Анатолий Курчаткин - Чудо хождения по водам
– Ай-я-я-я-ай! – только за директором по связям закрылась дверь, укоризненно закачал головой младенческолицый. Пасмурно-суровое его лицо выразило горчайшее и ужас до чего непритворное сожаление. – Как же так? Жена разыскивает, волнуется, убивается, с ума, можно сказать, сходит, а он от нее бегает! Разве так можно?
– Что вам до моей жены? – угрюмо проговорил В. Он, как остановился, войдя, так все и стоял на том же месте.
– Что нам до вашей жены? – младенческолицый хотел изумиться, но на ходу передумал и вылепил на лице мину глубочайшего огорчения. – Как же иначе? Мы… ответственны за нее. Как и за вас. За вас обоих. Что это вообще такое: вам угрожают, а вы – будто мы к вам и не приходили, не обращаетесь к нам. А мы вам для чего телефоны свои оставляли? Чтобы в трудный час, в трудную минуту… не она должна нам была звонить, а вы!
– Давайте рассказывайте, – подал издали голос сизощекий. Отодвинул от стола для совещаний стул, сел и указал на стул напротив себя: – Садитесь. Кто на вас наезжал? Что за люди? Что хотели?
А в самом деле, как странно, думалось В., пока шел до указанного места, почему ему не пришло в голову обратиться к ним? Даже не представил себе это как вариант!
– А жена вам разве не рассказала? – спросил он, опустившись на стул.
Младенческолицый между тем проследовал за ним и, с грохотом двинув весь ряд стульев, сел рядом.
– Жена рассказала, – отозвался он, как огрызнулся. – Но нам желательно услышать вас. Из первых, так сказать, уст. Прежде чем прийти к какому-то заключению.
– И прежде чем реально что-то предпринимать, – позволил себе снова подать голос сизощекий.
А что же, а что же, прозвучало в В., пусть они. При их-то возможностях.
– Сегодня у меня крайний срок, – сказал он. – Такое мне выставлено условие. Я должен найти по фотографии человека…
И снова, уже в который раз, стало оживать в его памяти двухдневной давности происшествие, и снова он сидел, наслаждаясь тесным объятием воды, в ванной, снова, обмотавшись полотенцем, шаркал к двери на требовательный звонок, снова демонстрировал своим незваным гостям, как он сейчас ступит в воду, – и она, вместо того чтобы принять в себя, оттолкнет ногу, словно прозрачный твердый кристалл. А и другое, о чем не стал рассказывать своим нежеланным знакомцам из трехбуквенной аббревиатуры, оживало, расцветало попутно в памяти яркими ядовитыми цветами: поход к гуру в его свежеотремонтированный особняк, поход в подвал к коллеге, где тот обретался в качестве уфолога…
– Вот, собственно, все, – завершил он свой корявый рассказ, тотчас принимаясь гасить в себе разбуженные воспоминания. Хотелось немедля загнать их так глубоко, чтобы от них остались торчать наружу одни макушки.
– И что это за человек, которого они просили вас найти? – с неожиданной живостью задал вопрос сизощекий.
– Понятия не имею, – ответил В.
– А где фотография? Фотографию дайте посмотреть! – с хищностью коршуна на зазевавшегося суслика, не давая опомниться, налетел на В. младенческолицый.
Не очень приятно было почувствовать себя этим сусликом. В. внутренне поежился.
– Нет фотографии. – Он зачем-то развел руками. Словно этим жестом можно было придать своим словам убедительности.
– Куда же она делась? – Сизощекий всем видом выказал В. свое неверие ни его жестам, ни тем паче словам.
Пришлось объясняться. Сизощекий смотрел на В., как если бы В. был нашкодившим учеником, приведенным на выволочку к директору школы, а он тем самым директором, видящим шкоду насквозь и прозревающим любую ложь, которой шкода еще лишь собирается разразиться.
– Но никуда же она не могла деться, – уронил сизощекий этим суровым прозорливым директором, когда нашкодивший ученик завершил свои объяснения. – Раз вы не видели ее после того, как держали в руках, значит, она где-то в квартире.
– Надо ехать ее искать! – тут как тут объявился со своим пониманием вещей младенческолицый.
– Надо ехать, – подтвердил сизощекий.
Странное дело, они проявляли больший интерес к фотографии, к тому, кто там изображен на ней, чем к той двоице, что заявлялась к нему.
Не хотелось, о, как не хотелось В., чтобы по его квартире шаталась эта парочка. Но вместе с тем – пусть порыщут. Может быть, у них собачий нюх, и обнаружат фотографию по запаху? Ко всему тому он все равно собирался сегодня заехать в квартиру, напихать в чемодан каких-то вещей, а при соглядатаях делать это или без них – все едино.
– Что ж, поехали, – согласился он. – Прямо сейчас?
– Не через век же, – осклабясь, выдал младенческолицый. Должно быть, ему помни€лось это родом шутки.
В приемной у края стола барби-секретарши покорным кроликом сидел директор по связям и с тихой кротостью пил капучино из высокой толстостенной фаянсовой чашки, всей грубостью своего облика откровенно контрастировавшей с аристократичностью тех чашек, в которых подавался ему кофе в кабинет. Да-да, конечно, о чем разговор, понимающе откликнулся директор по связям на объяснения В., что должен сейчас отъехать с представителями трехбуквенной аббревиатуры по делам.
Не без замирания сердца открывал В. квартиру. Вдруг эта двоица из аббревиатуры в сговоре с женой, специально вытащили его сюда, и ему сейчас предстоит встреча, но нет: квартира встретила тишиной. Да и сизощекий с младенческолицым повели себя так, что мысль о возможном сговоре с женой тотчас отпала: едва вошли, тут же брызнули в разные стороны, стремительно обежали квартиру – и в самом деле напомнив собак-ищеек – и сошлись уже в комнате, где сидели с В. при прошлом их посещении квартиры.
– Давайте-давайте, припоминайте, когда вы держали в последний раз фотографию перед глазами, – стоя посреди комнаты с руками в карманах брюк, потребовал от В. сизощекий. – В комнате здесь? В прихожей? В ванной? Что делали при этом?
– Что при этом делал? – переспросил В. Смысл заданного вопроса не дошел до него. Он был оглушен. Он чувствовал себя пришедшим на пепелище. Это был его дом – и все это уже не было его домом. Следы поспешного бегства жены – разбросанная одежда, вываленная на стол многоцветной грудой косметика, извлеченные из потаенных мест и брошенные на полу сумки, полиэтиленовые пакеты разных размеров и мастей – как свидетельство их прежней, счастливой жизни – сообщали о том, что она все же вняла его увещеванию и оставила квартиру.
– Ну? Когда, вам помнится, вы в последний раз видели фотографию? Где это было? – потормошил В. младенческолицый. – Где? Вспоминайте! Они ушли, вы дверь закрыли, и куда вы потом?
Ярко и отчетливо, словно некое голографическое изображение предстало перед глазами, В. увидел, как он, закрыв дверь за участковым с бородачом, направляется обратно в ванную, ступает в воду – и погружается в нее, и фотографии в руках у него уже нет, а только что еще была, точно была, в прихожей он ее не оставил.
– И куда же она могла исчезнуть? – нетерпеливо перехватил инициативу допроса сизощекий.
– Вы в ванной до того что делали? – бойко развил его вопрос младенческолицый. – Читали, говорите? Гоголя, да? И где у вас этот Гоголь был?
– В Гоголя своего вы фотографию положили, – совершил умозаключение сизощекий. Выдернул руки из карманов и провел указательным пальцем по верхней губе – с одной стороны от носа, с другой, словно разгладил несуществующие усы. – Где ваш Гоголь?
– Давайте сюда Гоголя! – не без восторга произнес младенческолицый. И от переизбытка чувств звучно хлопнул рукой об руку. После чего продемонстрировал знание классика: – А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!
Если не восторг, то нечто подобное изумленному восхищению испытывал и В. Теперь он ясно видел, как сунул полученную фотографию в томик Гоголя, полез с этим томиком в воду, обдав его еще веером брызг, и больше не раскрывал, а после поставил на место в книжном шкафу, где, надо думать, тот и стоял по сию пору. Сизощекий с младенческолицым были настоящие ищейки!
– Ну-ка, ну-ка! Дайте-дайте! – хищно потянулись оба к фотографии, когда В., открыв шкаф, извлек нужный том Гоголя, а из него и фотографию. Отобрали ее у В. и жадно впились в изображение.
– Вот ничего себе! – воскликнул потом младенческолицый, отстраняясь и выпуская из рук фотографию.
– Да уж, да уж… – протянул сизощекий, и пальцы его тоже разжались – как если бы этот листок фотобумаги в один миг сделался неимоверно тяжел, – и фотография с сухим легким стуком легла на пол.
– Кто это? – Реакция их на фотографию была такова, что неизбежным образом заинтересовало наконец и В., кто же это изображен на ней.
Вместо ответа, однако, немного погодя получил вопрос он сам. И вопрос этот, не оставляя в том никаких сомнений, свидетельствовал, что вот теперь-то личности тех, кому понадобился человек с фотографии, их озаботили.
– Еще раз: кто к вам приходил? – спросил сизощекий. – Ваш участковый? И второй с ним кто?
