Лайза Джуэлл - Тридцатник, и только
Дилайла, открыв рот, с изумлением смотрела на свое тело. Осознав наконец, что произошло, она скривилась от отвращения.
— И-и-и-и! — завизжала Дилайла, бессмысленно тряся руками. — И-и-и-и!!!
Диг уронил пса на пол, и тот поскользнулся в собственной луже.
— Дилайла! Прости… о черт… — Диг схватил новую губчатую тряпку, — вот… давай я тебе помогу. — Он принялся вытирать напрягшееся тело Дилайла, стараясь из всех сил избегать наиболее интимных мест, что было нелегко, ибо эти места оказались самыми мокрыми.
— И-и-и!.. — не унималась Дилайла.
— Возьми, — Диг протянул ей тряпку, — остальное… сама. Я … э-э… включу тебе душ.
— И-и-и-и! — Дилайла проворно схватила тряпку и принялась оттирать внутреннюю поверхность ног.
Диг старательно отводил глаза от мягкой золотистой поросли, выбивавшейся из-под трусиков.
Ему пришлось пробираться в полумраке среди вещей, кучами разбросанных по его бывшей гостиной, ныне превратившуюся в спальню Дилайлы. Два ее чемодана валялись на распашку, их содержимое, сложенное небольшими стопками там и сям, заполонило всю комнату. На столике у кровати стояло целых три стакана с водой, на полу белели листы бумаги. Диг подавил желание немедленно прибраться; сжав кулаки, так что костяшки побелели, он твердил себе: «Спокойно, спокойно, не всем же быть такими чистоплюями, как ты».
Ванную тоже было не узнать: всюду в художественном беспорядке громоздились бутылочки и баночки. Те, что в белой упаковке, предназначались для удаления, очищения и ухода за контактными линзами; Диг и не предполагал, что Дилайла носит линзы. Косметические снадобья в мятно-зеленых бутылочках обещали, по мнению Дига, немыслимые чудеса; картину завершал невероятных размеров мешок с ватными шариками, брошенный на унитазный бачок. Кроме того, Дилайла воспользовалась одним из его полотенец, напрочь порушив еженедельный полотенечный круговорот, и оставила мокрый банный коврик на полу, вместо того, чтобы повесить его на край ванной. И — о боже! — она извела рулон туалетной бумаги и водрузила новый поверх пустой катушки… Просто приткнула рулон и все, когда и требовалось-то лишь снять старую картонку, выбросить в мусорное ведро и повесить новый рулон — как просто… Ну как можно быть настолько ленивой!
Спокойно. Без истерики. Спокойно.
Диг переключил кран на душ, проверил температуру воды, расправил полотенца, заменил рулон туалетной бумаги, выстроил пузырьки Дилайлы в симпатичную прямую линю и, удовлетворенный, ринулся обратно на кухню. Дигби лежал там, где он его оставил, — в луже мочи. Бедный пес явно не понимал, где он находится, и почему эти странные люди хотели выкинуть его из окна. Дилайла все еще вытиралась тряпкой, бывшей пять минут назад новой, а теперь годившейся только на помойку.
Диг замер на пороге, пораженный открывшимся зрелищем: не жутким беспорядком, не потеками собачьей мочи, не пятнами соуса, окрашенного куркумой и заляпавшего белую кухонную плитку, и не зернами жирного риса, прилипавшиму к полу, но великолепием Дилайлы, стоявшей к нему спиной, причудливо вывернувшей ноги, чтобы получше их оттереть. Каштановые волосы колыхались под лучами пробивавшегося сквозь облака солнца, белизна трикотажного белья слепила глаза. Дилайла выглядела, как модель на упаковках с бельем в универмаге «Маркс и Спенсер». Она была изумительна. И как он мог отпустить ее тогда, много лет назад? Почему не пошел за ней на край света, почему не явился в церковь десять лет назад и не предотвратил ее брак с этим Алексом? Он должен был сражаться за нее. Девушку, вроде Дилайлы, встречаешь только раз в жизни… или чаще?
Из дивной мечтательности его вывела сама Дилайла: порывисто обернувшись, она глянула на Дига полными слез глазами, зажала рот рукой и со всех ног кинулась в ванную.
— Что с тобой? — крикнул Диг, бросаясь следом.
Он влетел в ванную в тот момент, когда Дилайла, одной рукой вцепившись в край раковины, другой придерживая волосы, содрогалась в шумных конвульсиях.
О боже, подумал Диг, только не в раковину, ну пожалуйста… только не туда. Для этого существуют унитазы. Однако вслух он произнес:
— Бедняжка. Ты как?
И похлопал ее по спине и принес стакан воды. Присев на край ванны и дрожа всем телом, она уверяла его, что с ней все в порядке. Ее кремовая кожа вдруг посерела и обмякла, за стакан же она ухватилась, как утопающий за соломинку.
Диг потопал вон, когда она заявила, что хочет принять душ. Прошел через гостиную, натыкаясь на вещи, намеренно проигнорировал вонь, грязь и очумевшего пса на кухне и укрылся в благословенном святилище — своей спальне. Устало повалился на кровать и повернул голову, чтобы узнать время — 7.15. Сколько же гнустей случилось за столь короткий промежуток времени! Неужто за пятнадцать минут можно столько всего испортить? Он подтянул колени к груди и закрыл глаза. Ему привиделась Дилайла в нижнем белье, но на сей раз без собаки, мочи, карри, беспорядка и блевотины — только Дилайла в неглиже и он сам…
До того, как прозвонил будильник, Диг предавался упоительным мечтам, а также мастурбации, имея на то, как он полагал, все основания. В результате в 8.15. он был готов начать день заново, выбросив из головы первое, неудачное, начало.
Дождь перестал, и солнце настойчиво рвалось сквозь шторы. Когда Диг вошел в ярко освещенную гостиную, Дилайла была уже одета — в потертые джинсы, черные сапожки из крокодиловой кожи на высоком каблуке и черной свитерок. Она была одной из немногих женщин, подумал Диг, кому идут джинсы. Дилайла сидела на корточках, прихлебывала кофе и лихорадочно рылась в бумагах, увеличивая беспорядок. Она обернулась, почуяв присутствие Дига.
— Привет! — весело воскликнула Дилайла, раскачиваясь на каблуках. — Ты уже оправился от шока?
— Вроде бы, — почесывая голову, Диг устроился на подлокотнике тахты, неубранной, отметил он.
— Прости, что так получилось. И прости, что накричала на тебя из-за собаки. Я должна была сообразить, что ты не хотел обидеть Дигби… Знаешь, когда замешаны близкие и любимые, я иногда перегибаю палку.
— Ерунда, не бери в голову, — великодушно позволил Диг. — А как ты себя чувствуешь? Я имею в виду… — И он потер рукой живот.
— Ох, и за это тоже прошу прощения! В последнее время у меня неладно с желудком. В следующий раз я постараюсь сделать это в унитаз! — Она рассмеялась, встала и расправила джинсы на коленях.
— Пустяки! Все нормально. Ведь… когда тебя тошнит, тут уж не до приличий, правильно? — Он глуповато хихикнул и откашлялся.
— Есть новости от Надин? — вдруг осведомилась Дилайла.
Диг слегка вздрогнул. Для вещи в себе, каковой казалась Дилайла, она обладала поразительным умением задавать неприятные вопросы в самый неподходящий момент.
— Да, — неохотно протянул Диг. — Я разговаривал с ней вчера вечером. Мы опять поругались.
— Из-за меня?
— Нет, — Диг помотал головой. — Из-за нее. Идиотка. Она снова вздумала связаться с тем козлом, с которым жила в университете. Вчера вечером они встречались. Не понимаю.
— А я понимаю, — решительно заявила Дилайла. — Она пытается тебя вернуть.
— Что ты городишь?
— Это очевидно. Она злится оттого, что ты проводишь время со мной, вот и позвонила своему бывшему парню, чтобы вызвать у тебя ревность.
— Чушь.
— Нет, это правда. Я знаю. Она хочет, чтобы ты понял, что она чувствует. Зачем еще ей понадобилось вдруг, ни с того, ни с сего, встречаться с тем парнем?.. Ты ей позвонишь?
— Нет. — Диг сознавал, что дуется, как младенец, но ему было плевать. Если Надин может позволить себе играть в детские игры, то уж он и подавно.
— Господи, — вздохнула Дилайла, — вы оба ведете себя, как дети малые. Прямо как в школе, помнишь? Как только мы только начали с тобой встречаться, Надин перестала с тобой разговаривать. Прошло двенадцать лет и ничего не изменилось… Обидно. — Она собрала бумаги в стопку и попыталась разгладить загнувшиеся уголки.
— Она первая начала, — продолжал Диг гнуть ребячливую линию.
— Ну и почему бы тебе не закончить? Всего-то надо снять трубку и сказать: «Ладно, Надин, давай выпьем». Вы встретитесь, поболтаете, и часа не пройдет, как у вас опять все будет нормально… Я тебе гарантирую. Вы двое должны быть давно женаты, а вместо этого вы не разговариваете друг с другом. Жуть какая-то.
Такой подход ужаснул Дига.
— Хочешь еще кофе? — спросил он, указывая на кружку Дилайлы.
— Э-э… нет, спасибо. На самом еле я уже опаздываю.
— Да? Куда?
— Хм… ничего интересного. Через двадцать минут мне нужно быть где-то в Суррее.
Внезапно Дилайла стала очень рассеянной, теребила бумаги, перекладывала их с места на место. Диг решил не доставать ее расспросами и отправился на кухню варить кофе. Он встревожился, обнаружив, что Дилайла умудрилась сварить кофе и овсянку (загаженная кастрюлька с остатками каши лежала в раковине), не почувствовав потребности хотя бы чуть-чуть прибраться: вытереть мочу или вымести разорванную фольгу. На какую-то секунду Диг онемел. Он отдавал себе отчет в том, что привержен к чистоте и порядку сильнее прочих, но много ли найдется на свете людей, которые смогут преспокойно готовить завтрак посреди застывшего карри и собачьей мочи?
