Лайза Джуэлл - Тридцатник, и только
В кухню вошла Дилайла, озабоченно роясь в сумочке, в руке она держала запасные ключи, которые Диг дал ей с вечера; на плечи она небрежно набросила черное кожаное пальто.
— Диг, хм… можно попросить тебя об одолжении?
О боже, подумал Диг, что еще?
— Ну конечно! — улыбнулся он. — Какие проблемы!
— Я подумала, что, может быть, ты не станешь возражать, если сегодня я оставлю Дигби на тебя, — Дилайла опасливо улыбнулась.
— А? — не понял Диг.
— Знаешь, в обычных обстоятельствах, я бы не стала к тебе обращаться, но мне надо на поезд, и бог знает, куда меня еще занесет сегодня, и когда я вернусь домой. В общем, было бы намного проще, если бы я не брала Дигби с собой…
— Но… я… мне надо на работу. Я не смогу за ним присматривать. Нельзя ли его просто запереть в квартире?
Дилайла уныло покачала головой:
— В одиночестве он ведет себя ужасно: издает жуткие звуки, блеет, как коза, которую пытают. И нарочно гадит в кровать. И жрет что ни попадя. Туалетную бумагу, например. Со злости. Ты не мог бы взять его с собой? Он ведь такой маленький и очень-очень воспитанный. Посади его под стол, и, я уверена, никто слова не скажет. — Она умоляюще смотрела на Дига.
— Но… дело не только во мне… А мой начальник? К нам приходят всякие важные люди, и присутствие Дигби ему может не понравится.
— Ой, уверяю тебя, малыш Дигби никому не помешает… твой начальник его полюбит! Пожалуйста, Диг, прошу тебя. Умоляю! А вечером я тебе отплачу, приготовлю мое фирменное блюдо — тушеную баранину, Алекс ее обожает! Ну пожалуйста!
Диг посмотрел в огромные синие глаза Дилайлы и почувствовал, как его запасы сопротивляемости окончательно сходят на нет. Тоби не рассердится; возможно, он даже сочтет забавным присутствие пса в офисе. Кроме того, наверное, один-то день Дигби способен удержаться в рамках приличия. Что до бедной Дилайлы, то она действительно нуждается в помощи, и она будет ему очень благодарна, а благодарная женщина, как известно, — это здоров.
Он кивнул с улыбкой:
— Ладно. Почему бы и нет?
Дилайла обняла его, а Диг подумал, что продолжает набирать очки в качестве доброго домового, и вся эта благотворительность скоро наверняка начнет приносить дивиденды. Он тоже обнял Дилайлу, воображая, как сверкает белизной ее очаровательное бельишко, спрятанное под одеждой.
Дилайла вернулась домой лишь в половине одиннадцатого вечера. Она не рассказала, как провела день, а Диг не спрашивал, про обещанную баранину она не вспомнила.
Глава двадцать третья
Надин проснулась с похмельем, тяжелее которого у нее в жизни не было. Голова раскалывалась, сердце бешено колотилось, кровь в жилах вскипала и пенилась, желудок горел, а выглядела она страшнее смертного греха. События вчерашнего вечера вспоминались фрагментарно, и ей никак не удавалось связать эти фрагменты в единое целое. Она помнила в общих чертах, как трахалась с Филом (от этих фрагментов Надин чуть не вырвало), но понятия не имела, как столь чудовищная вещь могла случиться.
Выбравшись из постели, Надин вот уже три четверти часа таскала свое несчастное тело по квартире, заставляя его делать то, что оно обычно делало по утрам: мыть голову, поджаривать хлеб и чистить зубы. Ежеутренняя рутина давалась телу с трудом и отвращением. Однако Надин кое-как справилась и уже собиралась отправиться на работу, когда раздался телефонный звонок.
— Алло, — страдальчески выдохнула она, присаживаясь на подлокотник дивана и ожидая услышать голос матери, звонившей по какому-нибудь идиотскому поводу: мол, убирая квартиру, она обнаружила старые помочи, на которых водили малышку Надин, и теперь не знает, что с ними делать — отдать дочке или выбросить?
— Это самая сексуальная женщина в Кентиш-тауне? — произнес хриплый мужской голос.
— Простите?
— Привет, любимая. Это я, Фил. — У Надин свело желудок. — Алё… алё… ты меня слышишь?
— Ох… да… извини, — она устало опустилась на диван. — И… как ты?
— Отлично. Классно. А ты?
— Не сказать, чтобы классно, если честно.
— Неважно себя чувствуешь?
— Да уж…
— В общем, не удивительно. Ты столько водки выпила, а потом… ну сама понимаешь… то, что я тебе дал.
— Что?
— Таблетку.
— Какую?
— Ну… я дал тебе таблетку… чтобы ты не расстраивалась из-за всякой ерунды.
Точно. Экстази. Неужто? Она приняла таблетку? В тридцать лет она впервые в жизни съела экстази?!.. Это многое объясняет насчет прошлой ночи.
— Возможно, у тебя сегодня настроение будет не на высоте, — заботливо продолжал Фил, — немного грустное. Пей побольше кофе. И не сиди сложа руки, займись делом.
Какая же она дура. Ведь могла концы отдать. Надин представила заголовки в газетах: «Фотограф найдена мертвой после летальной дозы алкоголя и наркотиков.» Комментарий полиции: «Какая дура!»
— Спасибо за совет… — Она зарылась лицом в диванные подушки и закрыла глаза. В трубке повисло молчание, но поддержание разговора требовало от Надин чересчур много усилий.
— Знаешь, — нарушил тишину Фил, — я всю ночь не мог заснуть. Все думал о тебе, о нас… как нам здорово было вместе. — О нет, подумала Надин, только не это. — У меня руки чесались тебе позвонить, еле дождался утра. Хотел поблагодарить за то, что ты меня нашла, за вчерашний вечер, за то, как ты умеешь слушать, и вообще за то, какая ты есть.
Надин понимала, что хотя бы из жалости — ведь она так сочувствует бедняге Филу — следует разделить с ним восторги, сказать что-нибудь, но силы окончательно покинули ее и она лишь тоненько хихикнула.
— И, поверь, все, что я говорил вчера вечером, — чистая правда, — торжественно заявил Фил.
Что? А что он говорил? Надин не помнила.
— Ты… потрясающая. Абсолютно. — О-о-ох, стонала про себя Надин, прекрати. — Вот я и… э-э… подумал… Что ты сегодня делаешь? Мы могли типа встретиться вечерком, а?
Надин резко выпрямилась. Это было уже чересчур для 8.30 самого похмельного утра в жизни.
— Вечерком? — замялась она. — Хм, видишь ли… дело в том, что на выходные я уезжаю в Барселону.
— Понял. Хочешь сегодня пораньше лечь. Это нормально.
— Да, так получается.
— А когда ты вернешься?
— Во вторник вечером.
— Значит, встретимся на следующей неделе?
— Да-а… наверное.
— Классно, — и трубка снова умолкла. — Э-эм… Надин…
— Да?
— Я только хотел сказать, что очень рад твоему возвращению в мою жизнь. Это просто чудо, блин! — Надин опять выдавила смешок. — А на следующей неделе, когда мы снова увидимся, я постараюсь доказать тебе, как сильно ты мне нужна. — И у Надин опять засвербило в животе, словно сонные осенние мотыльки замахали крылышками. — Я не должен был тебя отпускать. Не должен был ставить свое самолюбие выше наших отношений. Я стал старше и многому научился, и теперь понимаю, что самое главное в жизни — это любовь, ради нее можно все отдать. А ты, Надин, была моей настоящей любовью. Я и тогда это знал, а уж теперь и подавно. — Щеки Надин порозовели от ужаса. — Не могу поверить своему счастью: неужели мне выпала вторая попытка?! Я хочу, чтобы на этот раз у нас все получилось. Хочу, чтобы все сложилось как надо. Так я позвоню тебе во вторник, ладно? И мы встретимся?
— Да, — вяло откликнулась Надин, тщетно подыскивая нужные слова и недоумевая, далеко не впервые в жизни, почему столь трудно ответить «нет». — Да, конечно. — И лишь положив трубку, она сообразила, что по ходу разговора ее голос становился все выше и выше, пока не взвился октав на двенадцать. К концу разговора она уже пищала, как мультяшная мышка.
К чему бы это? — задумалась Надин и тут же махнула рукой: стоит ли ломать больную голову из-за всякой ерунды.
Глава двадцать четвертая
На следующее утро Диг дождался, пока с треском захлопнется входная дверь и Дилайла застучит каблучками по лестнице. Лишь тогда он выполз из спальни в гостиную.
И оторопел. Какого хрена… что она тут творила ночью? Дилайла даже не раздвинула шторы. Журнальный столик украшала тарелка с недоеденной овсянкой, на неубранной постели валялась половина гардероба Дилайлы, а Дигби, забившись под батарею, трясся всем телом.
— Отлично, — пробормотал сквозь зубы Диг.
Он выключил телевизор: Джонни Воэн без четверти восемь утра — это слишком. Раздвинул занавески и выглянул в окно: Дилайла в белоснежных кроссовках и дутой куртке до колен нервно металась по противоположной стороне улицы, поглядывая на часы. Леггинсы подчеркивали совершенную форму ног. Волосы она собрала в пушистый хвостик, прыгавший вверх-вниз на затылке в такт шагам Дилайлы и делавший ее похожей на циркового пони. Очень хорошенького циркового пони.
Рядом с ней с визгом затормозило такси, и мгновение спустя Дилайла исчезла.
Диг почесал подбородок, зевнул и направился на кухню, куда его влек запах свежесваренного кофе. Сделал шаг и взвыл, поджав колено и яростно растирая подошву.
