Мелани Бенджамин - Я была Алисой
Было душно, я мечтала открыть окно.
— Алиса! — услышала я и, качнув головой, обернулась. Лео в некотором недоумении смотрел на меня. Я так обрадовалась, что он рядом (я, кажется, совершенно забыла о его присутствии), что на глаза навернулись слезы. Но я сумела их сдержать — я просто улыбнулась, чувствуя, как успокаивается мое сердце и гаснут воспоминания. В его глазах я была женщиной. А не девочкой.
— Да, сэр?
— Я только что говорил, как это замечательно, что Льюис Кэрролл и настоящая Алиса живут практически рядом! И как это странно, что никто из вас не говорит о книге. Однако, я полагаю, она вызывает приятные воспоминания?
— Позвольте мне ответить за Алису, — вмешалась мама, и мне ничего не оставалось, как предоставить ей это. Я метнула взгляд на мистера Доджсона. Тот с преувеличенным усердием выравнивал перекосившуюся картину на стене. Его худые плечи неестественно сгорбились и напряглись от усилия. — Да, сэр, это драгоценный дар, но за пределами семьи мы стремимся о нем не распространяться. У нас не принято привлекать к Алисе внимание столь публично… вы как истинный джентльмен, без сомнения, меня понимаете! Что до мистера Доджсона, то за него я, конечно, не могу говорить. — Хотя вид у мамы был такой, будто она хотела сказать и за него тоже, ибо устремила на него столь гневный взгляд, что я удивилась, когда Лео на это никак не отреагировал.
— Я храню самые нежные воспоминания о нашей совместной речной прогулке и всегда буду благодарен Алисе за ее настойчивые просьбы записать эту сказку, — тихо проговорил мистер Доджсон, по-прежнему не глядя на нас. — У меня много приятных воспоминаний о нашей д-д-дружбе, и книги связаны лишь с одним из них. — Наконец он повернулся к нам.
Я не смотрела ему в лицо, не хотела, не могла видеть его грустную улыбку, которую так хорошо знала. Глаза мои наполнились слезами, и я, пока Лео ничего не заметил, попыталась их смахнуть. Отчего вдруг так защемило сердце? От ощущения потери? От сожаления?
Или от чувства вины? Ибо, несмотря на игрушки и музыкальные шкатулки, в этих комнатах царила невыразимая пустота. Застывшее во времени предательство леденило воздух. Я не могла не повзрослеть. Он же остался прежним. Каким был всегда.
— А теперь позвольте предложить вам приступить к съемке. Иначе уйдет свет, — сказал мистер Доджсон и повел нас по узкому коридору к еще более узкой лестнице.
Мы поднялись по ступеням и оказались в просторном помещении, где свет оказался таким ярким, что я от неожиданности прищурилась. Это была студия со стеклянной крышей, где одна сторона напротив кирпичной представляла собой сплошной ряд окон. Здесь находились сундуки с костюмами, оставшиеся такими, какими я их запомнила, и тот же коричневый кожаный саквояж, в котором мистер Доджсон носил реактивы и фотоаппарат. Фотоаппарат в корпусе из розового дерева с тем же большим немигающим глазом, который некогда запечатлел мою душу.
За плотно закрытой дверью располагалась еще одна комната. Фотолаборатория, предположила я.
У мистера Доджсона появился еще и дополнительный реквизит: диван, кресла, столы, стремянки и даже какие-то разрисованные задники, возможно, оставшиеся от студенческих театральных постановок. Он явно до сих пор не оставил свое хобби. С легким раздражением я исподтишка смотрела на розовую сатиновую тапочку в арабском стиле с загнутым кверху мысом, выглядывавшую из одного из сундуков с костюмами. Кто, интересно, теперь его любимая модель?
— Кто желает позировать первым? — спросил мистер Доджсон, снимая сюртук, закатывая рукава… и стягивая перчатки.
Вид его рук, бледных, худых, все с теми же темными пятнами на кончиках пальцев, вызвал во мне трепет, ноги задрожали. Я резко опустилась в кресло, ощущая на себе подозрительный взгляд маминых глаз.
— Его Королевскому Высочеству, я уверена, угодно первой увидеть Эдит: она так великолепно получается на снимках, — сказала мама, отворачиваясь от меня, и в кои-то веки ее резкость не вызвала во мне неприятия, в отличие от Лео, негодующе выгнувшего светлую бровь.
Мистер Доджсон жестом предложил Эдит кожаное кресло с высокой спинкой и, усадив ее, сделал снимок. Тихо, почти неслышно, он досчитал до сорока пяти, а мне при этом вспомнилось, как мистер Доджсон дурачился, когда мы были маленькими. Затем мама убедила Лео позировать рядом с Эдит, что он и сделал с учтиво скрываемым раздражением. При этом мистер Доджсон попросил у Лео позволения сфотографировать его отдельно для своей собственной коллекции.
— Ну а теперь очередь Алисы, — нетерпеливо сказал Лео, когда мистер Доджсон появился из темной комнаты с новой пластинкой. Кивнув, тот начал сосредоточенно вставлять пластинку в фотоаппарат и чуть не уронил ее.
Я подошла к креслу. Все взгляды устремились на меня. Что такое они увидели, недоумевала я, чего от меня ждут? Опустившись в кресло, я повернулась к мистеру Доджсону в ожидании указаний.
— Н-н-не могли бы вы… мо-может, если вам угодно… я не уверен, н-н-но думаю, если вы п-п-просто… — В первый раз на моей памяти недостаток мистера Доджсона так затруднял его речь. Наконец он оставил всякие попытки заговорить и покачал головой. Он не мог сказать мне, что делать. Он был так же напуган, как и я.
Мне хотелось подойти и успокоить его, сказав, что все хорошо, — как я неоднократно это делала в детстве. Мне было больно видеть тоску мистера Доджсона и знать, что только я в силах его спасти. Но теперь между нами не было того, что раньше, и никогда уже не будет, и каждый из присутствовавших здесь, в необычной комнате под стеклянной крышей со странными костюмами и раскрашенными в неестественные цвета сказочными декорациями, знал этому причину и тяготился ею.
Лишь один человек сейчас не чувствовал невыносимого бремени прошлого.
— Почему бы вам немного не откинуться назад? — услышала я голос и обратила невидящий взгляд в том направлении, откуда он донесся. Сквозь горячие слезы я разглядела Лео. Он подошел ко мне и, положив руку мне на плечо, другой нежно откинул прядь волос с моего лица. Я закрыла глаза, склоняясь к нему и желая лишь одного: чтобы мы с ним оказались сейчас где-нибудь… все равно где, только не здесь — и одни.
Мама откашлялась, и я резко открыла глаза. Мистер Доджсон удивленно взирал на нас. В его взгляде, кроме удивления, читалось и что-то еще, какое-то другое чувство, понимать которое я не хотела. Я вспыхнула и мягко отстранилась от Лео. Сдерживая дыхание, я выпрямилась в кресле, наклонила голову вперед и посмотрела исподлобья, выискивая глазами некую нейтральную точку на стене за фотокамерой, где я могла бы остановить взгляд.
«Смотрите на меня, Алиса. Смотрите только на меня», — странным эхом отдалось у меня в ушах. Я не понимала, кто это говорил и говорил ли вообще: может, до меня долетали воспоминания из другого времени и пространства. Я уперлась взглядом в стену и заставила себя не двигаться.
Мистер Доджсон снял колпачок с линзы и тихим, монотонным голосом сосчитал до сорока пяти. Одним быстрым движением вытащив стеклянную пластинку, он поспешил с ней в темную комнату. Я выдохнула (должно быть, я до сих пор сдерживала дыхание) и поднялась с кресла. В отсутствие мистера Доджсона в нашей компании вдруг воцарилось неловкое молчание. Даже Лео не знал, что делать.
— Ну вот, готово. — Мистер Доджсон появился из темной комнаты. Прихрамывая, он прошел к тому месту, где оставил сюртук и перчатки, и снова надел их.
Мы молча следили за ним, все еще чего-то ожидая. Сделали мы то, что должны были сделать? Или что-то упущено? Что-то было недосказано?
Конечно, было. Атмосфера стала гнетущей от невысказанных слов. Слова обвинения, мольбы, разумных доводов, вопросов носились в воздухе этой светлой комнаты, так что мне наконец захотелось закрыть уши. Даже Лео, казалось, почувствовал их, ибо неловко переминался с ноги на ногу, тихо покашливая.
— Я больше не печатаю свои снимки сам: отправляю их в лабораторию, — наконец проговорил мистер Доджсон. — Как только они будут готовы, тотчас пришлю вам.
— Хорошо, хорошо… не знаю, как вас благодарить. — К Лео наконец вернулось самообладание. Он обменялся рукопожатием с мистером Доджсоном. — Я, право, с большим нетерпением буду ждать готовые снимки. Мы с вами должны чаще видеться. Быть может, теперь встретимся на одном из многочисленных милых вечеров, которые так часто устраиваются в доме декана? — Он обернулся к маме.
— Разумеется, — ответила она ровным ледяным голосом.
Мистер Доджсон поклонился, но едва заметная кривая улыбка на его лице говорила, что приглашения он не ждет.
Мы оставили хозяина дома в гостиной. Стоя перед камином к нам спиной, он, протянув к огню, грел затянутые в перчатки руки.
Когда через неделю пришла фотография и я распаковала обертку, у меня замерло сердце: какую невидимую часть моего существа запечатлел его фотоаппарат на сей раз?
