Лариса Райт - Мелодия встреч и разлук
Сегодня она объездила пол-Москвы, одно за другим отметая все предложенные агентом варианты студийного помещения: где-то не хватало света (переезжать из подвала в подвал она не собиралась), это все еще казалось слишком дорогим (Алина до сих пор не могла привыкнуть к тому, что у нее появились деньги), другое представлялось очень маленьким, третье — огромным.
— Я не понимаю, чего вы хотите, — сказал ей измученный риелтор, прощаясь. Алина бы возмутилась, если бы это была их первая встреча, а не двадцать первая, когда они колесили по городу в безрезультатных поисках, а так не стала, лишь плечами пожала и усмехнулась беззлобно:
— Главное, что это понимаю я.
Отбрила и поспешила дальше. Ее ждали в Доме художника (несколько ее снимков были отобраны на выставку «Новые фотоимена»), а потом она собиралась на встречу, о которой могла мечтать только в самых смелых своих фантазиях. Ее пригласили в редакцию одного из лучших научно-популярных журналов о путешествиях. Алина не знала точно, о чем с ней будут говорить, но предполагать могла только одно: ей хотят предложить самую замечательную на свете работу. Алина снимала для глянцев, ее любили редакторы и модели, но сама она всегда помнила о том, что не является портретистом ни в душе, ни с профессиональной точки зрения. Натурные съемки ей всегда удавались лучше и доставляли неизмеримо больше удовольствия, чем студийные. Природа была для Алины самым верным способом передачи настроения, самым достоверным спутником в ее непростом диалоге с миром.
Она была настолько воодушевлена ожиданием разговора, так взволнована, когда главный редактор выразил ей свое восхищение и попросил назвать «условия, которые смогут заинтересовать ее настолько, что она найдет возможность „оказать им честь и согласится поехать с корреспондентом, конечно же, самым опытным и именитым, в командировку на Камчатку“».
— Конечно, Камчатка — не Европа и даже не Африка, — говорил он извиняющимся тоном. — Многие полагают, что чем дальше от России, тем интереснее. Уверяю вас, это не так. Такое разнообразие дивных пейзажей мало где встретишь. Понимаю, вам необходимо подумать, у вас наверняка график съемок, выставок. Но мы не собираемся отрывать вас от цивилизации больше чем на несколько дней. Единственный минус контракта: летать на полуостров придется не один раз, но с длительным перерывом — хотим показать читателю все красоты в одном репортаже: вулканы под покровом снега и без него, Долину гейзеров в разное время года. В общем, подумайте, и когда что-нибудь решите…
Алина краснела, бледнела и ерзала на стуле, не зная, как заставить себя сдержаться и не согласиться сразу же без всяких размышлений. Если тебе нежданно-негаданно преподносят мечту на блюдечке с золотой каемочкой, преподносят так близко, что ты уже чувствуешь ее живое воплощение всеми мурашками своей вмиг взволновавшейся кожи, то разговоры о твоем возможном нежелании принимать этот подарок судьбы кажутся если не форменным бредом, то уж чем-то таким, что необходимо немедленно прекратить. Девушка как раз собралась с духом, чтобы продемонстрировать свою неудержимую радость, и будь что будет, когда ей позвонили.
Возбужденный голос молоденькой девушки (куратора из Дома фотографии) радостно сообщал об очередном желающем приобрести ее работу. Никакая новость не могла сейчас заставить Алину пережить еще более сильные эмоции, чем она испытала минуту назад и продолжала испытывать до сих пор. К тому же это уже был не первый случай, когда людей настолько впечатляло ее творчество, что они готовы были заплатить хорошие деньги, чтобы лицезреть его ежедневно. Именно поэтому Алина ответила довольно резко, не пытаясь скрыть недовольство, будто специально демонстрируя, что ее отвлекли от чрезвычайно важного дела. Ответила коротко, пытаясь отделаться:
— Продавайте.
— Но здесь нет цены.
— Как нет? Не может быть!
— Понимаете, на все серии есть, а «Материнство» почему-то не указано ни в одном прайсе, поэтому я решила…
Алина слушала вполуха. Сердце все еще бешено колотилось, в голове радостным волчком вертелось сокровенное «Берут! Берут!». Поэтому она никак не могла взять в толк, зачем ей звонят и чего, собственно, от нее добиваются.
— Не понимаю, как это не указано? Почему не указано?
После секундной паузы девушка-куратор начинает почти испуганно лепетать в ответ. Она явно в замешательстве:
— Я… Я не знаю. Вы же сами составляли… Но, если хотите, мы можем сейчас обсудить. Я ведь звоню для того…
— Да-да, хорошо. Можем даже не обсуждать. Посмотрите средний уровень цен, назовите что-то подобное.
— Хорошо. Он сказал, что готов купить любую фотографию этой серии. Я тогда скажу, что они все стоят одинаково. Вас это устроит?
— Вполне.
— Прекрасно. Спасибо. Значит, договорились?
— Да-да, — Алина в крайней степени раздражения. Собеседница напоминает ей назойливое насекомое, что не переставая зудит над ухом. К тому же Алина не сводит глаз с редактора, который хоть и силится сохранить вежливый вид, но все же уже явно начинает скучать: с трудом сдерживает зевоту. Алина быстро посылает ему извиняющуюся улыбку и собирается отключить телефон, но оттуда неожиданно звучит новый вопрос:
— Я все-таки сомневаюсь, Алина Михайловна. Снимки не равнозначные и по цвету, и по композиции, и по силе воздействия. Честно говоря, назначать одну и ту же цену в данной ситуации несерьезно. — Девушка пугается своей смелости (правильно делает — у Алины сжимаются губы и темнеют глаза) и тут же начинает торопливо оправдываться: — Вы извините меня. Если бы речь шла о других снимках, я бы не стала настаивать. Но я сама считаю, что «Материнство»…
Алину будто бьет током.
— Как вы сказали?
— Я говорю, что тоже считаю «Материнство» одной из ваших самых сильных работ, поэтому…
— Он хочет купить «Материнство»? — У Алины холодеют ладони. Ей кажется, что сердце, готовое несколько минут назад выскочить из груди, теперь просто остановилось.
— Э-э-э… Алина Михайловна, что с вами? Я ведь уже десять минут об этом говорю.
— Нет!
— Извините, но я действительно сразу сказала…
— Я не об этом. Нет, эта серия не продается!
— Но…
— Эта серия не продается! — И для того чтобы решительно пресечь любые попытки дальнейших уговоров, Алина добавляет тихо, но твердо: — Ни за какие деньги. — Она отлично представляет растерянное лицо собеседницы, было бы неплохо оказаться сейчас рядом и запечатлеть ее в кадре, получился бы очень выразительный букет эмоций: изумление, разочарование, даже злость из-за уплывающих, почти было обретенных денег. Здесь и сожаление, и недовольство, и одновременно еле сдерживаемое любопытство, желание понять, что скрывается за странным поведением фотографа. Алина ничего объяснять не собирается, нажимает отбой. Эйфории от полученного от редактора предложения она больше не ощущает, чувствует, что теперь ей вполне хватит выдержки достойно ответить: сказать, что ей требуется немного времени на размышления, что она позвонит, как только что-нибудь решит. Она знает, что необходимо выдержать паузу и соблюсти условные правила игры, но слышит, как ее голос произносит:
