Братья - Чен Да

Дни стали длинными, а ночи — еще длиннее. Я скучал по своей школе, но это продлилось недолго. Однажды человек лет сорока, одетый в опрятный синий мундир времен Мао, хромая, подошел к нашей двери и представился как ректором Куном. Его улыбка обнажила пару блестящих золотых зубов. Но вскоре его поведение показало, что он образованный человек, отличающийся от рыбаков из деревни. Во время разговора он тщательно подбирал слова, иногда даже слишком тщательно. Мне показалось смешным, что со мной разговаривают в такой изысканной манере, когда я стою лицом к морю и вдыхаю запах гор.

— Нам стало известно, что ты учишься в последнем классе средней школы. Для меня большая честь пригласить тебя стать двадцатым студентом нашего почетного учебного заведения Лу Чин Бэй.

— Благодарю вас, ректор, — тепло сказала мать.

Отец и дедушка спустились вниз, чтобы познакомиться с моим будущим педагогом. Их присутствие заставило мужчину нервничать.

— Я должен добавить, что даже при том, что у нашей школы хорошая репутация, у нас отсутствуют несколько основных курсов.

— Почему? — спросила мать.

— Ну, многие преподаватели ушли из школы из-за маленького заработка, чтобы организовать свой собственный бизнес. Понимаете, политика реформ нашего правительства убивает образование, хотя оно очень важно. Именно поэтому некоторые из наших студентов так никогда и не оканчивают школу и никто из них не поступает в колледж. Однако я по-прежнему хочу пригласить тебя вступить в наши ряды, — он посмотрел на меня, — и посещать нашу школу. Другая находится далеко, на расстоянии многих миль отсюда. Конечно, она намного больше. — Мужчина посмотрел вниз на свои ноги.

— Мне жаль слышать все это, Как вы могли бы восполнить отсутствующие предметы? — озабоченно спросила мать.

— Ну, нам нужно больше преподавателей.

— Сколько преподавателей у вас есть?

— Один.

— Плюс вы, итого два? — подытожила она.

— Нет, только я.

— Только вы?

— Да, и прошу извинить, что мне потребовалось так много времени, чтобы добраться до вас. Я делал стул и стол для вашего сына.

Я чувствовал себя польщенным.

— Какие преподаватели вам нужны? — упорствовала мать.

— Я преподаю китайский, английский, геологию и политологию. Но молюсь, чтобы появился преподаватель математики и, если повезет, преподаватель музыки.

Дедушка улыбнулся и сказал:

— А как насчет добровольцев? Я могу преподавать математику. У моего сына история была главным предметом в Пекинском университете, а моя невестка — концертная пианистка. Тан будет горд стать вашим двадцатым студентом.

Ректор Кун был глубоко тронут.

— Я не могу поверить в это.

— Если у вас нет возражений, — сказал дедушка, — мы начнем завтра же.

Я покачал головой, глядя на членов своей семьи, которые радостно поздравляли друг друга.

— Я с таким же успехом мог бы учиться дома.

— Тан, мы хотим сделать тебя первым выпускником колледжа Лу Чин Бэй, — сказал ректор Кун.

— А не просто какого-нибудь учебного заведения, — вставила мать.

— Пекинский университет, — сказал отец.

— Специализация — история, — добавил дедушка.

Они так долго молчали по поводу моего будущего, а теперь стали щебетать подобно утренним птицам. В соленом воздухе повеяло надеждой.

Когда на следующий день мы всей семьей пришли в среднюю школу Лу Чин Бэй, мы увидели трех самых важных чиновников деревни в одном лице: ректор, секретарь коммунистический партии и главный монах деревни. Кун владел всеми тремя титулами. Он улыбнулся и объяснил:

— По профессии я — преподаватель, по воле судьбы — вдовец, а политическим деятелем я стал потому, что никто не хотел носить это звание. И я получаю двойную зарплату, чтобы восполнить низкий доход преподавателя. — Он пожал плечами и продолжил: — Когда-то это здание было храмом. Во время «культурной революции» хунвейбины хотели разрушить его, но суеверное население города воспротивилось. Поэтому, в качестве компромисса, они превратили храм в школу и повесили вывеску, что здесь также расположен штаб коммунистической партии. — Он с гордостью оглядел свое шестикомнатное бунгало.

Я был поражен менталитетом «ночного магазина» рядовых сторонников коммунизма. Что подумал бы Мао о разделении подушки с добрым старым Буддой? И что бы чувствовал при этом Будда?

Ректор Кун показал отцу книги по истории, дедушке — свои гигантские счеты, которые нужно было использовать для занятий, а матери — деревянный вертикальный орган, молчаливо собиравший пыль позади позолоченной усыпальницы Будды. Когда мать наступила на ножную педаль, из полых труб раздался ревущий звук.

— О! Ш-ш-ш. Не здесь, пожалуйста. Мы можем нарушить покой его святейшества. — Кун крепко сжал руки и склонил голову. — Пожалуйста, давайте переместим эту вещь в самую дальнюю комнату от его расположения.

— Почему? — полюбопытствовал я.

Но монах был сосредоточен на молитве. А я расслышал только ее окончание.

— Прости наши грехи, пожалуйста. — Ректор Кун в самом деле выглядел как настоящий монах.

Все остальное время моего пребывания я приказал себе молчать. Я смотрел, слушал и изучал. Все это было ново для меня. Школа представляла собой храм, который к тому же являлся штабом коммунистической партии. За какое-нибудь нарушение тебя могли отправить из школы в коммунистическую тюрьму.

Новый преподавательский состав из членов семьи Лон вел уроки в младших классах, а Кун присматривал за самыми старшими учениками.

Ректор Кун, хромая, вошел в старший класс, подобно раскачивающемуся в море сампану, и улыбнулся. Он начал занятие с молчаливой молитвы.

Я стал задаваться вопросом, кем он является в большей степени: коммунистом или буддистом. Каждая часть его должна была противоречить другой, однако в этом искалеченном человеке они каким-то образом гармонично сосуществовали.

— Класс, у меня для вас хорошие новости. Сегодня к нам присоединится очень хороший студент из города Пекина. Пожалуйста, поприветствуйте Тана Лона.

В классе, к которому он обращался, было шесть мальчиков и ни одной девочки. Мальчики лениво сидели, подобно свободной армии. Их одежда была испачкана рыбьей чешуей, вели они себя как утомленные рыбаки. Так же, как их отцы и братья, они пропахли рыбой, которую ловили сетями, запасали, ели и о которой мечтали. Один из них плюнул в мою сторону.

Я вежливо встал и поклонился им. Я думал о совете матери никогда не казаться слишком вежливым.

— В чем дело? Вы переработали, разгружая ночной улов? — спросил преподаватель, делая знак рукой, чтобы я сел. Медленно ректор Кун проковылял к первому студенту. Схватив его за ухо, он заставил его встать на ноги.

— Ай! Перестаньте! — закричал высокий парень, потирая красное ухо.

Второму студенту преподаватель зажал нос и тоже поднял его. Третьего ректор ударил ребром руки. Четвертому не пришлось говорить, что нужно делать. Он поднялся и сказал вежливо:

— Да, папа, тебе не нужно шлепать меня.

— Хорошо, сын, в следующий раз вставай, когда входит гость, — кивнул монах.

Пятому парню достался пинок больной ногой, и тот, протестуя, вскочил со стула.

В монахе Куне сейчас, похоже, пробудился коммунист. Все монашество испарилось. Я никогда не видел, чтобы один человек имел так много образов.

Преподаватель зло улыбнулся и приказал:

— А теперь, студенты, скажите: «Добро пожаловать в наш город, товарищ Лон». — Тишина.

Преподаватель выругался:

— Мне что, достать свои инструменты для иглоукалывания, чтобы вылечить всех вас?

Все шестеро учеников быстро пробормотали приветствие.

— Теперь мы можем начинать урок английского языка. — На лице Куна появилась улыбка. — Сегодня мы будем проходить неправильные формы множественного числа некоторых существительных. Для начала: как будет звучать слово «рыба» во множественном числе?

Молчание.

— Подождите секунду. Почему вы не отвечаете? Вы не знаете слова «рыба»? — спросил он класс. — Ты отвечаешь на этот вопрос. — Кун указал на высокого мальчика.