Джонатан Кэрролл - Деревянное море
Не в силах оторвать глаза от этого шоу с ускоренной перемоткой, я спросил Паулину, видит ли она тоже.
— Что именно?
— Как там все меняется. — Я ткнул пальцем в окно. — Видишь серебристый велосипед? Смотри: раз — и нет!
Паулина ткнула меня в бок.
— Какой такой велосипед? Что ты несешь?
Я бросил взгляд на Джи-Джи. Он мотнул головой и сказал одними губами:
— Она не видит.
Я разочарованно вздохнул и снова уставился в окно.
— Мать моя!
— Что это ты заладил, Фрэнни?
То и заладил — в течение, может, секунд пяти я видел моего дружка Сэма Байера лет этак пятнадцати, он стоял у забора в чем мать родила и писал. Кажется, я расхохотался и открыл рот, но времени подумать об этом у меня не было, потому что Сэм тут же исчез. На лужайке возник дешевенький надувной бассейн. В нем резвились двое малышей. Резвились-резвились, да и растворились в воздухе.
— Это глупо! — сказала Паулина и выбежала вон. Чуть позже раздался телефонный звонок. Магда пошла ответить. Джи-Джи встал у меня за спиной.
— Они возвращают внешний мир в настоящее время. Но им приходится делать это медленно, как ныряльщик, который поднимается с большой глубины. Поэтому я тебя торопил — надо было вернуться сюда, пока это не началось. Им нужно исправить то, что насрал Астопел.
— И пока мы в доме, с нами ничего не может случиться?
Он помотал головой.
— Но окажись мы снаружи…
— И нам бы не поздоровилось. Видимо, это и произошло с татуировкой Паулины.
История моего заднего двора за несколько минут. Тридцатилетняя история Крейнс-Вью за несколько минут. Что происходило в городке, пока мы тут смотрели из окна? Я бы все на свете отдал за то, чтобы находиться в эти минуты на Мейн-стрит!
— Значит, они возвращают мир в настоящее время? В сегодняшний день?
— Ну да.
— Они — это те самые пришельцы?
— Ага.
— Но почему тогда ты до сих пор здесь?
— Потому что я тебе нужен, дядюшка Фрэнни.
— Как опухоль мозга.
Тем временем перед глазами у нас появился бассет, завалился на траву, принялся чесаться и исчез. Пожалуйста вам. Судья. Пес принадлежал семейству Ван Гельдеров, которые владели домом до меня. Этот пес прославился на весь город тем, что его без конца сбивали легковушки и грузовики, но он оставался живехонек. От него почему-то всегда воняло болотной тиной, наверно, он так расплачивался за свои девять жизней. Судья умер естественной смертью в глубокой старости. Это случилось за месяц до того, как Ван Гельдеры съехали отсюда.
Когда забор снова покраснел, возле него опять появилась моя старая газонокосилка. В кухню вернулась Магда с переносным телефоном.
— Это Джордж. У него что-то важное.
Я взял трубку. Джи-Джи вернулся на свое место за столом и стал доедать блинчики.
— Привет, Джордж. Случилось что-нибудь?
— Пес вернулся, Фрэнни. Сидит у моих ног.
— Твой пес? Чак?
— И Чак, и Олд-вертью. Сидят рядышком у меня в гостиной. И он живой, Фрэнни. Олд-вертью снова живой. Здесь у меня есть еще кое-кто, с кем тебе надо встретиться. Он-то их и привел. Говорит, что знаком с тобой. Его зовут Флоон.
— Каз де Флоон, — донесся до меня голос Флоона.
— Сейчас буду.
Я нажал кнопку отсоединения, и рука моя бессильно упала.
— Что, появились друзья Джи-Джи? — спросила моя красавица жена.
— Ага. Один из них у Джорджа. Мы сейчас за ним съездим.
Мы с мальчишкой стояли по безопасную сторону входной двери. Я сжимал ладонью дверную ручку, Джи-Джи — булочку с корицей, которую Магда подогрела и дала ему на дорогу.
— Думаешь, теперь можно?
Он откусил от булочки едва ли не половину и заговорил с набитым ртом:
— После того как твой забор покраснел, мы долго смотрели, не изменится ли что еще. Выходит, на дворе опять день сегодняшний. Послушай, есть только один способ выяснить.
Я сощурился — почти зажмурился — и распахнул дверь. Видимо, я полагал, что если снаружи меня поджидает конец света или существа из других миров, то, закрыв глаза, я их отпугну.
Все снаружи было в полном порядке. Я перевел дух. Как в точности выглядел Крейнс-Вью, или по крайней мере моя улица, за день до этого? У дома напротив припаркован белый «сатурн», а вовсе не «ягуар» моего отца. Есть. На веранде соседнего дома висит огромный гамак. Есть. На подъездной дорожке — мой мотоцикл, похожий на злобную желтую жабу. Есть. Полет нормальный.
Я медленно и осторожно стал спускаться по ступеням крыльца. Когда я поставил ногу на последнюю — в нескольких дюймах от «террор-фирмы», — что-то ухватило меня за плечо и потащило назад:
— Берегись!
Я так испугался, что забыл свалиться от инфаркта. Джи-Джи зашелся в приступе идиотского смеха. Я схватил его руку на моем плече и собрался было перебросить через себя, но он заорал:
— Не надо. Моя коленка! У меня коленка раздолбана!
— Ты зачем, паразит, это сделал? По-твоему, это смешно, да?!
— Успокойся. Я пошутил. Держи хвост пистолетом.
— Это когда тут вся эта херня творится? Ты что, совсем глупый?
— Нет, дядюшка Фрэнни. Ведь я — это ты.
— Вот и веди себя соответственно. Я хочу сказать… Слушай, пошли скорей и хватит дурака валять, ладно?
Из окна нашей спальни послышался голос Паулины:
— Пока, Джи-Джи! До скорого!
Она опиралась о подоконник, и, ей-богу, рубашки на ней не было.
— Пока, Паулина! Я скоро.
— Давай возьмем «дукати». Так будет быстрее.
Он помотал головой.
— Плохо придумал, босс. Лучше пешком.
— Почему это?
— Погляди вокруг. Обрати внимание на деревья и дома. Возврат к настоящему все еще продолжается, ты сам разве не видишь? Мы пока еще не обрели полной силы.
После ливня мир на некоторое время меняется. В воздухе пахнет свежестью, трава блестит на солнце, листва на деревьях тоже, роняя на землю капли и изменяя цвет. Ветки снова выпрямляются, все окутано паром, животные вылезают из укрытий, отряхиваются как безумные… Мелочи, но из них-то и складывается целое. Последовав совету Джи-Джи, я снова внимательно присмотрелся ко всему вокруг и понял, что он был прав: ехать на мотоцикле к дому Джорджа сейчас и в самом деле не следовало. Потому что все вокруг продолжало меняться — совсем как мир после грозового ливня. Эти пришельцы, надо отдать им должное, вернули нас в нормальное время, но со всем остальным им еще предстояло повозиться.
Прежде всего мне бросилась в глаза длинная черная трещина на белой стене соседнего дома — она исчезала, как макаронина, которую медленно втягивают в рот. Потом у начала дорожки другого дома появились два больших побеленных камня. Еще секунду назад их там не было. Я хорошо помнил эти камни, каждый день их видел, но они стали настолько привычными, настолько примелькались, что я их словно бы и не замечал. Но они были важны теперь, когда в буквальном смысле возвратились в мир, который, как мне казалось, я хорошо знал. Откуда эта фраза? «Бог — в подробностях». Аминь.
Если бы мы поехали к Джорджу на моем мотоцикле, то вполне могли угодить по дороге в яму, которая была там лет двадцать назад и по забывчивости какого-нибудь пришельца осталась незасыпанной.
Хотя нам и нужно было как можно скорее попасть к Джорджу, мы все время оглядывались по сторонам.
— Посмотри на телефонные провода.
— А эта береза — секунду назад она была вдвое ниже и тоньше!
— А здесь только что висели другие занавески.
Перемены продолжались. Мелкие, незначительные, но они происходили непрерывно и, казалось, повсюду.
— Ничего себе. Эти ребята свое дело знают.
— Джи-Джи, а ты их видел? Я хочу сказать — по-настоящему?
Он ответил не сразу — казалось, взвешивал, что можно и чего нельзя говорить.
— Да, видел. Потому-то я и потащил тебя из машины домой. Это они мне приказали. И еще велели держать рот на замке, если станешь задавать вопросы. А посмотрев, что они тут понатворили, хер я буду им возражать.
На полпути к дому Джорджа мне-малышу было новое откровение.
— Хочу тебе кое-что сказать. Боюсь, ты будешь не в восторге.
Я как раз думал, что будет, если брызнуть пришельцу в физиономию (физиономии) перечным спреем. Над нашими головами пролетела и исчезла птица. Чирик-чирик — и нет ее.
— Ни фига себе! Ты видел, что случилось с птицей?
— Видел, не слепой. Слушай, я вроде как торчу от Паулины.
Молчание. Идем дальше.
— Ты слышал?
Молчание.
— Ну же, скажи что-нибудь.
Я ткнул в его сторону пальцем:
— Чем больше знаешь, тем больше помалкиваешь.
— Здорово звучит, — присвистнул он. — Сам придумал?
— Нет, Джи-Джи, я это вычитал в книжке. Настанет время, и ты поймешь: книжки — это классная вещь, а разыгрывать из себя крутого глупо. Можешь мне не верить, но ты откажешься от одного ради другого. И сэкономишь кучу времени.
