Дина Рубина - Больно только когда смеюсь
— Я, — понурив голову, отвечает Сара, готовая провалиться сквозь землю.
— Так почему ж ты не замерила спальню? — искренне удивился он, поплевывая вниз шелухой.
— Всяко бывало, — рассказывает бедная Сара… — Куда только меня работа не заносит. Однажды я бордель измеряла. Пожилая бандерша, которая своих подопечных называла только «девочки», спокойно регулировала мою работу:
— Теперь туда иди, — говорила она, кивая на дверь комнаты. — Нет, не туда! Там девочка в процессе…
А я слушала Сару и дико завидовала — вот как человеку везет, и все без пользы! Я-то вряд ли в борделе окажусь… а какая дивная ситуация, какие возможности для писателя!
– НЕУЖЕЛИ ВЫ МОГЛИ БЫ НЕВОЗМУТИМО ИЗМЕРЯТЬ КВАДРАТУРУ СПАЛЬНИ, В ТО ВРЕМЯ КАК?..
— О, конечно же, конечно! Вспомните, как Бабель просил у знакомых женщин их сумочки — порыться в содержимом. Ему было важно и интересно — что носят с собой дамы в сумочках.
Понимаете, важно принять весь этот огромный мир, быть с ним в ладу, изнемогать от любопытства, любоваться его малейшей черточкой; рассматривать любую ситуацию так, словно ты ее и придумал.
Главное же — чувствовать себя наравне с этим миром и не бояться оказаться в смешном положении. Мы и так все ужасно смешные.
Мне один парень из Батуми, — очень талантливый композитор, — рассказывал, как много лет назад впервые приехал из провинциального Батуми в столичный Тбилиси. Попал в тамошние интеллектуальные круги и страшно испугался, заробел, поник. Отовсюду слышал: — Пикассо, Дали, импрессионизм…
— Слушай, — говорит, — я заперся дома и два месяца все эти слова зубрил. Стыдно, да? Потом долго еще в разных компаниях посреди разговора вдруг как закричу: — А дадаизм?!
Люди пугались, умолкали, смотрели на меня, как на чокнутого: что — «дадаизм»? к чему — «дадаизм»? при чем — «дадаизм»?
Когда попадаю в какую-нибудь забавную «непонятку», я одновременно становлюсь и действующим лицом, и словно бы вверх взмываю, и наблюдаю оттуда с улыбкой за всеми этими куклами, — в том числе и за собой, — мысленно приговаривая:
«Всех вас я создала…»
Глава шестая «Папа не для того повесился…»
«Детей нет, есть люди».
Януш Корчак— МНЕ БЫ ХОТЕЛОСЬ ЗАДАТЬ ВАМ НЕСКОЛЬКО «ДЕТСКИХ» ВОПРОСОВ, ДА ВОТ ДУМАЮ — КАК ПЛАВНО ПЕРЕЙТИ ОТ НЕНОРМАТИВНОЙ ЛЕКСИКИ К РОЗОВОМУ ДЕТСТВУ.
— Бросьте: во-первых, ни розовым, ни голубым детство не бывает. Это очень сложный, подчас мучительный период жизни человека, знакомство вновь явленной души со всем этим нелепым, странным и удивительным миром. Мы не можем полностью защитить ребенка от жизни, со всеми ее мифами, бомжами, ненормативной лексикой… Все очень близко одно к другому находится в этом мире, все тесно переплетено.
Да и вспомните: ведь существует целый пласт анекдотов, связывающих прекрасное детство с ужасной жизнью. Помните: «Папа не для того повесился, чтобы на нем раскачивались»?
Не говоря уже том, что существуют и «псевдодетские» стишки-страшилки, вроде стихов Олега Григорьева. Есть и замечательные четверостишия Владимира Орлова, пародирующие пылкие пионерские речевки:
Под красным знаменем старик
По улице идет.
Исаак не просто — большевик!
Он просто идиот!
И его же:
Балконы обходите стороной,
Чтоб сверху не тряхнули стариной…
— «ЕСЛИ БЫ ТОЛЬКО РОДИТЕЛИ МОГЛИ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ, КАК ОНИ НАДОЕДАЮТ СВОИМ ДЕТЯМ». ЭТО ВЫСКАЗЫВАНИЕ БЕРНАРДА ШОУ И, ПОХОЖЕ, ИЗВЕСТНЫЙ ЮМОРИСТ В ЭТОМ СЛУЧАЕ НЕ ШУТИЛ. МОЖЕТЕ ЛИ ВЫ ОТНЕСТИ К СЕБЕ ЭТО ЗАМЕЧАНИЕ?
— Лет сорок-пятьдесят назад могла бы подтвердить эти слова лично. Даже давала себе слово, что вот, когда у меня будут дети… Сегодня это высказывание уже не кажется мне совершенно бесспорным. Сегодня я полагаю, что можно и послушать своих, битых судьбою стариков. Хотя бы, чтоб уклониться от грабель — в ряде случаев. Но — увы! — «возвращается ветер на круги своя», «ничто не ново под луной»… — и с бессильной горечью наблюдаешь на любимом девичьем лбу своей дочери ту же шишку, что когда-то украшала и твой лоб… лет тридцать назад…
– А КАК ВЫ ЗАНИМАЛИСЬ ВОСПИТАНИЕМ СВОИХ ДЕТЕЙ? ИЛИ ОНИ РОСЛИ, КАК ПРИДЕТСЯ?
— Мне ваш вопрос напомнил, как воспитывал своего внука наш друг, писатель Владимир Порудоминский. При помощи двух фраз: «Не скачи по дивану — он новый!», и «Не скачи по дивану, он старый!»
В доме у них, понимаете, стояли два дивана. Старый мог развалиться от дуновения губ, а новый, само собой, жалко было…
Я не уверена, что «воспитанием» можно вырастить личность. Иногда ведь, наоборот, личность вырастает вопреки какому-то давлению, растет наперекор — и вдруг диву даешься: — ах, боже ты мой, а ведь это уже человек. Уже и поговорить можно.
– А ВЫ РАЗВЕ НЕ БЕСЕДОВАЛИ СО СВОИМИ ДЕТЬМИ В ИХ ДЕТСТВЕ?
— Боюсь, что могу показаться монстром. Но, видите ли, «беседовать» у прозаика, в принципе, мало времени. Дети писательские — это правда — всегда несчастны, судьба у них такая. Писательскому ребенку в детстве говорят: «Я возьму тебя с собой, если всю дорогу ты будешь молчать» — не потому, что мама — сволочь, а потому, что не может она отвинтить себе голову и выбросить ее в окно.
А у моей подруги, известной поэтессы, — умная, сдержанная и воспитанная дочь. Когда мать спрашивают — как удалось ей воспитать такую замечательную дочь, она отвечает: «Попустительство, попустительство, попустительство…»
Зато эти заброшенные дети имеют кое-какие другие преимущества перед детьми с «нормальными» родителями. Неловко даже говорить — какие. Например, постоянно видят в своем доме разных неслабых людей, о которых потом могут написать воспоминания. И дышат они чуть-чуть другим воздухом, и слышат чуть-чуть другие разговоры, что тоже худо-бедно формирует личность не меньше, чем поездка с родителями в «Диснейленд».
Я и до сих пор уверена, что самая благодатная почва для свободного развития мысли и воображения — это молчаливое сосредоточение. Кроме того, я себя хорошо помнила: мне в детстве только одного и было нужно — чтобы эти суматошные надоедливые взрослые закрыли рты, оставили меня в покое, дали помолчать. У меня в те годы — лет в пять-шесть — была интенсивнейшая интеллектуальная жизнь. Такие миры разворачивались в головенке, такие фантастические миры. Честно говоря, обыденная жизнь и мнения о ней взрослых мне совсем не были интересны.
