Джессика Брокмоул - Письма с острова Скай
Думаю о тебе,
Дэвид.P. S. Может, это к лучшему. Сейчас все так неопределенно. Парень в немецком плену не лучший отец. Мы сможем все обговорить, когда я вернусь домой. Люблю тебя.
Глава двадцать четвертая
Маргарет
Лондон
7 сентября 1940 года
О махэр!
Не знаю, что еще можно сделать. Целых два месяца я провела в Лондоне с чемоданом писем, читая и перечитывая слова Дэвида. Я написала по всем адресам, какие только смогла найти: дом его родителей в Чикаго, квартира, которую он снимал с Харри, его общежитие, дом его сестры, даже в общество выпускников в его университете и в Ассоциацию полевой госпитальной службы. Я написала каждому, кто мог бы знать его — «моего американца».
И не получила ни одного ответа. Наверное, после стольких лет мне и не следовало ни на что рассчитывать. Семьи разрастаются и переезжают, жизнь продолжается. Не следовало ожидать, что люди будут жить по одному и тому же адресу десятки лет. Не следовало ожидать, будто кто-то что-то знает о Дэйви и что смогу таким образом излечить свое сердце.
Эти долгие недели ожидания я провела, бродя по Лондону. Я побывала везде, где мы гуляли вместе, остановилась на каждом перекрестке, где останавливался он, чтобы поцеловать меня, провела рукой по всем перилам, которых касалась его рука. Я тебе рассказывала о том Рождестве, что встречала в Эдинбурге с Крисси? Мы с Дэйви тогда вышли оба в полночь на улицу, чтобы почувствовать друг друга через сотни миль. Я думала, что если побываю в Лондоне в правильных местах, то опять смогу почувствовать Дэйви: его дыхание на моем лице, его голос в моем ухе, его руку в моей ладони. Думала, что смогу найти те моменты и ухватить их пальцами.
Но Лондон уже не тот город, где я отдала свое сердце. Это город, готовый к осаде. Все немного мрачнее, немного серее. Витрины магазинов, к которым мы прижимались, уставлены консервами и противогазами. Арки, под которыми мы целовались, завалены мешками с песком. Это город, заполненный людьми в форме. Война тут повсюду.
Был один момент, когда я вышла из гостиницы и — клянусь — увидела его на другой стороне улицы, стоящего на ступенях церкви Всех Святых. Но мимо прошел автобус, разделив нас на мгновение, и все исчезло. Даже здесь ничего, кроме призраков.
Махэр, в Лондоне нет ни намека на Дэйви. Больше нет. Нет даже в нашем бывшем номере в «Лэнгхэме». Думала, что если я буду жить там, где жили мы вместе, то притяну его к себе. Надеялась, разослав письма, получить какие-то ответы. Мечтала, что наконец-то узнаю, что случилось с моим американцем.
Я устала. Мне кажется, что половина моей жизни прошла в ожидании, и я не знаю, сколько еще это сможет продолжаться. У меня нет больше сил.
Останусь в «Лэнгхэме» еще на неделю, чтобы убедиться, что писем нет, а потом отправлюсь обратно в Эдинбург, где опять запрячу свои воспоминания в стену и продолжу ожидание. Как можно жить иначе, я не знаю. Как же я соскучилась по моей Маргарет.
С любовью,
Элспет.9 сентября 1940 года
Мэйзи!
Твоя мама связывалась с тобой? Прошу тебя, скажи, что она нашлась и здорова!
Как только я услышал новости о бомбардировках Лондона, то сразу же подумал о ней. Надеюсь, она уже уехала оттуда. В тех репортажах, что я читал, не говорится ни о том, сколько там было самолетов, ни о том, сколько зданий разрушено. Сотни? Тысячи? Но говорят, что город все еще в огне. Немцы называют это «блиц».
Я постараюсь разузнать больше, но ты, пожалуйста, напиши, что твоя мать уехала вовремя.
Люблю,
Пол.Пекан-Милтен, Скай
Суббота, 4 сентября 1940 года
Пол!
Мама послала мне письмо, которое пришло в один день с твоим, только написано было двумя днями ранее твоего.
О Пол, мы ничего не знали! Почта к нам едва доходит, мы не видим газет неделями. На Лондон был совершен налет и весь город заполыхал пожарами? Бабушка немедленно отправила меня в Портри узнать новости и послать телеграмму Эмили на тот случай, если мама уехала из Лондона раньше и уже добралась до Эдинбурга.
Я читаю газету и не верю своим глазам. Сотни бомб по всему городу. Да, Лондон бомбили и раньше, как и другие города. Но чтобы на один город за один раз сбрасывали такое количество бомб… У меня просто не укладывается в голове. Падая, бомбы не делают различий. Лондон, который знала моя мама, теперь действительно исчез. И такие налеты продолжаются день за днем! Город в осаде. Я надеюсь, я молюсь, что ее там нет, но Эмили сказала, что квартира в Эдинбурге закрыта, так что мне остается делать только то, что она сама делала все эти месяцы и годы. Я буду ждать. И ходить на почту.
Знаю, что ты там, летаешь в самом аду. Пол, пожалуйста, береги себя. Для меня.
Люблю,
Мэйзи. ПОСЛЕ ДЕСЯТИ НОЧЕЙ ВОЗДУШНЫХ НАЛЕТОВ ЛОНДОН НЕ СДАЕТСЯЛондон, четверг, 17 сентября
В течение прошлой ночи на Лондон обрушили бомбы сотни немецких самолетов, тем не менее город выстоял после этого жесточайшего налета, а потери свелись к одному убитому и минимальным разрушениям.
Днем ранее в Лондоне несколько раз звучал сигнал воздушной тревоги, и один из них длился четыре часа — на данный момент это самый длинный налет в дневное время. Бомбардировку усложняли облака тумана, висящие низко над городом. В девятом часу вечера, когда туман рассеялся, сирены завыли с новой силой. Атака продолжалась непрерывно до 2:42 утра, когда противовоздушная оборона наконец сумела отогнать нацистские бомбардировщики. Но жители Лондона недолго отдыхали в своих домах, так как в 3:52 зазвучало предупреждение о новом воздушном нападении, и на осажденный город накатилась очередная волна вражеских самолетов.
В Центральном Лондоне одна за другой взрывались фугасные бомбы, разрушая здания и выбивая стекла в радиусе полумили. Зажигательные бомбы упали на популярный торговый район и на несколько жилых микрорайонов, заставив доблестных пожарников трудиться без передышки. На Портленд-плейс мощная бомба повредила трубопровод с угольным газом, а также серьезно пострадал Гранд-отель «Лэнгхэм»…
Глава двадцать пятая
Элспет
Остров Скай
6 апреля 1917 года
Мой любимый!
Не уверена, могу ли посылать тебе продукты, но я не в силах думать о том, что ты голоден, когда у нас столько еды. Яблоки, хлеб, копченая колбаса, сыр, бобы, рис, соленая селедка, лук, варенье. Мой маленький огород еще не скоро начнет давать свежие овощи, поэтому пока посылаю сушеный горох. Надеюсь, что все это дойдет до тебя.
Год назад ты был в госпитале, и я с ума сходила от тревоги. Не могу сказать, что сейчас я спокойна, так как волнуюсь каждый день, проведенный в разлуке с тобой, но по крайней мере теперь знаю, что ты в безопасности, цел и скучаешь по мне.
Я начала переписываться с Минной. Ты слышал о том, что она родила? У нее прехорошенький мальчуган со светлыми волосиками, похожий на Харри. Она прислала фото. Есть ли у тебя какие-либо новости о Харри? Должно быть, Минне очень трудно одной.
В конверте с письмом посылаю тебе свой поцелуй. Успей поймать его и схвати покрепче, чтобы он не улетел прочь!
С любовью,
Сью.Почта военнопленных, почтовая карточка
23 апреля 1917 года
Сью!
Вчера вечером я наблюдал прекраснейший закат. Он напомнил мне о том вечере, когда мы поехали на трамвае в Портобелло и с берега смотрели, как садится солнце. Хотя вода была ледяной, я поспорил с тобой, что зайду в море босиком, и так и сделал, закатав штанины. Потом ты сидела у меня на коленях, зарывшись ногами в песок, и мы ели тот ужасный пирог твоего приготовления. Как же я скучаю по этому пирогу! И по песку. И по закату. Но больше всего я скучаю по тебе.
ДэйвиОстров Скай
2 мая 1917 года
Дэйви!
Конечно, я помню тот пляж и тот закат. Думаю, в тот вечер я впервые в жизни просто сидела и смотрела, как соскальзывает за горизонт солнце. Тогда я почувствовала, как земля вращается подо мной. Или все дело было в поцелуе?
Люблю тебя,
Э.Остров Скай
18 мая 1917 года
Дэйви!
Я давно ничего не получала от тебя. Как ни стараюсь я сохранить спокойствие, тревога уже запустила свои щупальца в мою душу. Так всегда происходит, когда в твоих письмах случается перерыв. Ты не можешь не признать: в этом отношении твоя история не была образцовой. Если ты долго не пишешь, то, когда я получаю твое письмо, сразу начинаю его читать, чтобы узнать: то ты ранен и попал в госпиталь, то в плену. Что на этот раз? Что еще могло с тобой случиться?
Знаешь, я прибегла к новому средству. Оставив Эмили присматривать за мальчиками, я отправилась в церковь. Но не в чопорную пресвитерианскую, куда ходила все детство и юность, а в крошечную католическую часовню в Портри. Я вспомнила тепло и загадочность собора Святой Марии, и, кроме того, я решила, что если хочу просить Бога оградить тебя от беды, то мне следует взывать к католическому Богу, которому молишься ты.
