нет, Джасмин виделась овсяная каша на цельном молоке, сдобренная сахарной пудрой и горячими сливками. После каши шли яйца-пашот, удобно устроившиеся в бархатисто-гладких сердцевинках артишоков и спрыснутые острым кроваво-красным голландским соусом. Джасмин уставилась в потолок, и при мысли о том, как она собирает остатки соуса корочкой хрустящего французского хлеба и делает первый глоток кофе с цикорием и орехами, рот ее наполнился слюной. Она даже чихнула, представив себе свежеиспеченный пончик, щедро посыпанный сахарной пудрой.
Закрыв глаза, Джасмин попыталась окунуться в согревающие запахи горячего сахара и кофеина. Щеки ее порозовели. Но видение ушло. Она спустила ноги с постели, почесала заплывшую жиром поясницу, направилась к столу, села и начала работать:
Разогреть одну столовую ложку сливочного масла в кастрюле с антипригарным покрытием. Поджарить мясо на среднем огне (если мяса много, то последовательно порцию за порцией). Вынуть мясо шумовкой и переложить в отдельную посуду. В кастрюлю положить лук, чеснок, сладкий перец и горький стручковый перец…
– Джасмин!
Джасмин перестала печатать.
– Что?
– А где йогурт? – крикнул Дэниел снизу из кухни.
– Поищи за фаршированными яйцами.
– За чем, за чем?
– За бычьими яйцами.
– О господи…
Джасмин слышала, как муж роется в огромном стальном холодильнике, потом дверца холодильника захлопнулась. Джасмин снова застучала по клавишам. Исправила «одну столовую ложку» на «три». По ее разумению, чем больше масла, тем лучше. Масло ничем не заменишь. Свежее, жирное масло. Она вздрагивала, когда слышала, что все болезни якобы от еды. Не еда убивает людей, боже сохрани, они сами друг друга убивают – занудными разглагольствованиями, вечным недовольством и осторожничанием. Что такое стройная (читай: худая) женщина? Умственно отсталое существо. А невротики? Они же все поголовно тощие. Что, кроме неприятностей, может принести в этот мир изнуренная диетами душа?
Нет, лучше не заводиться.
Джасмин послюнявила палец и пролистала свои записи: копченая курица с острым чечевичным пюре, горячий бисквит с беконом и ветчиной, мясное ассорти с бобами и чесночные колбаски. Она написала уже три поваренные книги и окончательно утвердилась во мнении, что ее будущее – не в изыске, а в простоте. Разумеется, и она в свое время поддалась повальному увлечению «новой кухней». Кто же не помнит ее куриную грудку на ложе из виноградного пюре или приправу из сыра бри и кумквата? Кто забудет ее апельсиново-шоколадный салат с ликером «Гран Марнье»? Но инстинкт неотвратимо толкал ее к большим порциям. Вид полупустых тарелок вызывал бешенство. Джасмин предпочитала горы еды и моря подливок. Она с улыбкой огладила свою тяжелую плоть. Джасмин давно уже нашла термин для определения своей деятельности. Она станет гастрофеминисткой. Королевой изобилия, императрицей избытка. Никаких скидок на отсутствие аппетита, никаких «спасибо, достаточно». Никто не посмеет с утомленно-грустной улыбкой отодвинуть приготовленное ею блюдо. Ее блюда будут удовлетворять самым тайным, примитивным потребностям. Тушеная говядина, сдобренная топленым шоколадом и щепоткой корицы; яблочный пирог, сочащийся кальвадосом и маслом; соте из свинины и лука-шалот, и везде и всюду – литры сметаны и горчицы.
Джасмин довольно улыбнулась. Она не представляла себе мира без поваренных книг. Мира, в котором оковалок мяса просто кидают на огонь и подают его полупрожаренным, с кровью. Без соуса, без продуманного гарнира. Ну, может, добавят какие-нибудь корнеплоды, вываренные до неузнаваемости. И то, если повар хоть немножко знаком с химией. Нет, жизнь без поваренных книг даже представить себе невозможно – это как христианство без Библии.
У Джасмин была цель: привести людей к Великому – изысканному и неповторимому. К тому, они еще не пробовали. Она не жаловалось, но… Ее желудок отяжелел от постоянной необходимости пробовать, язык обуглился от горячего, кожа на пальцах загрубела от ежедневного пролистывания рецептов. Всю жизнь резать, толочь и заливаться слезами от лука. Руки уже просто отваливаются. Нужно как можно скорей донести до людей свое послание! Проповедники всегда страдали. Она тоже пойдет на муки, лишь бы появилось еще одно достойное блюдо…
– Джасмин!
– Что?
– Отруби.
– Ты все съел.
Из кухни донесся стон сажаемого на кол мученика.
– Может, за банкой с манной крупой осталась еще пачка.
Джасмин до сих пор помнит день, когда она впервые увидела поваренную книгу Ей тогда было четырнадцать. Спеша расстаться с невинностью, она предложила ее своему семнадцатилетнему соседу, но через двадцать минут забрала предложение обратно – его ощупывания не привели к желаемому результату. Спускаясь по лестнице из спальни юного неудачника, она натолкнулась на книжный шкаф его матери, полный книг в ярких обложках. Это были поваренные книги. Словно по сигналу гонга, Джасмин уселась на пол и принялась читать, дивясь обретенному ею райскому блаженству.
Она читала поваренные книги как романы, каждый рецепт в них казался отдельной главой. Список ингредиентов был вступлением, инструкции по приготовлению – развитием сюжета, подача блюда на стол – кульминацией, а возможность замены ингредиентов, если таковая имелась, – развязкой. Вооружившись карандашом и бумагой, она начала сочинять рецепты несуществующих блюд: салат из картофельных чипсов, тыквенный штрудель, печеная горчица со сладким кремом. Ее беда, и она понимала это с самого начала, была в том, что ей случилось родиться не в том месте – Вашингтон не славился кулинарными традициями. Никаких особенностей у местной кухни не наблюдалось, отсутствовала и ностальгия по блюдам, которые готовила ее прабабушка. Сметана и мучные соусы генетически не укоренились ни в одном из четырнадцати поколений их семейства. Она не пробовала даже типично новоанглийской похлебки из устриц или популярной на юге кукурузно-бобовой каши. Джасмин оказалась кулинарной сиротой, а потому должна была изобретать все сама.
С недетской увлеченностью она начала с супов. Сначала мясных, потом перешла к французским рыбным и даже отважилась на луковый суп по рецепту Бокюза[2] – со слоеной хлебно-сырной корочкой сверху. Ее подружки тратили деньги на шмотки, она же откладывала драгоценные доллары на трюфеля, чтобы ураганом ворваться в дом с крошечным пакетиком благоухающих грибов. Мать Джасмин, за всю жизнь отважившаяся лишь на одно кулинарное приключение – тунца, тушенного в сметане (в то время как к тунцу полагалась лишь жареная картошка), – очень переживала. Одержимость ее малолетней дочери кулинарией попахивала нарушением правил приличия, пусть и не вполне понятно почему. Ни за какие коврижки она не стала бы отговаривать дочь от этого занятия, потому что боялась сорваться. Напротив, каждый вечер она, затаив тревогу, садилась за обеденный стол и с осторожностью сапера бралась за ложку.
– Это что? – спрашивала она подозрительно.
– Пармезанская ветчина.
– Ветчина? А зачем ее на дыню-то класть? Может, оставить на бутерброды?
Иногда, потрясенная вкусовым оргазмом, она вообще не могла произнести ни слова, а лишь смотрела на дочь с религиозным восторгом.
– Вот это да! – наконец произносила она.
– Угу, – вторила дочь.
Мать боялась, что дочь одержима чревоугодием. Для Джасмин же это было умерщвлением плоти. Она находила утешение в строгой очередности приготовления пищи. Она состояла на службе у кулинарии и следовала всем ее законам и порядкам. Приготовить, подать на стол и убрать за собой. Выполнишь работу хорошо – будешь вознагражден. Не всякому по душе такая работа, но кто-то должен ее делать. Джасмин превратилась в пехотинца от кулинарии и гордилась этим.
