Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы

"Русским, — врал фашистский пес,
Под Москвою битый, —
Помогает Дед Мороз,
Генерал сердитый!

Дни зимы — не наш сезон:
Подождем до лета…"
Что же нынче сбрешет он
И его газета?

В стужу битые в былом,
Воры и бандиты, —
В зной июльский под Орлом
Нынче снова биты.

И под градом русских пуль
Салом пятки мажут!
"Слишком жарок был июль!" —
Вновь фашисты скажут.

Верно — правду как ни прячь,
Правда выйдет скоро:
Этот месяц был "горяч"
Для фашистской своры!..

В силу логики прямой
Падает их марка:
Слишком зябко им зимой,
Летом — слишком жарко!

Разрыв тряхнул машину… Штурман хочет
Нащупать парашютное кольцо.
Но замечает он, что ранен летчик,
На грудь склонивший бледное лицо.

Проходит дрожь невольного испуга,
Миг колебанья быстро миновал.
Одной рукой он обнимает друга,
Кладет другую руку на штурвал.

Он не пилот. Педали он не двигал
Еще ни разу на своем веку.
— Я в первый раз веду машину. Прыгай! —
Он говорит воздушному стрелку.

Он сжал штурвал. Пусть кровь из пальцев брызнет,
Он не собьется с верного пути.
В его руках две драгоценных жизни —
Его друзья… Он должен их спасти!

Пусть он устал, — опасна друга рана!
Сначала долг. Другое все потом!
И вот глазам героя из тумана
Является родной аэродром!

Упал в болото самолет,
А летчик все сидел в кабине.
Он ночь работал напролет,
У глаз его был венчик синий.

С опушки леса в полумгле
Взлетели с карканьем вороны…
То было на "ничьей" земле,
Вблизи от вражьей обороны.

Наш самолет, подняв крыло,
Лежал в болоте мертвой грудой
И немцы выместили зло
На птице — за былую удаль.

А летчик, переждав обстрел,
Открыл глаза, подняться силясь.
— Я цел? — себя спросил он. — Цел! —
И, зубы стиснув, за борт вылез.

Никто из вражьего леска
В болото не посмел спуститься.
Зачем? Мертва наверняка
Подбитая снарядом птица!

И самолет среди болот
Темнел развалиною серой.
Но поздно вечером пилот
Приполз обратно с инженером.

Да, видно, что входили в раж
Расчеты вражеских зениток!
Был весь расстрелян фюзеляж
И плоскости почти отбиты.

Тут дело требовало рук,
Упорства, смелости без меры!..
И семь ночей пустой мундштук
Торчал в зубах у инженера.

То возле стога, то у пня
Мелькали тени в роще топкой.
Никто не зажигал огня,
Не стукнул ни одной заклепкой!

Ночей весенних белизна,
Свеченье мартовского снега…
Была такая тишина,
Что близ машины заяц бегал.

И вот настала полночь та,
Когда мотор сотрясся бурно
И летчик крикнул: — От винта! —
— Есть от винта! — ответил штурман.

Врагов прошиб холодный пот,
Когда нежданно средь болота
Поднялся русский самолет
Иль, может, призрак самолета?

Фашисты меньше бы тряслись,
Когда зимою грянул гром бы!
А самолет поднялся ввысь
И, развернувшись, бросил бомбы.

По смерти близких —
Учит нас война
Вести счет дням без отдыха и сна,
По шрамам —
Битв мы вспоминаем даты,
Мы — Родины бесстрашные солдаты.
У каждого из нас была семья,
Был дом,
Смеялось счастье в нем,
Сияло солнце в нем…
Домов лишились мы.
В ночи на карауле
Мы видим вместо звезд светящиеся пули,
Нам даже лунный свет претит в полночный час:
Он — лишний,
Он во мгле демаскирует нас.
В окопах мы живем
В ненастье,
В снег,
Во вьюгу.
Нам бороды побрить нет времени друг другу.
Забыли мы любовь…
Но что нам в нашей жизни,
Когда затмили день враги у нас в отчизне?
К чему нам солнца свет,
Который не для всех?
Что смех,
Когда звучит немногим этот смех?
Мы, мстя за всех, идем по вражескому следу,
Чтоб встретить на пути
Иль смерть,
Или победу.
Решимости полны, мы в смертный бой идем,
Чтоб от лихих врагов освободить наш дом.
Вот так-то мы живем, —
Далеко от родни,
По умершим друзьям считая наши дни,
По шрамам —
Битв припоминая даты,
Мы —
Родины бесстрашные солдаты.

В сраженье яростном и жарком,
Ценою доблестных трудов
Ты возвращен, родимый Харьков,
В семью советских городов!

Охвачен радостью единой,
Внимал освобожденный люд,
Когда гремел над Украиной
Московский пушечный салют!

Он весть донес в сердца людские,
Салют победоносный тот,
Что, как и Харьков, встанет Киев,
Вся Украина зацветет!

За то, что край, для сердца милый,
Враг цепью рабства не связал,
Шевченко из своей могилы
"Спасибо!" воинам сказал!

Как-то Вилли встретил Фрица,
Сели немцы в уголку.
— Услужи, как говорится! —
Фриц взмолился к земляку.

— Сделай милость, друг мой Вилли!
Я готов не встать с колен:
Ты нашел, мне говорили,
Пропуска в советский плен.

Уступи мне два по дружбе:
Пригодятся на войне.
Быть у фюрера на службе
Не под силу больше мне!

Я второй из них в подарок
Про запас жене пошлю…
— Так и быть! За двести марок, —
Молвил Вилли, — уступлю!

Фриц сказал: — Дороговато!
Но как вспомню Сталинград,
То, клянусь душой солдата,
Я и триста дать бы рад.

Разгромят нас в схватке жаркой
Танки русских у леска!
Вот тебе, приятель, марки,
Отдавай мне пропуска!

Воин наш!
На грозном поле боя
Кто с тобою
станет наравне?
Трижды славно
звание Героя
В нашей героической стране!
Слава тем,
кто, в бой кидаясь первым,
Заслужил его
ценой побед!
Ковзан,
Мотуз,
Кочетов
и Герман,
Вам, орлы,
наш боевой привет!
Наш привет
бесстрашным ветеранам,
Умножающим
гвардейский счет,
Мастерам
штурмовки и тарана —
Гордым нашим соколам — почет!
Золотом бессмертья
в бранном дыме
Слава одевает имена
Тех, кого героями своими
Назвала
Великая Страна!

Над опушкой, где вражий стан,
Небосвод от огня багров…
Ты летишь туда, капитан,
Большевик Николай Петров.
Ты носить над огнем привык
Два бестрепетные крыла!..
Но сегодня твой штурмовик
Вражья очередь подожгла.
И горючее, точно кровь,
Вытекает по каплям вниз…
— Ты горишь, Николай Петров! —
Окликают друзья. — Вернись! —
Но недаром ты — большевик
И отчизны верный слуга!..
Твой пылающий штурмовик
Беспощадно громит врага.
Наземь падая, на лугу
Он ударился о блиндаж…
Соколиную жизнь врагу
Ты задешево не отдашь!
Вот могучий родной мотор
Заработал — и круто взмыл
От земли в голубой простор
Серокрылый тяжелый "Ил"!..
Скрылся луг, где он падал. Там
Стынет черная вражья кровь…
Русской гвардии капитан,
Большевик Николай Петров,
Ты, храним боевой судьбой,
В лапах смерти остался цел…
Скоро снова пойдешь ты в бой,
Мы гордимся тобой, офицер!