Джо Брэнд - Точки над «i»
– Просто расскажите мне, как вы себя чувствуете, – попросила она, и Марта снова расплакалась.
– Очень тяжко, – ответила она, доставая Иисуса из колыбельки и прижимая его к той груди, которая была под халатом. – Я люблю его до смерти, но просто не знаю, что мне делать. Он постоянно голодный, я на стенку лезу, когда его грудью кормлю, но в больнице сказали, чтобы я не давала ему никаких смесей, хотя это просто пытка. Мы с Тедом всю ночь не спали, правда, Тед?
– Да уж, – подтвердил Тед, вместив в эти два слова всю родительскую боль.
– А иногда, – продолжила Марта, – я чувствую себя полным ничтожеством, единственное предназначение которого – быть кормушкой для Иисуса.
– Кем? – переспросила Тан, не веря своим ушам.
– Это так – глупая семейная шутка, – поспешно сказал Тед, и Марта согласно кивнула.
– Не знаю, будет ли вам легче от этого, но могу вам сказать, что почти все новоиспеченные мамаши чувствуют себя так, будто дрейфуют без якоря в незнакомом море, и один из способов с этим бороться – попробовать упорядочить свой день, даже если это значит всего лишь расписание часов кормежки Ии… вашего малыша или укладывание его спать в одно и то же время.
Марта откуда-то выудила пакет чипсов и захрустела ими.
– И хватит жрать всякую дрянь, если кормишь ребенка грудью, – сказала Тан, которая, хоть и не маршировала со сторонниками кормления грудью в коричневых рубашках, подумала, что Марта могла бы попытаться делать все по правилам.
– Не стоит так же посвящать много времени уборке квартиры, – заметила она и, оглядевшись по сторонам, тут же поняла, что поддержание чистоты в этом доме никогда не являлось основной задачей. Тан взяла Иисуса кз рук Марты и, распеленав, осмотрела.
– Как насчет купания, смены белья и все такое? – поинтересовалась она.
– А мне уже можно принимать ванну? – обрадовалась Марта.
– Я имела в виду ребенка.
Тед чуть не описался от хохота, и Тан подумала, какой он приятный парень, даже несмотря на негативное первое впечатление – но с такой внешностью ничего не поделаешь.
– Еще чаю, сестра? – спросил Тед, и Тан кивнула, чувствуя себя весьма комфортно в этом бардаке с двумя профанами-родителями и их бедняжкой-малышом.
Внезапно кто-то начал ломиться в дверь. Тед пошел открыть ее и увидел Ромашку, которая явно была на взводе. Он только начал знакомиться с друзьями Марты, и, естественно, Марта пока что мало ему в этом помогла: они либо валились от усталости, умиляясь мордашке Иисуса, либо истерически хохотали, когда Тед схлопотал полный рот мочи, меняя Иисусу пеленки.
– Что с тобой, Ромашка? – спросила Марта – она даже сквозь туман материнства смогла понять, что с подругой что-то не так.
– Я-то в порядке, а вот Сара нет, – ответила Ромашка, – вот и решила заскочить к тебе. По телефону не хотела обсуждать, и потом я знала, что ты будешь дома.
Ромашка понимала, что с приходом Теда динамика в доме Марты изменилась, и не знала, можно ли вывалить все в его присутствии, или нужно играть в игру Тихо-Здесь-Мой-Бойфренд, в которой Марта была изначально безнадежна. Ромашке однажды пришлось преподать урок подруге, после того как та заорала ей через всю комнату на вечеринке, где Ромашка была с Чарли, с которым они только познакомились: «Эй, Ромашка, помнишь тех двух братьев со свинофермы, которых ты трахнула, когда путешествовала автостопом по Франции?»
– Тан – Ромашка, Ромашка – Тан, – представил их Тед, прежде чем Ромашка успела разразиться тирадой о Саре и ее проблемах.
– Привет, Тан, – поздоровалась она. – Это ведь сокращенное от Танжерин?
– Вообще-то да, – удивилась Тан. – Как ты, черт возьми, догадалась?
– Я – «Ромашка» и могу унюхать хипповое имя за двадцать шагов, – объяснила она и поинтересовалась: – А на каком фестивале тебя заделали?
– Айл-оф-Уайт, – Тан засмеялась. – А тебя?
– Не так романтично. Сквот в Кеннингтоне.
– Ну что же, – сказала Тан. – Я, пожалуй, пойду. Вижу, вам многое нужно обсудить. Приятно было познакомиться, и, если надумаете основать группу поддержки – дайте мне знать.
– Я вас провожу, – вызвался Тед, который просто был вежливым, но Марта ощутила, как в груди что-то шевельнулось. Ревность? Конечно же нет! Как она может предъявлять права на обладание таким прекрасным человеком, когда в поле бродят стада тварей, которые могут попытаться его заполучить? Она списала это на гормоны и повернулась к подруге.
– Ну, рассказывай, – начала она с сарказмом. – Билли и Сара не ладят, да? Он ведь никогда не был милым парнем?
– Не надо глумиться, – осадила ее Ромашка. – Все очень серьезно.
Она удивилась тому, что Марта слушала ее вполуха, и, хотя она никогда не была благодарной слушательницей, Ромашке всегда удавалось заполучить ее внимание, когда в истории присутствовали все составляющие мыльной оперы, как и было в случае с Сарой и Билли. Она пока не понимала, что Марта осторожно примеряет на себя мантию материнства, хотя сама вряд ли призналась бы в этом. Да и странно было бы, если бы это было не так.
Теперь до конца дней своих Марта будет жить, проявляя гораздо меньше интереса к тому, как живут другие. Теперь ее внимание большей частью будет обращено на то, чем занимается ее ребенок или дети, и Ромашке придется смириться с этим до тех пор, пока она сама не родит и не станет такой же. До тех пор ее будет раздражать невнимательность Марты.
Марта вынула Иисуса из колыбельки и начала кормить, чувствуя себя неловко из-за того, что приходится это делать в присутствии других.
– Ну, и как прошло твое выступление? – спросила она, и, хотя Ромашке не терпелось перейти к последним новостям о Билли и Саре, она не смогла удержаться, чтобы не рассказать об этом.
– Тот насмешник снова был там, и, честно говоря, мне становится страшно, – поделилась она.
– Проводил Тан до ее машины, – крикнул, входя, Тед, но, увидев, что Ромашка и Марта беседуют, а Иисус либо спит, либо ест – его modi operandi составляли еда, сон или плач, – отец семейства пошел на кухню помыть посуду и послушать по радио футбол.
– Ну и как у тебя с? – Ромашка кивнула головой в сторону кухни.
– Да вроде нормально, – ответила Марта. – Хотя мне нельзя трахаться еще шесть недель, и я чувствую, что это необходимо, ведь мы это сделали лишь однажды за всю историю наших отношений, а я даже не помню, хорошо ли мне было. И вообще, поговорим об этом потом, когда будем вдвоем.
– Хорошо. Так вот, насчет выступления вчерашнего… Господи! Конферансье был пьян в жопу. Ты никогда не догадаешься, что он отмочил, когда…
Зазвонил мобильный, и Ромашка, увидев, что это Сара, ответила. Разговор был коротким и раздражающе-непрозрачным для Марты, которая поняла только, что у Сары дела даже хуже, чем прежде, и что-то произошло, судя по ответам Ромашки «Вот блин!» или «О Боги!». Напоследок Ромашка сказала:
– Ладно, давай там и встретимся. Да, Сар, нормально, не беспокойся.
– Ну и? – спросила Марта.
– Она только что ушла от Билли, – сообщила Ромашка, – Не могу поверить. Теперь нам не нужно с ним разбираться, – это было сказано с некоторым сожалением. – Разве не этого мы хотели? И слава богу.
– Она вернется к нему через пару дней, – сказала Марта как бы между прочим.
– Не будь такой пессимисткой, – возразила Ромашка – Мы поддержим ее морально. Сделаем с ней то, что делают с одумавшимися последователями всяких странных религий, вроде как перепрограммируем ее.
– Знаешь, у меня тут небольшая проблема в виде трехдневного ребенка, – заметила Марта.
– Извини. Но ведь он много спит? И Тед мог бы посидеть с ним часок-другой, правда? И знаешь что? – Она посмотрела на Марту и понизила голос до театрального шепота – У меня есть пистолет.
Марта выпрямилась, и Иисус, оторвавшись от груди, заплакал. Мать стала поспешно прилаживать его на место.
– Ты шутишь, – сказала она.
– Нет, не шучу. Я собираюсь его наставить на Билли и как следует припугнуть.
– Что на кого направить? – спросил Тед, входя в комнату.
– Мы тут говорили о том, как Иисус написал тебе в рот, – ответила Марта, шокированная тем, что ее измочаленный мозг сумел хоть что-то придумать, и сообщением Ромашки.
– Ладно, – сказала Ромашка, – я, пожалуй, пойду. Надо с Сарой увидеться.
– Но ты мне не рассказала о том, что произошло у Сары, – спохватилась Марта.
– У меня нет времени. Позвоню тебе позже.
Пока, Тед, пока, Иисус, – и с этим Ромашка ушла.
– Приятно было повидаться с подругой? – спросил Тед. Если бы он знал, о чем был разговор, то вряд ли выражение его лица было бы столь благодушным.
– Иди ко мне, сынок, – он взял Иисуса из рук Марты, глядя на него с улыбкой такой же широкой, как его костюм. – Как поживаешь, радость моя? – и засмеялся, как ему самому казалось, смехом чистой радости. Иисус срыгнул, попав Теду в смеющийся рот. Марта будучи верной матерью и партнером, засмеялась, и все ее попытки не смеяться вызвали вулкан веселья, к которому Тед, даже несмотря на то, что его самого чуть не стошнило, не мог не присоединиться.
