Наталья Солей - NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника
В этот момент открылась дверь, и вошел, точнее, почти вбежал Вася Щукин. Увидев Алябьеву, он принял чинный вид, поздоровался и стал дожидаться окончания разговора. Когда дверь за Сашей закрылась, он радостно сообщил Анатолию Матвеевичу, что объявился Масленников и готов явиться для дачи показаний.
– Прекрасно… Картина вроде бы проясняется.
– Проясняется? – не очень понимая, какая же ясность вдруг появилась. – Неужели Алябьева сообщила какие-то новые сведения?
– Напротив, – задумчиво сказал Власов, – практически ничего нового не сказала, хотя думаю, могла бы это сделать. Так, подтвердила какие-то догадки, нюансы. Что-то женщин в этом деле очень много. Просто толпа. Если задуматься, то этому Самсонову нелегко с ними со всеми. Пусть не сам работал, но зато какой армией управлял. Сколько сил для этого надо иметь…
– Анатолий Матвеевич, а к чему вы это – про женщин?
– А к тому, что убийцей наверняка была женщина, – убежденно сказал Власов.
– Почему? Все же указывает на то, что Самсонов имеет самое непосредственное отношение к смерти Макеевой.
– А кто говорит, что не имеет? Конечно, имеет, но косвенное. Можно даже сказать, что именно он и стал причиной ее гибели, правда, невольной причиной.
– И как вы пришли к такому выводу? – несколько разочарованно спросил стажер.
– Каждая из женщин Самсонова была убеждена, что играет решающую роль в его жизни. Каждая вносила свой посильный для него и абсолютный для себя вклад в его жизнь. Они все служили ему верой и правдой, не зная о существовании друг друга. Вернее, знали, что у него есть другие женщины, но не музы, не помощницы, а так… мимолетные увлечения. И вдруг узнают о существовании еще одной музы, к тому же писавшей для него картины, благодаря которым он укрепил свое имя, и это оказалось непереносимым ударом. Это сильнее ревности. И вот они приезжают к Макеевой убедиться, что на самом деле это не так, и получить подтверждение тому, что каждая из них, и только она одна, играет определяющую роль в жизни Самсонова, без нее художник даже дышать не может. Одна из них не выдерживает острой конкуренции, понимает, что именно Елена Макеева была той единственной и самой главной, которая создала «большого художника», и хладнокровно убивает соперницу. Теперь надо только доподлинно установить, кто именно встречался с пострадавшей накануне убийства. Приезжали трое. Одна из них Марина Плесова, вторая – дама с очень большим бюстом, была еще третья – какая-то женщина без особых примет на старой иномарке, а может, и без машины. Обладательница выдающегося бюста сразу отпадает, поскольку была у Макеевой чуть позже полудня. Остаются Марина Плесова и «серая мышь», она же и черная лошадка.
– Психологический практикум какой-то, – растерянно сказал Вася, про себя недоумевая. Неужели борьба за пальму первенства в создании чужого имени может стать мотивом убийства? Впрочем, душа человеческая, а тем более женская душа, – и в самом деле потемки.
В гостях у Шапошниковых
Огорошив Ирину сообщением о своей женитьбе, Самсонов в прекрасном расположении духа вошел в спальню, где совершенно по-детски сладким сном спала Яна. У него даже сердце заныло от нежности к этой совершенно незнакомой девчонке, эдакому падшему ангелу из борделя. Ее пухлые щечки и губки, все такое кругленькое и ладненькое, совершенно умиляли его. Микису не хотелось будить девушку, и он с нетерпением ждал, когда Яна проснется сама, чтобы сообщить ей программу предстоящего дня, которая обещала быть предостаточной. Во-первых, надо купить ей все, что захочет, одеть как принцессу. Самсонову хотелось баловать новую знакомую и делать подарки, чтобы с ее лица не сходила счастливая улыбка. Потом они обязательно поедут к Шапошниковым. Он представит им Яну, а заодно поговорит с Петей, почему они так давно вместе не работают. Ведь у того полно заказчиков, которые, как и раньше, могли бы заказывать Микису картины для интерьеров своих домов.
Чтобы не разбудить Яну, Самсонов вышел в кабинет и позвонил Петру. Тот явно не ожидал его звонка, но сразу согласился на встречу сегодня же вечером и радушно пригласил в гости. Самсонов, довольный тем, что все, о чем он спонтанно задумывал, воплощается в жизнь, несколько успокоился. Значит, все делает правильно и удача опять опекает его.
Поговорив с Петей, Микис вышел из кабинета и услышал шаги в спальне. Видимо, Яна проснулась. Через секунду она показалась на пороге совершенно нагая. Ее светлая нежная кожа светилась под лучами осеннего солнца, пробивавшегося на лестницу сквозь окно в спальню. У Самсонова даже дыхание перехватило от этого зрелища.
– Как спалось? – спросил он, расплываясь в улыбке.
– Прекрасно, как в сказке, – сонно проурчала Яна.
– Ты сама сказка, – сказал Микис, подходя ближе и заключая ее в объятья.
– Ну нет. Сказка – это ты. Хотя нет, ты – принц из сказки. Я уверена, что у тебя есть конюшня, а в ней белый конь, на котором ты катаешься по утрам, – шептала она, развязывая пояс его махрового халата и жарко прижимаясь к нему всем телом.
– Вообще-то коня нет, но обещаю, купим прямо сейчас.
– Нет, не сейчас. Сейчас у нас есть дела поважнее, – засмеялась Яна, увлекая Сафронова в спальню.
Как все влюбленные, они были эгоистами и никого не видели вокруг. Невольной свидетельницей этой страстной сцены оказалась секретарь Ирина. После отповеди, которую ей дал Самсонов, а, главное, после его сообщения о возможной женитьбе, она медленно приходила в себя, сидя в кресле в гостиной, и могла наблюдать все, что происходило не только на лестнице, но и в спальне. Женщину совершенно потрясло то, что Микис даже не побеспокоился, что она может увидеть Яну, не подумал о том, чтобы закрыть дверь. Вообще, не думал ни о чем, а к ней отнесся, как к мебели, отслужившей свой срок. К ней, которая была всегда ему предана, как собака, ограждала от всех неприятных эмоций! Старалась уберечь от всего, что как-то могло нарушить его душевный покой.
Только однажды она вызвала недовольство мэтра, о чем жутко сожалела и переживала. Вопреки контракту, подписанному ею во время поступления на работу в этот дом, по которому она обязалась не разглашать подробности жизни известного художника и всякие нелицеприятные истории, свидетельницей которых бывала не раз, она однажды вдруг разоткровенничалась с Сашей Алябьевой. Журналисты к ней часто подкатывали со всякими расспросами, но Ирина никогда никому ничего не рассказывала, а тут, непонятно, что на нее нашло. Сама не заметила, как сообщила о самсоновском «стиле» создания картин, которые ему приносят уже готовыми, а он только ставит под ними свою подпись. Саша тут же рассказала об этом Марине, та в свою очередь Микису, который орал и швырял все, что попадалось под руку, даже на думая о том, что Саша и сама многое успела заметить за время их знакомства. Как ругала себя Ирина за свой опрометчивый поступок! Как старалась загладить свою вину! Это надо было видеть. Впрочем, она всегда служила ему, как верная собака, в буквальном смысле этого слова. А теперь обожаемый хозяин на ее глазах развлекается с этой уличной девкой и даже не думает, какие чувства, она, Ира, может при этом испытывать.
Женщина, как завороженная, смотрела на разворачивающуюся перед ней картину. Казалось, будто все происходит на огромном экране в кинотеатре. Вот девушка осторожно снимая с Самсонова халат, опускается перед ним на колени… Вот он сжимает ее голову, раскачивающуюся ниже его пояса, и тоже опускается на колени… Вот они сливаются в страстных объятьях, безудержно предаваясь любви, меняя позы, но не прерывая бесконечного акта, не сдерживая стонов и криков. Наблюдая эту эротическую «кантилену», Ирина стала испытывать сильное возбуждение, правда, очень далекое от сексуального. В оскорбленной женщине проснулась страстная жажда мести, с которой она не собиралась бороться.
Решив, что сегодня Микис уже не вспомнит о своем секретаре, Ира поспешила уйти от этой демонстрации сладострастия и бесстыдства. Ей захотелось побыть одной и обдумать свои дальнейшие действия.
«Я отомщу тебе за оскорбление моего женского самолюбия. Такое не прощают, и я не прощу никогда. Надо только спокойно подумать, что делать. Месть – блюдо, которое подают холодным», – жестко подвела она черту своим размышлениям, на ходу надевая пальто и, не сдержавшись, хлопнула дверью.
Самсонов совсем не собирался столь демонстративно афишировать близость с девушкой с Тверской. Про своего секретаря он просто-напросто позабыл. У него началась совершенно новая жизнь. Все, что было до встречи с Яной, теперь казалось лишь репетицией чего-то настоящего.
Микис никогда не испытывал таких чувств, которые вызывала эта почти незнакомая ему девчонка с детским круглым личиком. Он никогда не скучал ни по своим детям, ни тем более по женщинам, которые их родили. Детей своих он любил настолько, насколько они могли поднять его престиж и способствовать имиджу. Ему было приятно, что один из них живет в Париже, учится в Сорбонне и в свои десять лет говорит на четырех языках. Другой, подающий надежды, будущий великий скрипач, уже не раз становился лауреатом международных конкурсах. Не прост и самый младший, живущий со своей мамой в Новой Зеландии, – очаровательный малыш, умиляющий всех своей неординарностью. О всех трех есть что рассказать журналистам.
