Джонатан Кэрролл - Деревянное море
Я промешкал всего какую-то секунду, потом подхватил его на руки и закинул на плечо, как делают пожарники. Он был такой легкий. Я чуть не расхохотался оттого, что он так мало весит. Он заорал на меня, чтобы я немедленно опустил его на землю, но я-то знал, что ему этого вовсе не хочется. Абсолютно. И потом, я уже двигался к дому, а он в своем беспомощном положении мало чем мог мне помешать.
Казалось, с ним на плече мне стало легче. Я после об этом вспомнил, и мне на ум пришло выражение: «Стоит только взять себя в руки…» Всякий такой вздор.
— Оставь меня!
— Закрой рот и давай греби!
— Что?
— Как грести в деревянном море?
— Спятил, что ли?
— Нет. Меня об этом спросила Антония, там, в машине.
— Правда? Она спросила?
Наши слова дробились моей рысцой: Прав-да? О-на-спро-си-ла?
— Ну да. Как раз перед твоим приходом.
— Это в самом деле была Антония?
— Не знаю. Вроде она. А может, кто из них. Трудно сказать.
Я остановился. Его тело согревало своим теплом мою щеку.
— Кто такие они? Скажи наконец. Кто это — они ?
— Пришельцы.
— Ого-го.
— Разделяю твои чувства, братишка.
На электрическом стуле как у себя дома
— Джи-Джи, еше бекона?
— Спасибо, мэм, не откажусь. Очень вкусно.
— «Мэм» — это уж совсем как из ковбойского кино. Зови меня Магдой. Ведь мы родственники. Фрэнни, меня просто оторопь берет, как вы с ним похожи. Он вполне мог бы сойти за твоего сына. Ты уверен, что не соврал, кем он тебе приходится?
«Ну, ты, Фрэнни, и гусь», — говорила улыбка, с которой моя жена посмотрела на меня, выкладывая еще три толстых ломтика канадского бекона на тарелку Джи-Джи. Он тут же отправил в рот здоровущий кусок и проглотил как собака, почти не жуя. Итого за два завтрака в течение двух часов он слопал вместе с этим семь ломтей бекона. Просто какая-то черная дыра. Куда девалась вся пища, которую он пожирал? Может, у него несколько желудков, как у коровы? Или защечные мешки, как у хомяка? Неужели я столько ел, когда был в его возрасте?
Магда и Паулина не могли оторвать от него глаз, хотя и по разным причинам. Магда была абсолютно счастлива угощать завтраком юного двойника своего мужа. Что касается Паулины, то казалась, ее оглушили сексуально или хватили по голове дубиной. Результат один и тот же. Снаружи нас поджидали пришельцы, вознамерившиеся нас пожрать, а внутри в самом разгаре был завтрак. Я вот только не мог понять, как это Джи-Джи так быстро успокоился.
Когда мы пришли, обе женщины сидели в гостиной, ждали нас. У меня к нему был миллион вопросов, но я не мог расспрашивать его о маленьких зеленых человечках и умершей Антонии в присутствии двух этих невинных душ. Они вдвоем готовили завтрак, что в нашем доме случалось редко и лишь в исключительных случаях. Мне только и оставалось, что сидеть, поглядывая то в свою полную тарелку, то на Джи-Джи, в надежде получить от него хоть какой-нибудь знак. Один раз я поймал его взгляд, но он только улыбнулся и едва заметно покачал головой. Я решил, он имеет в виду: мол, не волнуйся, будет время — поговорим. А ведь он только что устроил на улице такую панику. И вот теперь, когда мой страхомер почти зашкалило (чего со мной никогда не случалось), этот тип как ни в чем не бывало уписывает бекон и блинчики с черникой.
— Фрэнни, почему ты никогда нам не рассказывал о Джи-Джи?
Магда этим утром была как никогда хороша, хотя вообще-то красавицей ее не назовешь. То же и Паулина. Я видел двух прекрасных женщин и был счастлив, что живу с ними под одной крышей. Под крышей того самого дома, который в настоящую минуту вполне мог быть окружен космическими пришельцами, если верить этому Беконному Рылу, ухмылявшемуся напротив меня за столом.
Я поднял глаза на Магду, изобретая на ходу мало-мальски достоверную ложь.
— Потому что его родители — сукины дети, и я не хотел иметь с ними ничего общего. Я и о его существовании-то узнал совсем недавно. Да, Джи-Джи, помнишь, ты говорил, что ждешь каких-то гостей ?
Он даже не посмотрел в мою сторону.
— Ну?
— Так придут они сюда или нет?
— Откуда мне знать? Можно еще сиропа?
— Какие такие гости? — всполошилась Магда. — Может, приготовить еще блинчиков?
Джи-Джи помахал вилкой.
— Да так, знакомые ребята в городе.
— В городе ?— прошипел я.
— Это твои друзья, да?
Слова так и выпрыгивали у Паулины из горла: шутка ли — еще дюжина Джи-Джи вот-вот заявятся в дом. Держи карман шире, детка!
— Ну, это скорее знакомые, а никакие не друзья, вы же понимаете.
Магда и Паулина переглянулись, и неожиданно на лицах у обеих расцвели совершенно одинаковые улыбки: нашествие мальчиков!
Все эти его увертки — уж не знаю, какую они цель преследовали, — вывели меня из себя; не мог я больше сидеть сложа руки. Не придумав ничего лучше, я встал и подошел к кухонной раковине. Я выглянул в окно и, к своему облегчению, не увидел во дворе ничего, кроме старых качелей, — никаких тебе пришельцев. Ни одна летающая тарелка пока что не приземлилась на нашем заднем дворе. Я повернул кран и стал смотреть, как серебристая струйка воды стекает в раковину и исчезает в сливном отверстии. Долго она так бежала, пока наконец Магда не спросила, чем это я там занимаюсь.
— Считаю молекулы. — Головы я не поднял. Ощущение было такое, что вот сейчас я окочурюсь.
— Фрэнни…
— Все в порядке, Маг. Не беспокойся обо мне.
Вдруг Джи-Джи сказал:
— Выгляни в окно, дядя Фрэнни.
— Только что туда смотрел.
— А ты еще разок погляди как следует. Осмотри внимательно задний двор.
Я пропустил его слова мимо ушей и продолжал любоваться струей воды, потом выключил ее, потом снова включил, потом еще раз выключил.
Паулина привстала со своего стула.
— Твои друзья пришли, Джи-Джи? Они на заднем дворе?
— Не-а. Я просто хочу, чтобы дядя Фрэн посмотрел — ему это интересно.
Послышался звук отодвигаемого стула. Через секунду Паулина оказалась рядом со мной. Она положила руку мне на плечо и оперлась о него подбородком. Вообще-то ей такие нежности были совсем несвойственны. Я решил, что это она перед Джи-Джи выделывается. Да и бог с ним — мне все равно было приятно чувствовать ее рядом. Я наклонил голову набок — наши виски соприкоснулись.
— Ты хорошо пахнешь.
— Правда?
— Ага. Гвоздикой и горелой листвой.
— Ух ты, здорово сказано, дядя Фрэн. Гвоздика и горелая листва. Мне нравится.
Я повернулся к Джи-Джи. К моему изумлению, он смотрел на меня с истинным восхищением.
— Черт подери, я еще не слышал, чтобы о ком-нибудь так говорили.
— Когда доживешь до моих лет, малыш, ты еще получше придумаешь.
Он усмехнулся, и тут кусок желтоватого блинчика с синей начинкой упал с его вилки. Паулина ущипнула меня за бок.
— Какой ты вредный. Он от чистого сердца сделал тебе комплимент.
— Ты права. Положи снова голову мне на плечо. Это так приятно.
Паулина послушалась. Я еще раз взглянул в окно, проверить, не упустил ли чего минуту назад.
— Куда подевались качели?
— Какие качели? — полусонным голосом пробормотала Паулина.
— Смотрите, смотрите, дядя.
Я уже говорил, что наш дом прежде принадлежал семье моего приятеля детства Сэмюэла Байера. В дальнем углу их двора стояли качели, потихоньку ржавевшие. Люди, у которых я купил этот дом, от них избавились. Но поскольку на наш задний двор сегодня утром вернулись шестидесятые годы, качели оказались на своем привычном месте — рыжие от ржавчины, печально неподвижные. Сколько ребятишек взмывали на них под самые небеса в те счастливые годы, когда мы были детьми. Минуту назад, когда я разглядывал двор, качели были на своем месте в дальнем углу двора. Теперь они исчезли.
— Джи-Джи, что происходит?
— Смотрите-смотрите.
— Мать моя!
— В чем дело, Фрэнни? — забеспокоилась Магда.
— Можно мне еще блинчиков, тетя Магда?
— Конечно, зайчик. Ты не заболел, Фрэнни?
— Нет-нет.
На заднем дворе исчезли уже не только качели. На моих глазах там менялось все, хотя и не так быстро, как при перемотке видеопленки. Но если ты, не отрываясь, несколько секунд смотрел в одну точку, то видел, что все вокруг нее так или иначе меняется. За тем местом, где раньше были качели, стоял деревянный забор. Несколько месяцев назад мы с Джонни Петанглсом потратили все воскресенье, раскрашивая его в кирпичный цвет. В шестидесятые, когда здесь жили Байеры, забор был белый. Он и был белым несколько минут назад, когда перед ним еще стояли старые качели. Теперь они исчезли, а забор сделался зеленым. Постепенно этот цвет сменился на ярко-синий, потом на белый, потом зеленый, но уже другого оттенка, и, наконец, на кирпичный. Когда я покупал дом, забор был белым. Я его покрасил в зеленый цвет того, второго, оттенка и только недавно покрыл его красным. Менялся не только цвет забора — менялись и вещи вокруг него. Первым, что бросилось мне в глаза, был оранжевый цветочный горшок, висевший на какой-то штуковине, похожей на черную вешалку, прикрепленную к вершине забора. Оранжевый горшок на белом заборе. Забор стал из белого зеленым, а горшок исчез. Появился прислоненный к забору и исчез серебристый велосипед «Би-эм-экс». Можете себе представить? Возник и растворился в воздухе коричневый баскетбольный мяч. Желтый трехколесный велосипед с толстыми шинами. Щелк-щелк-щелк — все это появлялось на несколько коротких мгновений, а потом исчезало.
