Дафна Дю Морье - Полет Сокола
— Все это злостные и ни на чем не основанные слухи, — заявила она. — У синьорины Риццио сильная простуда и к тому же астма. Она уехала с друзьями в Кортина.
Джузеппе Фосси тоже решительно отмел распространяемые студентами сплетни.
— Во всяком случае, — сказал он, — это злополучное событие умрет естественной смертью благодаря профессору Донати, который стал инициатором примирения профессора Риццио и профессора Элиа. Сегодня вечером он дает большой обед в отеле «Панорама». Приглашены моя жена, я и все профессора. А теперь не пора ли прекратить весь этот вздор и заняться работой?
Повинуясь распоряжению библиотекаря, я принялся за работу с более спокойной душой. Примирение между деканами конфликтующих факультетов может привести только к добру. Если Альдо имел в виду именно это, значит, я слишком строго его судил. Возможно, его обращение в театре к студентам Э.К. и было лишь тем, чем казалось непосвященному слушателю — хитроумным способом привлечь как можно больше добровольцев для участия в фестивале. С повышенной чувствительностью и осторожностью относясь к каждому его слову, каждому жесту, я абсолютно ничего не знал о его успехах в проведении фестивалей. И синьора Сильвани, и Карла Распа с восторгом говорили о подлинности прошлогодних представлений. В последнем фестивале принимали участие ректор с женой и профессор Риццио. В конце концов, так ли сильно представление этого года будет отличаться от всего, что было раньше?
Я вернулся в пансионат на второй завтрак, и на меня тут же набросились мои вчерашние спутники.
— Дезертир… трус… предатель! — кричали Джино и его друзья до тех пор, пока синьор Сильвани, подняв руку, не заявил, что он и его жена выставят всю компанию из дома.
— Если вам так нравится, кричите, пока не охрипнете, на фестивале, — сказал он, — но не под моей крышей. Здесь я хозяин. Садитесь и не обращайте на них внимания, — обратился он ко мне, затем добавил, повернувшись к жене: — Обслужи синьора Фаббио первым.
— Хотите правду, — сказал я, обращаясь ко всему столу. — Вчера вечером я рано вернулся потому, что у меня заболел живот. — Мои слова были встречены недоверчивым ворчанием. — Во-вторых, я не умею твистовать. Наверное, и живот у меня разболелся от натуги.
— Прощен, — сказала Катерина. — И всем заткнуться. В конце концов, мы забываем, что он не студент. Зачем ему связывать себя обязательствами?
— Затем, что кто не с нами, тот против нас, — вставил Джерардо.
— Нет, — сказал Паоло. — К чужакам это не относится. Армино — чужой в Руффано.
Он обратил ко мне свое молодое, серьезное лицо.
— Мы не позволим им задирать вас, — сказал он. — Вы ведь отлично понимаете, как здорово, что профессор Донати приглашает всех нас участвовать в фестивале?
— Ему нужны исполнители, вот и все, — ответил я.
— Нет, — возразил Паоло. — Дело не только в этом. Он хочет всем показать, что он за нас. Его приглашение — все равно что вотум доверия каждому студенту Э.К. в университете, оно ставит нас выше остальных, потому что исходит от такого незаинтересованного наблюдателя, как председатель художественного совета Руффано.
Над столом поднялся гул одобрения. Синьор Сильвани вытер губы и отодвинул свой стул.
— А знаете, что говорят в префектуре? — заметил он. — Что университет вырастает из своих сапог. Чума на все ваши факультеты, лучше бы нам отделаться от всех вас и превратить город в крупный туристический центр с минеральными источниками и плавательными бассейнами на обоих холмах.
На том спор и закончился. Мне позволили спокойно поесть, не подливая масла в огонь. Возвращаясь в библиотеку, на двери дома номер 24 я обнаружил адресованную мне записку и сразу узнал округлый почерк Карлы Распа.
«Я не забыла про наше свидание сегодня вечером, — прочел я, — и вместо того, чтобы вы отвели меня в „Отель деи Дучи“, предлагаю объединить наши ресурсы и опробовать великолепие отеля „Панорама“. Председатель художественного совета дает там большой обед, и мы, притаившись в уголке, насладимся шикарным зрелищем. Заходите за мной в семь вечера».
В своем упорстве она не знала устали, но я очень сомневался, что оно откроет ей двери дома номер 2 по виа деи Соньи. Соседние столики в ресторане отеля — вот расстояние, на которое она может рассчитывать приблизиться к Альдо. Я нацарапал ответную записку с сообщением, что принимаю вызов, и просунул ее под дверь.
Остаток дня в библиотеке прошел без неожиданностей и, как ни странно, без новых сплетен. Верзилы с факультета Э.К., собиравшиеся искупать меня в фонтане, оказались правы относительно библиотечной пыли. Она толстым слоем покрывала полки, и книги, которые Тони и я с них снимали, недвижно простояли на своих местах многие годы. Одно собрание на самом верху носило имя прежнего владельца, и имя это пробудило во мне слабое воспоминание. Луиджи Спека. Где я совсем недавно видел или слышал имя Луиджи Спека?.. Я пожал плечами. Нет, ничего не приходит на память. Так или иначе, собрание оказалось неинтересным. Одетые в одинаковые переплеты «Божественная комедия» Данте, стихотворения Леопарди, сонеты Петрарки… «Дар университету Руффано от Луиджи Спека». Надпись подтверждала право владения, и книги могли отправляться в новую университетскую библиотеку. Я упаковал их в один ящик и оставил коробку с бумагами для другого. К этому времени Джузеппе Фосси уже проявлял явные признаки нетерпения и то и дело поглядывал на часы.
— Я не могу позволить себе опаздывать, — сказал он вскоре после шести. — Обед в «Панораме» назначен на восемь пятнадцать, на четверть девятого. Смокинг необязателен, но я, конечно, оденусь.
Про себя я подумал, что, будь у него возможность поменять свою встречу на мою, он вряд ли воспользовался бы ею. Он покинул библиотеку с напыщенным видом мелкого клирика, приглашенного на трапезу к папе римскому. Минут через двадцать я последовал за ним. За отсутствием смокинга, каковой мог бы произвести впечатление на Карлу Распа, вполне сойдет мой единственный темный костюм.
— Собираетесь посмотреть, как будут развлекаться в «Панораме»? — спросил Тони. — Ребята в городе говорят, что весь Руффано вывернется наизнанку.
— Я бы так и поступил, — ответил я. — Для меня это шанс.
Вымытый, переодетый и причесанный, я прибыл к дому номер 5, когда на колокольне отзвенел седьмой удар колокола. Поднялся по лестнице на второй этаж и, увидев в дверной щели карточку с именем «Карла Распа», постучал. Дверь сразу распахнулась… На пороге стояла моя дама на этот вечер, безупречная в своем черно-белом наряде: белая блузка с глубоким вырезом и контрастирующая с ней облегающая черная юбка, блестящие волосы мягко зачесаны за уши, в губах ни кровинки. Вампир, готовый ринуться на свою жертву, не мог бы выглядеть более опасным.
— Я потрясен, — сказал я, кланяясь. — Беда в том, что, как только вы ступите на улицу, вас похитят. Нам просто не дойти до отеля «Панорама».
— Не беспокойтесь, — сказала она, втягивая меня в квартиру, — я все предусмотрела. Разве вы не видели снаружи машину?
Входя в здание, я заметил стоявший у поребрика «Фиат-600».
— Заметил, — сказал я. — Это ваша?
— Моя на этот вечер, — улыбнулась она. — Одолжена у любезного соседа с верхнего этажа. Выпейте. Чинзано из вашего родного Турина.
Она протянула мне стакан, другой налила себе. Я огляделся по сторонам. Стандартную обстановку меблированной квартиры облагораживали и украшали вещи, принадлежавшие жильцу. Огромные яркие подушки, разбросанные по диван-кровати. Торшер кованого железа — сделано в Руффано? — с пергаментным абажуром. Маленькая кухонька с красным полом, в углу — черный обеденный стол и такие же черные стулья. Наверное, именно здесь ублажал себя Джованни Фосси, прежде чем дойти до полного насыщения на диван-кровати.
— Вы хорошо устроились, — сказал я. — Синьорина, примите мои поздравления.
— Я люблю удобства, — ответила она, — как и те немногие друзья, которые ко мне заходят. Если считаете себя одним из них, можете называть меня просто Карла.
Я поднял стакан за это повышение в звании. Она закурила сигарету и прошлась по комнате, источая запах духов, слишком резких на мой вкус.
Несомненно, он был призван возбуждать аппетит и горячить кровь. Но во мне ничто не вскипело, ничто не дрогнуло. В зеркале на стене она поймала свое отражение и вытянула губы — рефлексивное движение, которое означает удовольствие.
— Какой интерес, — спросил я, — наблюдать официальное застолье профессоров и их жен?
— Вы не понимаете, — сказала она, — это зрелище одно на миллион. Говорят, профессор Риццио и профессор Элиа вот уже год, как не разговаривают. Я хочу увидеть их столкновение. К тому же каждый прием, который устраивает Альдо Донати, стоит того, чтобы на него посмотреть. Даже издалека и мельком и то возбуждает.
