Владислав Ивченко - Темнота
-Почему?
-Так надо.
-Но это не законно.
-Вы суд? Нет не суд, так какое имеете право определять законность тех или иных действий? Кстати, чтобы больше не возвращаться к закону, вот вам разрешение прокуратуры и обладминистрации. Естественно, мы действуем не сами от себя, а под патронатом государства.
-Отстегиваете?
-Вы действительно тупы, как мы и предполагали. Мы помогаем государству, а государство помогает нам. Это тоже часть моего замысла, та часть, благодаря которой я вернулся в люди. Я был говно, об меня вытирали ноги все кому не лень, а я только запоминал. Я знал, чтобы подняться – нужен мощный старт, и я искал площадку. Когда я пришел к нашему областному царю, то я знал как. Меня долго не пускали, но я добился своего. Я мог решить большую общегосударственную проблему. Meня приняли, и признали меня, и дали мне все возможности. Так я стал человеком, от которого зависит много. Я стал боссом. А спасение государства в следующем. Общеизвестно, что страна наша переживает тяжелые времена. Безработица, денег нет, перспектив нет, цены растут, а еврейские родственники есть не у каждого. Благосостояние упало так резко, что улетучилось совсем, причем у очень многих. Четыре пятых, а то и больше. Я сейчас не отношусь к этим беднягам, я сейчас богат, но мне жалко их, хочется чем-то помочь. И я вспомнил езду на велосипеде. Недавно я был беден и ездил на нем. Так вот, когда едешь на гору, то очень хочется сойти и завести велосипед на гору. В нашем случае это устраивать революцию или голосовать за оппозицию. Ни к чему хорошему это не приводит, потому что все сводиться к тому же воровству, только некоторые теряют многое. И кровь может пролиться. Власть крайне не заинтересована в схождении, потому что воровство то останется, но в других руках. Власти для своего устойчивого развития необходимо, чтобы ехали, крутили, крутили педали. Трудно ехать в гору, ноги устают, дыхание сбивается и очень, очень хочется остановиться. Но есть один фокус. Усталость не замечается, если о чем-то думать. Думаешь о постороннем, и забываешь, что тебе тяжело, что гора велика, может даже бесконечна, главное думать о приятном и все пойдет легко. Нужно дать людям о чем думать и тогда они будут безостановочно крутит педали, нисколько не переживая за бесконечность горы. Дать людям, о чем думать, дать людям, чем жить, если обычной жизни нет. Я даю людям жизнь. Можно было пойти через водку, но с алкоголиков много не сдерешь, а власти нужны доходы. Поэтому я пришелся очень кстати, со своей идеей подмены жизни. Люди в нищете, бесправны, им тошно от своего существования и если их не занять, то они возьмутся за вилы. А я даю им жизнь, но хорошую, жизнь полностью обратную их жизни. В твоей жизни зарплаты будут выплачиваться, с преступностью будут бороться, чиновники не будут воровать, все будет хорошо. Эта жизнь будет совсем рядом, они будут видеть эту жизнь, чуть ли не прикасаться к ней. И скоро им начнет казаться, что все действительно неплохо, они задумаются, будут крутить педали и все будет прекрасно. Каков план!
-А это, а моральные аспекты?
-Что, что?
-Моральные аспекты как же?
-Какие еще аспекты?
-Нельзя обманывать людей!
-Мораль не важна, плевал я на мораль, но ради интереса все же поспорю. С точки зрения морали, плохо ли людей освобождать от напрасных страданий?
-Но не с помощью же обмана.
-Все средства хороши, когда речь идет о достижении счастья.
-Крутить педали, забыв обо всем, это, по-вашему, счастье?
-Смотря для кого. Если вы можете жить, скажем, в Европе, то конечно нет, но жители нашей страны имеют лишь две альтернативы. Или крутит педали или кровавая вакханалия, заканчивающаяся тем же кручением. Я считаю, что для страны гораздо лучше первый путь, из двух зол выбирают меньшее. Поэтому, в какой-то степени, крутить педали это счастье для наших граждан.
-Но не всем крутить педали?
-Нет, достойным хорошо и так. И вам будет хорошо, вы попали в герои, скоро вы разбогатеете, открыв свое дело и показав зрителям, что все в их руках. Потом вас постигнет тяжелая утрата – смерть жены.
-Как смерть?
-Это чтобы приблизить вас к зрителям, чтоб они чувствовали, что вы такой же, у вас случаются несчастья и постигают беды. Разбогатели и вдруг смерть жены, все будут вас жалеть, вы станете родным, горе ведь сближает.
-Она останется без работы?
-Нет, она умрет, что-нибудь вколем и никаких следов.
-Убьете ее?
-Можно сказать и так.
-Это ведь преступление!
-Ничуть. Мы вынуждены были предусмотреть возможность убийства, чтобы поддерживать правдоподобность. Представляете, что будет, если умершую героиню встретят на улице? Не будет доверия, люди перестанут думать об этом да еще начнут кричать, что снова их обманывают. Все рухнет. Нельзя этого допустить. Мы идем на малые жертвы, чтобы избежать больших.
-А маму вы тоже убьете?
-Перестаньте распускать нюни! Вы же мужчина и актер! У вас есть другая мать, а о прежней забудьте.
-Забыть?
-Забудьте! Это совсем не подлость с вашей стороны, так надо.
Человек приводил очень убедительные аргументы. Саша думал. Он должен был вспыхнуть, когда услышал, что мать убьют. Если человек слышит такое и ничего не предпринимает, то он последняя сволочь. Наверно так и было, он сволочь, подонок, глина. Ему дико была стыдно перед женщиной на диване. Представлял, что она думала, как сочувствовала его матери. Волна стыда, покраснел, и вдруг – открылся выход. Глина глиной, но, если с высоты и неожиданно, то испугается! Давняя мечта вырваться, сбеситься, показать им, этим им, окружившим его со всех сторон и скалящимся, топчущим его. Хоть на минуту, а поднять голову, станцевать на их скальпах. Заразы! Мамы меня хотите лишить, пожалеете! Неожиданно для всех и для себя, бросился на редактора, свалил на пол и загородил зубы ему в горло, свои желтые, пломбированные зубы в его холенную шею. И крики и кровь. Плохо тебе сука! Плохо! А мне так всегда! Всю кровушку выпью! И у горобця серце є! Трус с перепугу страшен. Темнота пришла с затылка и укрыла его с головой.
Очнулся от ударов. Били милиционеры. Хорошо хоть он был в пальто, иначе бы – капцы. Сильно били. Где-то вдалеке редактор, визжащий. Вокруг врачи колдуют, рядом девица, уже одетая. Это она его огрела. Тут сапог попал в лицо и виден стал только огонь. Куда-то несли, тряска в машине. Его еще ни разу не били ногами по лицу. Больно и страшно. Минуту он мог быть смелым, но не больше. Его везут в отделение, там будут бить, опять сапогами по лицу. Еще мучить, подвешивать, противогазы и прочие их методы высокой раскрываемости. Зачем он натворил дел? Что хотел доказать? 0н любит мать, хоть и дерьмо, а сын.
Но что он доказал? Будут бить. Еще и с героя снимут. Неплохо быть героем. Никто не будет унижать, по лицу бить.
-А ну тащи его сюда.
Тащили. Бить будут. Заразы! Может, героя не будут сильно.
-Он? Кусючка. А ну, морду его давай, повыбиваем-то зубки!
-Я герой!
-Говно ты, а не герой. И был и есть. Сняли тебя с героя, на фиг ты кому нужен. Теперь ты наш, теперь мы тебя отучим кусаться!
-На вас будут жаловаться!
-Кто?
-Отец.
-Ему уже нашли нового сына, а не понравится – убьем.
-Меня тоже убьете?
-Нет. Повезло тебе. Дан приказ хорошо помучить тебя и отпустить.
-Мучить зачем?
-В назидание. И тебе, и людям. Чтоб каждое говно знало, что если его в герои берут, то слезно благодарить надо, а не права качать. За права теперь будут такую инквизицию устраивать, что быстро забудете, что не надо. А то выделываются. Был же чмо чмом, ему невесту предоставили, свадьба на халяву, человеком стать, а он благодетеля своего покусал. Говорил же я им, что сперва отдубасить нужно, хорошо, для профилактики, а потом объяснять, как жить. Говно только кулак понимает, выбить из него дурь и пригодное будет к использованию.
-Я не говно.
-Да ты что! А кто ты?
-Я человек.
-Человеков не бывает. Или ты говно, или ты хозяин. Ты говно, и через пять минут ты об этом сам будешь кричать.
-Не буду.
Знал, что будет. Но не соглашаться же. Через десять минут орал.
-Это тебе за то, что говно и брезгуешь. Не по чину берешь. Лучше всех думаешь? Девочкой побрезговал. Она, бедняжка, ждет, надеется, платье уже пошито, ресторан заказан, приглашения напечатаны, а эта скотина вылеменчивается. Ей же жить осталось несколько месяцев, она готовилась хоть это время пожить нормально, а ты ей все перепортил. Зачем спрашивается? Что хромая, так и ты не ахти какой красавец. Даже не видел, а уже морду воротит, так его ребята, так, чтоб знал. Или, может, из-за того, что у нее родители рабочие? За породистого себя держишь, а ведь все равно говно. Жил бы как полагается, делал, что сказали и нормально. Трахался бы сейчас с ней до похорон, и лучшую получил бы, но возомнил. Вернем мы тебя с небес на землю. А ну ребятки, дай-ка я, тряхну стариной, по молодости помню за три минуты любое признание вышибал.
