Ксения Велембовская - Дама с биографией
— Я буду называть тебя Мар, ладно?.. Ай! Не прыгай, прошу тебя!
— Поздно, я уже лечу-у-у-у!
На этот раз она зря зажмуривалась — он всего-навсего пугал.
— Пусть для тебя… буду я Маром… чудесная Лю… Врагам же моим… ты скажи, что я Моор… знаменитый разбойник! — страшным голосом завывал он из-под кроны дуба.
Неожиданный слепой дождик наконец-то прекратил опасные полеты «разбойника» над местами утрамбованной до серого песка поляной с выпирающими из-под земли каменными дубовыми корнями.
— Лю, бежим скорей в машину, промокнешь!
По крыше «жигулей» дождь уже забарабанил, потек струйками по стеклу. Марк включил тихую музыку, положил руки на руль и, склонив голову, внимательно посмотрел на Люсю, чем опять привел ее в замешательство: она вдруг вспомнила некстати, что еще недавно он был Нонкиным любовником. Если, конечно, болтушка Заболоцкая не привирала, выдавая желаемое за действительное.
— Лю-ю-ю, о чем это ты задумалась, так сосредоточенно глядя мимо меня?
— Ни о чем, — улыбнулась она и, чтобы в очередной раз не смутиться под взглядом бездонных, словно озеро Байкал, глаз, поспешила добавить: — Скажи, знаменитый разбойник… Моор, да? Это из какой-нибудь книги?
— Ты не читала Шиллера? — удивился он, но тут же по-дружески подмигнул: — Не переживайте, прекрасная юная леди, у вас все еще впереди. Моор — герой пьесы «Разбойники» вышеупомянутого классика немецкой литературы. Порядочное занудство, должен я заметить, тем не менее пьеска не сходит со сцены уже два века подряд. Особенно большой популярностью она пользуется у нас. Благодаря своей революционной тематике. Но, пожалуй, я был бы не прочь сыграть Моора.
— Я обязательно прочту эту пьесу. К сожалению, в этом году я мало что читала. Исключительно по программе. Мне ведь надо поступать в институт.
— И куда ты собираешься поступать? — искренне заинтересовался Марк и сразу выключил музыку. — В университет, на журналистику, где учатся все ваши девчонки?
— Нет, на филфак. Для журфака нужны публикации, а у меня их нет.
— Если проблема только в этом, я тебе с удовольствием помогу. У меня приятель заведует отделом в «Вечерке». А еще есть такая газетенка «Говорит и показывает Москва», где сотрудничает другой мой приятель, Олег Новгородский. Это к нему я сегодня заходил на одиннадцатый этаж, где мы так удачно встретились с тобой… — Его глаза засветились нежностью, он ласково: — Ласточка, ласточка, ласточка, — трижды погладил Люсю по руке, шутливо хлопнул: — Хвостик! — и стал перебирать ее пальцы: — Пальчики тонкие, длинные… Небось музицируешь по вечерам на фортепьяно? С открытым в тихий сад окном?.. Нет?.. Что ж… все равно ты, царевна, всех милее, всех румяней и белее… В общем, Лю, начеркай что-нибудь на досуге, я подправлю, редактор внесет свою лепту, завотделом подмахнет, и все будет тип-топ. Не сможешь начеркать, скажи, я сам напишу, мне это пара пустяков. Короче говоря, если есть цель, надо идти к ней не сворачивая, как нас учат партия и комсомол!.. Ну можно я наконец тебя поцелую? В счет аванса за будущую статью? Пожалуйста, Лю…
Глава восьмая
День начинался просто отлично! После недельной полосы дождей, бездонных луж и грязи за маленьким окошком впервые заголубело, но выглянувшее из-за облаков солнце еще не набрало силу, и на улице было нежарко — как раз чтобы нарядиться в платье с длинными рукавами. Модное-премодное миди. Однако самой приятной неожиданностью стало появление Нюши — без непременного платка, фартука и галош, — сообщившей, что она едет за картошкой на Рижский рынок.
Поставив на табуретку старую хозяйственную сумку, в которой хранились драные авоськи, Нюша принялась проверять их на прочность. Те, что покрепче, запихивала в карманы вязаной кофты, другие кидала на пол.
— В мага́зине, дочк, у нас одно гнилье совхозное. Чистишь, чистишь, из трех кило хорошо, если кило начистишь. Получается тридцать копеек, а за тридцать-то копеек я и у частников картошечки возьму. Да какой! Нашей, тульской, рассыпчатой. Тута у нас еще и обвесют не знамо как, а на рынке, чай, бабы дают с походом.
— Мам, ты много не тащи, пожалуйста. Я могу завтра съездить, если надо.
— Давай-ка ты завтра лучше занимайся. Все бегаешь с подружками по всяким кино, вовсе про учебу свою позабыла. Ну, пошла я, дочк.
Сладко потянувшись на своем топчане, Люся кинулась собираться. Поставила на газ кастрюльку с термобигудями, чайник, чтобы хлебнуть на бегу растворимого кофе, и включила утюг.
Утюг почти не понадобился. Синее платье из шелковистой синтетической материи, сложенное на работе в большой бумажный конверт и припрятанное между топчаном и стенкой, помялось совсем чуть-чуть.
Вот что значит дорогая, хорошая вещь! Цена — целых сто рублей! — уже не казалась безумной, как сначала, когда худенькая, маленькая Рита, которой платье, привезенное из Польши ее знакомой, было совсем не по росту, настаивала, чтобы его померила Люся, прямо тут же, в реквизиторском. «Ой, нет, мне вроде не нужно, и денег нет… Я в него все равно не влезу», — всячески отнекивалась Люся, но, стоило облачиться в синее миди, с легкостью застегнув молнию, посмотреть на себя в зеркало, и с этой красотой уже невозможно было расстаться. Тем более что с деньгами Ритка обещала подождать до пятого числа, до зарплаты.
Деньги Люся уже отдала, но платье не надевала еще ни разу, боясь, что мама опять будет ругаться. Все сэкономленные рублики и копеечки Нюша складывает в желто-коричневую коробку из-под печенья «Осеннее» — на покупку мебели в новую квартиру, и убеждать ее, что до осени и квартиры еще далеко, а жить хочется сегодня, сейчас, сию минуту, — значит, еще раз поссориться и долго не разговаривать друг с другом. Так не лучше ли умолчать о новом платье, кофточке или туфлях?
Без Нюшиного ворчанья тушь с мылом не защипала глаза, помада не вылетела из тюбика, волосы выглядели естественно волнистыми, без заломов от бигуди. На размер платья ворчанье никак бы не повлияло, но без Нюши, по крайней мере, можно было подпрыгнуть от радости и крикнуть на весь дом «ура!», обнаружив, что за последнюю неделю платье увеличилось в талии сантиметра на три…
Денек и правда задался. В автобусе не расплющили, не отдавили ноги, не вытолкнули без каблука либо без кошелька возле метро. Здесь снова повезло: вместо дорогих красных гвоздик, которыми торговали грузины с сальными глазами, Люся всего за рубль купила у местного божьего одуванчика в белой панамке девять штук только что срезанных с куста бледно-розовых пионов, усыпанных жемчужинками вчерашнего дождя или ранней утренней росы. Большому букету прекрасных пионов, плотно завернутому в лист белой бумаги, заранее купленной в магазине канцтоваров, не грозили ни ветер, ни солнце, ни, что самое главное, лишние взгляды.
