Зои Хеллер - Правдолюбцы
— Но зачем разбираться прямо сейчас? Подожди, пока оправишься от потрясения…
Одри скрипнула зубами. Как это грубо — как бестактно — со стороны Джин. В подобных ситуациях друг не должен докапываться до твоих «истинных чувств», извлекать их на свет божий и перетряхивать; друг должен заткнуться и верить тебе на слово.
— Сколько можно повторять, не было никакого потрясения. Ты ведь знаешь Джоела. А я не настолько слабоумная, чтобы удивляться тому, что он до сих пор ни одной юбки не пропускает.
Джин опустила глаза. Прежде они если и обсуждали измены Джоела, то в самых обтекаемых выражениях. Внезапный скачок в откровенность, словно и не было этих десятилетий умолчания, вгонял Джин в смущение.
— За сорок лет жизни с таким человеком, как Джоел, научишься, пожалуй, относиться спокойно к этим мелким мужским шалостям, — объясняла Одри. — Все выдающиеся мужчины одинаковы. Биология у них такая. Вспомни, с чем приходилось мириться Джеки Кеннеди…
— Знаю, — перебила Джин, — но, Одри, это не просто мелкая шалость. У него родился ребенок…
— Да ради бога! — Одри резко остановилась. — Думаешь, я переживаю? Думаешь, ночами не сплю из-за того, что эта паскуда заимела от Джоела ребенка? Ошибаешься! Мне по фигу.
— Хорошо, — Джин тронулась с места, увлекая за собой подругу, — допустим. Но я все равно не понимаю, почему ты настаиваешь на личной встрече с ней. Все необходимые переговоры мог бы провести адвокат…
— Нет, — оборвала ее Одри. — Исключено. Не желаю никого в это впутывать.
— Но…
— Скажешь одному человеку и не успеешь глазом моргнуть, как весь город будет в курсе. Представляешь, как возрадуются враги Джоела? У великого социалиста обнаружился незаконнорожденный сын. Реакционеров хлебом не корми, дай только сожрать вонючую сплетню. То стажерка отсосет у Клинтона, то Маркс трахнет прислугу, и начинается: «Смотрите-ка, а Карл-то лгунишка, — значит, и насчет диалектического материализма он тоже наврал…» А кроме того, я хочу разделаться с этой сукой сама. Высказать ей все, что думаю… О ч-черт.
К ним приближалась высокая крупнозубая женщина, толкая коляску с младенцем.
— Боже мой, Одри-и! — воскликнула она, поравнявшись с ними. — Сколько лет! Не ожидала встретить тебя здесь — как мило!
— Познакомься с моей подругой Джин, — сказала Одри. — Джин, это Мелинда. Ее дочь и Роза с Карлой ходили в один детсад. Мелинда тоже из Англии. Но конечно, она куда шикарнее, чем я.
Мелинда нервно засмеялась: ма-ха-ха. Из уважения к понятию «соотечественница» и смутного ощущения, что две британки, живущие в Нью-Йорке, не могут не дружить, Мелинда, общаясь с Одри, всегда изображала безграничную приязнь, но при этом ей не удавалось стереть с лица выражение испуга.
— Забавно, что мы встретились именно сейчас, — сообщила она. — Я как раз иду в «Лондон-маркет» за диетическим шоколадным печеньем!
— Никогда не понимала, зачем люди ходят в такие магазины, — отвечала Одри. — Если уж так скучаешь по занюханному английскому печенью, почему бы не вернуться на родину?
Мелинда откинула голову назад и широко открыла рот в показном беззвучном веселье:
— Ах, Одри. — Она подтолкнула поближе к землячке коляску с осоловелым младенцем: — Ты еще не видела это прибавление к нашему семейству? Мой внук Зак. У Дейзи теперь двое детей — невероятно!
Эту информацию Одри оставила без комментариев. Мелинда была помешана на детях. Однажды, много лет назад, Одри уговорили отвести Карлу в гости к дочке Мелинды с целью «развития навыков общения». Полтора часа, что Одри провела на диване в гостиной Мелинды, потягивая теплое белое вино и обсуждая метод Судзуки,[36] пока девочки визгливо взаимодействовали над коробкой с обучающими деревянными кубиками, подтвердили ее наихудшие подозрения о том, к чему сводится жизнь женщины, сосредоточенной на детях.
— Послушай, — полюбопытствовала Мелинда, — а кто-нибудь из твоих уже обзавелся потомством?
Одри рассеянно покачала головой. Ей представилось, какое удовольствие доставило бы Мелинде известие о незаконном ребенке Джоела, с каким ликующим лжесочувствием эта дамочка обежала бы весь Гринвич-Виллидж, докладывая общим знакомым об унижении Одри. «Слыхали? Какой ужас! Бедная Одри».
— Неужели? — не унималась Мелинда. — Ни одна из дочек?
— Нет, — ответила Одри. — Мое потомство, похоже, выхолощено. (Мелинда обмерла.) Шучу.
Чадолюбивая британка опять разразилась беззвучным смехом:
— Так поторопи их, право слово. Быть бабушкой ужасно увлекательно! А как вообще дела?
— Джоел в больнице.
Лоб Мелинды вспучился морщинами:
— Ах да, мне говорили, что он нездоров. Ему лучше?
— Вряд ли. Он в коме.
— Ох! Но это же…
Одри упомянула о Джоеле лишь затем, чтобы смутить «приятельницу». И тут же пожалела о сказанном.
— Ладно, — деловито перебила она, — не будем тебя задерживать.
— Конечно, — заторопилась Мелинда, — конечно, мне надо бежать. Будь добра, передай привет девочкам и Ленни.
Домработница поджидала их в прихожей.
— Они здесь, — донесла она театральным шепотом. — Визитеры, про которых вы говорили. Сидят в гостиной уже с четверть часа. Мужчина сказал, что они доехали быстрее, чем он предполагал.
— Скотина Дэниел, — прошипела Одри. — Он специально явился пораньше, это в его духе.
— Еще ничего не поздно, — напомнила Джин. — Только скажи, и мы отменим…
— Перестань. — Одри расправила плечи. — Вперед, пока они не умыкнули все твои канделябры.
Когда Одри и Джин вошли в гостиную, Дэниел с Беренис рассматривали фотографии в рамках, выставленные на комоде у стены.
— Похоже, вам здесь уютно, — заметила Одри.
Беренис оглянулась. На ней было облегающее платье без рукавов и сандалии, украшенные ракушками.
— Здравствуйте, — невозмутимо ответила она.
Одри смерила ее взглядом, отмечая про себя изъяны: отвисшая кожа на предплечьях, по-мужски толстые икры. Затем она обратилась к Джин:
— А не выключить ли нам кондиционер? Здесь температура как в рефрижераторе.
— Да, разумеется, отличная идея! — Джин потерла руки. — Кто-нибудь хочет лимонада? Я сейчас принесу… Одри, не поможешь?
— Ну и вид у нее! — воскликнула Одри, как только они добрались до кухни. — Обратила внимание на ее платье? (Джин, возившаяся с термостатом, не ответила.) Кобыла молодящаяся! А ноги! — продолжала Одри. — О-о! С такими ножищами ей бы в регби играть за Англию…
Фразы Одри не закончила. Издевки над несовершенствами Беренис не приносили желаемого удовлетворения. Будь она очень молоденькой или очень хорошенькой, Одри с облегчением списала бы ее со счетов как «куколку» и пустую забаву, да еще посмеялась бы презрительно над банальностью старческих притязаний Джоела. Однако невзрачность Беренис предполагала наличие каких-то более существенных личностных качеств. Если Джоела привлекла в ней не красота, тогда что же?
Она нервно оглядела кухню. После ремонта Одри здесь еще не была.
— Неплохо получилось, — сказала она.
— М-м… Вряд ли я бы выбрала нержавеющую сталь для ручек. Ее надо постоянно чистить. — Вынув из холодильника кувшин с лимонадом, Джин принялась нагружать поднос вазочками с орешками и оливками.
— Что ты делаешь? — возмутилась Одри.
— Полагаешь, это некстати? — засомневалась Джин. — Я лишь подумала, что легкая закуска не повредит…
— Ладно, пускай, — махнула рукой Одри. — Потчуй эту свору, если тебе так хочется.
Они вернулись в гостиную. Беренис и Дэниел сидели на кожаном диване, у Беренис на коленях лежала пластиковая папка.
— Что это там у вас? — спросила Одри. — Доказательства?
— Одри, — начал Дэниел, — думается, нам следовало бы…
Ледяной взгляд Одри заставил его умолкнуть.
— Вам еще дадут слово, Дэниел. — Она повернулась к Беренис: — Ну давайте, показывайте, что принесли.
— А что вы хотите увидеть? — спросила Беренис. Нагнувшись над кофейным столиком, она зачерпнула горсть орешков и отправила их в рот.
— Как что? Если верить Дэниелу, вы храните целый сундук любовных писем от Джоела. Почему бы не начать с них?
— Личную переписку я не захватила.
— Почему-то я была уверена, что так и будет.
Беренис передала ей кипу бумаг:
— Здесь свидетельство о рождении моего сына и признание отцовства, подписанное Джоелом. А также копии чеков, которые Джоел посылал мне все эти годы.
При виде размашистой закорючки, которой Джоел подписывался, Одри почувствовала, что у нее задрожали руки. Она наскоро пролистала бумаги:
— Четко сработано, прелесть вы моя. — Одри подняла глаза на Беренис: — Вы ведь все предусмотрели, верно? Голову даю, в таких делах вы эксперт.
