Хелен Браун - Клео. Как одна кошка спасла целую семью
Я не особо часто выбираюсь из дома по вечерам, сказала я ему, но регулярно хожу обедать. Я написала на бумажной салфетке свой рабочий телефон и дала ему. Мне показалось, что все это его ошарашило. Хотя с чего бы! Я ведь рада буду роли мамочки-советчицы, «жилетки», в которую может поплакать бедный мальчик. Или пусть мы будем просто друзьями. Я старалась быть ОТКРЫТОЙ.
На следующий день на службе я не сводила глаз с телефона. Никто не позвонил, не считая разгневанного читателя, да еще одного психа — этот постоянно названивал и тяжело дышал в трубку. На другой день тоже ничего существенного, и на следующей неделе тоже. Настала третья неделя, и я успела уже напрочь забыть про Филипа с одним «п», так что, когда он все же объявился, пришлось напоминать мне, кто он такой и как мы познакомились на свадьбе.
— О господи, объявился тот парень из армии и банка, — вздохнула я, поговорив и положив трубку.
— Может, хочет посоветоваться, как найти ближайший детский сад, — предположила Николь.
— Он пригласил меня на спектакль.
— На детский утренник?
— Нет, на настоящий спектакль. Театральный обед или обеденный театр, что-то в этом роде.
— Хочу тебя предостеречь, — протянула Николь, нацелившись на меня авторучкой, — помимо разницы в возрасте…
— Не нужно предостережений. Ему просто не с кем поболтать.
— Он для тебя слишком консервативен.
Всего несколько раз в моей жизни, в особо важные ее моменты, раздавались тревожные звоночки, и это приводило к непредсказуемым последствиям. Один раз это было в начальной школе, когда строгая учительница рисования и лепки грозно предупредила: каждого, кто осмелится хоть пальцем тронуть ее сырую гончарную глину, ждут такие неприятности, что он и представить себе не может. Другой раз, в университете, преподаватель в недвусмысленных выражения дал мне понять, что у меня нет никаких шансов добиться успеха на поприще журналистики. Я слушала Николь, а по спине бежали колючие мурашки — ощущение, которое ни с чем не спутаешь. Я отлично понимала, что означает оно то же, что и в первые два раза: «Значит, вот так ты считаешь, да? Что ж, мы еще посмотрим, кто окажется прав».
В тот день после работы я обежала часть города, знаменитую ночными клубами и магазинами секонд-хенд, и подобрала превосходный наряд, чтобы произвести впечатление на консервативного молодого банкира: китайский брючный костюм из черного шелка, украшенный красочной вышивкой. Костюмчик был просто закачаешься.
21
Поцелуй
Ничто на свете не может сравниться с чудесным мокрым поцелуем котенка.
Кошки умеют целоваться. Клео делала это постоянно. Начиналось все с того, что она нежно бодала вас головой, затем поднимала подбородочек, прищуривала глаза, а за этим следовало неуловимое прикосновение губ. Вероятно, сопровождаемое обменом гормонов. Она ничего не требовала взамен, кроме, разве что, поглаживания по спине. Поцелуй кошки — нечто завершенное и вполне самодостаточное.
Филип с одним «п» опаздывал. Настолько, что это было просто неприлично. Скорее всего, он просто забыл, что пригласил меня на какой-то дурацкий спектакль, даже не подумав, что мне пришлось из кожи вылезти, чтобы отправить детей к Стиву на эти выходные. Меня вот настолько легко забыть. Эмоции бушевали, по спине под шелковым жакетом вверх-вниз бегали злобные колючие мурашки. Ткань совсем не пропускала воздуха, она прилипла к коже, доказывая, что и рядом не лежала с натуральным шелковым волокном. Обида переросла в гнев. На что он мне нужен, я вообще не желаю его видеть. Господи, да о чем мне с ним разговаривать? Подумать только, а я еще потратилась, новый наряд прикупила зачем-то.
Если у этого Филипа с одним «п» хватит наглости объявиться, я ему покажу, что имя Хелен может писаться с двумя «ЛЛ». Николь и Мэри найдут слова, чтобы утешить меня в понедельник на работе. Плюнь, он того не стоит. Ты слишком хороша для него. Ну и сволочь же он!
Я села на кровать, стряхнула с ноги элегантную босоножку — они прекрасно шли к китайскому костюму. В голову лезли мрачные мысли. Может, он сумеет внятно объяснить, почему не явился: например, засмотрелся на собственное отражение в витрине и врезался в фонарный столб.
По сути, он мне уже ни капельки не нравится, мне вообще до него дела нет. Я совершенно счастлива — у меня есть дети, работа. То и другое составляет центр моей вселенной, вокруг них я с радостью вращаюсь изо дня в день. Если удается прожить неделю без красного горла и соплей, без школьных кризисов и ругательного письма косым паучьим почерком от возмущенного читателя, это чудо. Да, мой мирок — то, что от него осталось, — на девяносто процентов состоит из черных дыр, но что с того! Мозгоправша просто рехнулась, предлагая мне весь этот бред со свиданием на одну ночь. Господи, да у нее, видно, у самой проблемы. Это мне нужно было ее полечить, а не наоборот.
Клео вспрыгнула на кровать и, издав один из своих скрипучих звучков, свернулась у меня на коленях. «Я здесь, я здесь», — замурлыкала она. Покой разлился по всему телу, омыл меня, как детский шампунь. Боль и обида съеживались, пока не стали размером с два мыльных пузырька на дне ванны. Стряхивая с ноги вторую босоножку, я улыбнулась (и от облегчения тоже — успела стереть пятки до волдырей). Больше ничего не пострадало, кроме моего самолюбия. Проведу-ка вечер дома, посидим вдвоем с Клео у камина — а что, неплохая идея, чем не отдых после длинной рабочей недели! Нет, правда, это просто отлично.
С Клео на руках я направилась в холл. Она в предвкушении наблюдала, как я, скорчившись, вожусь с камином и неумело пытаюсь разжечь огонь. Неожиданный стук дверного молотка заставил нас обеих подскочить.
— Я колесил тут бог знает сколько времени, объездил весь район, — произнес Филип, как только я открыла дверь. — С трудом нашел дом тридцать три по Олбани-стрит: улица, которая идет параллельно этой. Открыла женщина, долго не могла понять, чего я от нее хочу. А я и сам ничего не понимал. Пришлось помучиться, пока наконец не отыскал твою Одмор-стрит…
Ну вот. Мало того что он молод и консервативен — стать победителем викторины «Самый быстрый и находчивый» ему тоже не грозит. Во мне начинало подниматься раздражение, но тут я увидела его лицо. Филип уставился на мой костюм из китайского шелка с таким видом, как будто рассматривал последствия массового теракта.
— Тебе не нравится? — вдруг спросила я. — Если хочешь, я могу переодеться во что-нибудь… более общепринятое.
Филип не возразил. Я была оскорблена, глубоко и невыразимо. Кинув Клео ему на руки, я бросилась в спальню. С другой стороны, думала я, переодеваясь в коричневую юбку с кремовой блузкой, может, это и хорошо, что он человек искренний и не стал скрывать, что проще ему снова поучаствовать в войне во Вьетнаме, чем показаться на публике со мной в этой… азиатской рапсодии.
— Хорошая у тебя кошка, — заметил Филип, когда мы направились к дверям.
На спектакль мы опоздали. Сидя в уголке и наблюдая за чудовищной, на уровне любительского театра, постановкой «Кошки на раскаленной крыше», я составляла в уме список причин, по которым мой спутник не годился даже для свидания на одну ночь: образованием он явно не блещет, в профессиональной сфере более чудовищного выбора нарочно не придумать (мало армии, так еще и банковский бизнес!), ничего не понимает в театре, раз потащил меня сюда, неспособен даже ценить мой вкус и манеру одеваться.
Меня, если разобраться, его одежда тоже не потрясла. Правда, туфли начищены так, что впору глядеться в них вместо зеркала, когда выщипываешь брови. Полосатая сорочка, вельветовые брюки, тщательно подобранный кожаный ремень. Все такое правильное, такое классическое, как в старом журнале мод.
Но — против правды не попрешь — выглядел он в этом наряде очень недурно. И пахло от него свежестью альпийского луга. Никакого сравнения с большинством моих коллег мужского пола, от которых неизменно несло спиртным, сигаретами и какими-то веществами, о природе которых я предпочитала знать как можно меньше. Его глаза сияли, как голубые огоньки газовой горелки, когда он смеялся моим остротам (может, слишком громко). Одна из моих шуток касалась ненормальных снобов, которые ездят на европейских автомобилях. Пока мы неслись в театр, я была слишком обижена и замучена, чтобы обратить внимание, какая машина у Филипа. После представления, когда, распахивая передо мной дверцу «ауди», он весело подмигнул, это показалось мне просто очаровательным.
Филип определенно был очень мил, и мне показалось, что ему сейчас требовалась не очередная партнерша по сексу, а просто внимательная и сочувствующая собеседница. В такой ситуации ничего не было страшного в том, чтобы предложить ему дружбу. Я пригласила его в дом на чашку кофе.
