Зэди Смит - О красоте
Хозяйка дома бесстрастно улыбнулась.
— Конечно, я только за.
— Прекрасно. Жизнь слишком коротка, чтобы… — начала было Кики, но Карлин уже кивала.
— Абсолютно с вами согласна. Ужасно коротка. Клотильда!
— Прошу прощения?
— Это я не вам, дорогая. Клотильда!
Вошла девушка, открывшая Кики дверь.
— Клотильда, принеси нам сюда чаю, пожалуйста. У миссис Белси с собой пирог, его нужно порезать. Я пирог не буду. — Кики попыталась возразить, но Карлин покачала головой. — В последнее время я не могу заставить себя съесть что-нибудь до трех часов дня. Я попробую его, но позже, а вы угощайтесь сейчас. Рада снова вас видеть. Как вы?
— Я? В порядке. А вы?
— Я, как со мной иногда бывает, несколько дней не вставала. Смотрела телевизор. Длинное документальное кино — серию передач — о Линкольне. С разными теориями его смерти, заговора против него и так далее.
— Мне жаль, что вам нездоровится, — сказала Кики, смущенно отводя взгляд при мысли о собственных теориях заговора.
— Пустяки. Так вот, кино очень хорошее. Как оказалось, не стоит верить россказням об американском телевидении — во всяком случае, не все из них верны.
— Каким россказням? — спросила, принужденно улыбаясь, Кики. Ответ был ей известен и угнетал ее, но то, что он ее угнетает, угнетало ее еще больше.
Карлин пожала плечами, слабо, не вполне владея своим телом.
— Боюсь, в Англии мы склонны считать, что это чудовищный бред.
— Так и есть. Бреда там достаточно. Наше телевидение выдающимся не назовешь.
— Впечатление такое, что оно жует ту же жвачку изо дня в день. Я не очень-то в него вникаю — оно слишком быстрое: дыр-дыр-дыр, какая-то вечная истерия. Но Монти говорит, что даже Четвертому Каналу далеко до либерализма PBS{21}. Он терпеть PBS не может. Смотрит с зубовным скрежетом, как там пропагандируют стандартные либеральные идеи и делают вид, что это благо для меньшинств. Он это все ненавидит. Вы знали, например, что большинство доноров живут в Бостоне? По мнению Монти, такие факты говорят сами за себя. И все-таки кино про Линкольна было замечательное.
— Так оно было по PBS? — спросила Кики подавленно. Приклеенная улыбка сползла с ее лица.
Карлин подняла руку к брови.
— Да. Я разве не сказала? По PBS. Отличное кино.
Их разговор топтался на месте, теплый ток, бежавший между ними три недели назад, исчез. Кики гадала, насколько она опоздала со своими извинениями. Словно в ответ на ее немой вопрос, Карлин откинулась в кресле и опустила ладонь на глаза. Страдальческий ропот ниже ее обычного голоса вырвался из ее уст.
— Карлин, дорогуша, что с вами?
Кики собралась было встать, но Карлин замахала на нее другой рукой.
— Пустяки, сейчас пройдет.
В напряженном ожидании Кики замерла на краешке стула, переводя взгляд на дверь и обратно на Карлин.
— Вы уверены, что вам не нужно ничего из…
— А скажите, — медленно произнесла Карлин, убирая ладонь от лица, — вы тоже волновались, что они опять могут встретиться? Джером и моя Ви?
— Волновалась? Нет. — Кики небрежно рассмеялась. — Не особенно.
— Волновались, я знаю. Как и я. Я была так рада, когда узнала, что на вечеринке Джером ее избегал. Глупо, но я совсем не хотела, чтобы они снова встретились. С чего бы это?
— Ну… — Кики уткнулась в пол, подбирая уклончивый ответ, но, взглянув в серьезные глаза Карлин, обнаружила, что опять говорит правду. — Я со своей стороны опасалась, что Джером все примет слишком близко к сердцу. Он ужасно неопытен. А Ви такая красавица, я никогда ему не говорила, но она птица не его полета. Абсолютно не его. Девчонка — отпад, как сказал бы мой младший. — Кики посмеялась и перестала, видя, что Карлин следит за ее словами так, словно это вопрос жизни и смерти. — Джером всегда высоко метил. Но суть в том, что все связанное с Ви кажется мне землей разбитых надежд. Разбитых вдребезги, так что не скоро склеишь. Между тем, этот учебный год очень важен для Джея. На нее только взглянешь, и сразу ясно, что она огненный знак, — сказала Кики, ища прибежища в системе символов, которая никогда ее не подводила. — А Джером — водный. Он Скорпион, как и я. Типичный Скорпион.
Кики спросила, кто Ви по гороскопу, и с удовольствием убедилась, что угадала. Астрологический поворот беседы, по-видимому, обескуражил Карлин Кипе.
— Таким образом, Ви может его сжечь, — рассуждала она, пытаясь расшифровать слова Кики. — А он может ее погасить. Затормозить ее… да, да, это точно.
Кики почувствовала себя задетой.
— Я не знаю… конечно, любая мать это скажет, но у меня очень умный сын, в интеллектуальном плане я все время за ним тянусь. В нем есть искра, Говард наверняка считает его самым талантливым в семье. Видит Бог, Зора упорно трудится, но Джером…
— Вы меня не так поняли. Я ведь имела возможность за ним наблюдать. Он кроме Ви ничего вокруг не видел, вздохнуть ей не давал. Это было похоже на манию. Если уж ваш сын возьмет что-то в голову, он не отступится. Мой муж такой же, поэтому мне известна эта черта. Джером отъявленный максималист.
Кики улыбнулась. Это-то ей и нравилось в Карлин: она прекрасно выражала мысли — прямо и в точку.
— Да, я понимаю. Все или ничего. Честно говоря, все мои дети из такого теста. Втемяшат себе что-нибудь — и хоть ты тресни. Влияние отца. Упрямые до безобразия.
— Особенно ярыми максималистами мужчины бывают в отношении красивых женщин, — продолжала Карлин, неторопливо следуя собственной, скрытой от Кики мысли. — И если они не могут заполучить их, они чувствуют гнев и ожесточение. Это заполняет все их существо. Я такой женщиной не была. И хорошо. Раньше я об этом жалела, а теперь вижу, что тем самым освободила Монти для других задач.
Ну что на такое ответишь? Кики порылась в сумке в поисках бальзама для губ.
— Странный угол зрения, — сказала она.
— Да? Я догадывалась, что это кривая мысль. Я никогда не была феминисткой. Вы выразились бы лучше.
— Нет, просто… тут важно, что хочет каждый, — сказала Кики, накладывая на губы слой вязкого, бесцветного вещества. — И насколько каждый может дать другому реализоваться.
— Реализоваться?
— Ну вот, например, ваш муж, Монти, — отважно продолжала Кики. — Он много пишет — я читала его статьи — о том, какая вы прекрасная мать, и часто представляет вас — как бы это сказать? — идеальной подругой христианина, благочестивой домоседкой, и это все замечательно, но… должно быть что-то еще… что-то, что вы хотите… может быть, вам хотелось бы…
Карлин улыбнулась. Единственное, что портило ее царственный облик, это зубы — неровные, с зазубринами и большими промежутками, как у детей.
— Я хотела любить и быть любимой.
— Ясно, — сказала Кики, не зная, что еще сказать. Она прислушалась, надеясь уловить шаги Клотильды, знак неминуемого вмешательства, но тщетно.
— А вы в молодости, Кики, небось горы ворочали?
— Не то чтобы ворочала, но хотела свернуть. Долгое время я мечтала стать секретарем Малкольма Икса[42]. Ничего не вышло. Собиралась стать писательницей.
В какой-то момент порывалась петь. Мама хотела, чтобы я была врачом. Черная женщина — врач. Это три ее любимых слова.
— Вы были хорошенькой?
— Однако! С чего вдруг такой вопрос?
Карлин пожала своими худыми плечами.
— Мне всегда интересно, как выглядели люди до того, как я с ними познакомилась.
— Была ли я хорошенькой? Честно говоря, да. — Странно это звучало из ее собственных уст. — Между нами, Карлин, мужчины от меня с ума сходили. Недолго, лет шесть, но сходили.
— Это видно. По-моему, вы и до сих пор очень хороши собой.
Кики пронзительно рассмеялась.
— Вы мне безбожно льстите. Знаете, Зора постоянно беспокоится о своей внешности, и мне хочется ей сказать: брось, детка, глупа та женщина, которая надеется на свое лицо. Конечно, Зора не станет меня слушать, но это правда. Рано или поздно мы все кончаем одинаково. Таков закон.
Она вновь рассмеялась, на сей раз печальнее. Теперь Карлин пришлось вежливо улыбаться.
— Я вам не говорила? — спросила она, обрывая недолгую паузу. — Мой сын Майкл помолвлен. Мы только на прошлой неделе узнали.
— Вот так новость! — воскликнула Кики, уже не так легко вылетавшая в кювет на неожиданных виражах беседы с Карлин. — И кто его невеста? Американка?
— Англичанка. Амелия. Ее родители с Ямайки. Очень простая, приятная, тихая девушка из нашего прихода. Не из тех, кто может выбить из равновесия, скорее друг и помощник. И слава Богу, по-моему. Другая Майклу была бы не по зубам. — Она умолкла и глянула в окно, выходившее во двор за домом. — Свадьба у них будет здесь, в Веллингтоне. Они приедут на Рождество присмотреть подходящее место… Я на минутку отлучусь. Пойду узнаю, что там с вашим пирогом.
