Владимир Бацалёв - Первые гадости
— Ну и что? — спросил Чугунов. — Тракторович ее тоже боготворит.
— Мы любим друг друга бескорыстно, — продолжал Аркадий. — Это называется агапе.
— Можно подумать, Вероника с Кустымом платят друг другу деньгами! — удивился Чугунов.
— Что? — спросил Аркадий. — Что вы этим хотите сказать?
— Поезжай, поезжай, солдатик, — сказал Чугунов, подталкивая Аркадия к двери. — Я тут сам с женихами разберусь.
«Нет, — подумал Василий Панкратьевич, возвращаясь на табуретку, — ты, парень, не тот, за кого себя выдаешь. Может, ты — китайский разведчик?» — и еще раз перечитал телеграмму Червивина: «Сижу котельной беспомощный тчк спасите».
— Ну и сиди! — решил за него Чугунов…
А Аркадий перед отъездом зашел к Макару Евграфовичу, который в этот момент представлялся не человеком, а аппаратом для извержения соплей, и лежал под одеялом голодный.
— Что же, некому в магазин сходить? — спросил Аркадий.
— Мне — некому, — ответил глубокий старик. — Но у коммунальных квартир есть другое преимущество: в них редко грабят.
Аркадий сходил за продуктами через дорогу, и больному после еды полегчало. Аркадий сбегал за лекарствами на соседнюю улицу, и больной, капнув в нос, почти поправился. Аркадий распахнул окно, чтобы сквозняком выгнать микробов, и больной тотчас выздоровел.
— Как всякий хороший человек вы подобны малораспространенной болезни, — сказал глубокий старик. — Но пельмени я есть не буду: от них во рту щекотно.
— Я подобен тимуровцу-переростку, — согласился Аркадий.
— Ну как там, в армии? — спросил Макар Евграфович.
— Отдых, — ответил Аркадий. — Все заботы кончаются одним днем, и голова по ночам не болит от мыслей.
— А у меня трещит сутками, — сказал глубокий старик, вертя в руках консервную банку. — Ну какой, черт возьми, смысл писать срок хранения продукта и не ставить дату производства?! Типичный бандитизм социалистического воспроизводства!!!
«Ну, началось…» — подумал юноша.
Аркадий покинул глубокого старика под утро и на вокзале сел в поезд. На каждой крупной станции он спрашивал всех подряд о девушке, похожей на него всем, и о негре, ничем на него не похожем. Хорошие люди их не видели, а плохие тоже не видели, но подшучивали над Аркадием по-разному, чаще по-глупому.
На восьмой день побывки Аркадий добрался до Куросмыслова и встретил на перроне Чекрыжникова, который копаться в носу предпочитал остальным мирским утехам, и только, когда оба указательных пальца его оказывались поломаны от чрезмерного ковырянья, он обращал себя к вину, женщинам и телевизору. Но пока что пальцы были целы, а нос чист, и капитан бродил в поисках вина и женщин. Тут же Аркадий встретил московского знакомого, который приехал уничтожать огрехи в социалистической экономике Куросмыслова и который открыл Аркадию глаза на судьбу любимой. Юноша позвонил в Москву и спросил:
— Победа не объявилась?
— Звоните в зоопарк, — ответила домработница…
Начальник отдела снабжения Ерофей Юрьевич Чищенный еще раз перечитал бумажку, брошенную секретаршей на стол, дважды издал звук подавленного «ха-ха» и схватился за пучок волос на затылке.
Бумажка была подброшена такого содержания:
«…Сообщаем, что в текущем году зоопарку дополнительно выделены следующие фонды: НАИМЕНОВАНИЕ — участники; КОЛИЧЕСТВО — 15 койко-мест; ПОКВАРТАЛЬНО — самовывоз из наличия».
В углу застыла косая виза директора: «Чищенному! К немедленному исполнению».
С бумажкой в руке Ерофей Юрьевич пошел в отдел закупки животных, приветствуя по дороге подопечных соответствующими их породе звуками.
— Это не по вашей части? — спросил он в отделе.
— Нет, — ответили ему, — мы никаких участников не заказывали. Да и нет таких зверей-то.
— А вы поройтесь в справочниках, — попросил Чищенный. — Есть же птица-секретарь, глядишь, и какая-нибудь лягушка-участница найдется. Есть у вас «Красная книга»?
— Это чья-то шутка, — ответили ему так, словно боялись, что он собственную работу свалит на других.
— Нет, — настаивал Чищенный, — это официальная бумага: «Койко-места», «невыборка фондов грозит»… Писал профессионал…
У него отобрали на время бумажку и, терзая ее, посоветовали не ломать голову.
— Тут же номер стоит, и телефон стоит, и исполнитель указан. Запятой вот только не хватает. И мозгов у того, кто писал.
Ерофей Юрьевич сказал: «Черт!» — и вернулся к себе все еще в игривом настроении.
В кабинете уже ждал Леня-Юра и шустро тасовал накладные. Чищенный и ему сунул бумажку под нос.
— Надо брать, — сказал Леня-Юра
— Но зачем нам столько участников? — спросил Ерофей Юрьевич.
— Кто ж от фондов отказывается! — удивился Леня-Юра. — Фонды — как хлебная карточка: если нам не нужно, поменяем в уголке Дурова на то, что нам нужно.
— Тут ты прав, — согласился Чищенный. — Но ведь участники же! Не агрегат для мытья клеток, который бросил во дворе и забыл. Если дают фонды на участников, пусть дополнительно пишут разнарядки на койки, места и все прочее.
— Машину заодно можно попросить, — подсказал Леня-Юра — Для перевозки коек, мест и участников.
— Соображаешь! — сказал Ерофей Юрьевич и погладил Леню-Юру по голове одобрительно.
Прочитав в бумажке телефон исполнителя по фамилии Ниродина, Чищенный позвонил в Главснабсбыт.
— Что вас удивляет? — спросила Ниродина, разговаривая еще с какими-то людьми.
— Товар, — с трудом признался снабженец в некомпетенции.
— Не знаю, вот у меня в руках письмо из Госснаба о выделении городу пятнадцати участников. Идите отсюда!.. Это не вам. Знаете, кто подписал? Не знаете. Я сама не знаю, но впечатляет. Подпись уж больно начальственная… Стойте и ждите. Это не вам. Вы можете отказаться от фондов… И вы тоже можете. Это не вам.
— Нет-нет, мы берем с руками, — сказал Ерофей Юрьевич, посмотрев на Леню-Юру. — Но вот какой вопрос: дополнительные фонды на обеспечение участников.
— Положите ручку на стол! Это я не вам, — сказала Ниродина — Вы пишите заявку — в следующем квартале рассмотрим… Это я в телефон, а не вам! Вам за нахальство я ржавых гвоздей не дам!.. Это не вам…
— А что за участники? — спросил Чищенный.
— Я их в глаза не видела. Нет, не гвозди, — сказала Ниродина — Гвозди, кажется, видела. Но мы — фондовая организация и неликвидами не торгуем. Выписываю вам разнарядку на десять участников и пять участниц.
— Постойте, они что ж, двуполые? — удивился Чищенный.
— Не знаю, — сказала Ниродина. — Я разговариваю, не видите?
— Просите наоборот, быстрей размножатся, — посоветовал Леня-Юра.
— А наоборот нельзя? — послушался Чищенный.
— Нельзя, — ответила Ниродина
— Это вы мне? — переспросил Чищенный.
— Да, вам нельзя… Ничего нельзя! Да не вам, а вам!
— Кому? — спросил Чищенный.
— Вам!.. Ну не вам же! — сказала властительница фондов.
— А почему не мне? — обиделся снабженец на телефонную трубку всей физиономией.
— Слушайте, я тут не в бирюльки играю! У меня очередь в сто человек. Возьмете наряд в третьей комнате и на склад в Купавну. Доверенность не забудьте.
— Не маленькие, — буркнул Ерофей Юрьевич…
В кормоблоке он отрезал от порции хищников кусок мяса, вернулся в отдел и, передав куль Лене-Юре, сказал:
— Сунешь кладовщику и выберешь участников поприличней.
— Поприличней участников или участниц? — спросил Леня-Юра и, сев в «рафик», утарахтел, насвистывая рок-н-ролл на слова «Камасутры».
Пока Ерофей Юрьевич колобродил по зоопарку, считая пустые клетки и вольеры, пока ругался в отделе закупок по принципиальным соображениям для собственного авторитета, шустрый Леня-Юра успел обернуться с участниками и без мяса
— Сейчас у вас глаза на лоб полезут: не фонды, а стадо баранов, — предупредил он, вваливаясь в кабинет и переводя дух. — Подпишите на приход.
— Баран-участник — так я и думал! — сказал Чищенный. — Этим полуграмотным зоологам лишь бы поспорить!
Подписав приход накладной, Ерофей Юрьевич вышел во двор и спросил:
— Кто такие и откуда?
— Вы когда-нибудь видели толпу дураков? — спросила его Победа.
— Кажется, видел летом в Ялте, — сознался Чищенный и среди участников признал Сени, Простофила и мать Простофила.
— Тогда для вас тут ничего нового, — ответила Победа
— Мы — куросмысловская делегация, посланная в Москву на конференцию передовиков, — объяснил одноглазый в жеваном костюме. — Я — первый секретарь, эта дама — председатель профкома, молодой человек — в прошлом стахановец и все остальные тоже с заслугами. В порядке путаницы документов нас посадили в вагон и привезли на склад. А теперь мы хотим отметить командировку и уйти, — сказал первый секретарь и собрался уходить.
