Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010
Гинтарис едет в США по приглашению литовской общины. Сказал, что фамилия Каралис есть в литовском языке.
25 августа 1990 г. Паланга.
Идут дожди. Скучно от всеобщей обжираловки и безделья. В битком набитых видеосалонах — американские боевики и фильмы ужасов.
В Музее янтаря — бусы вишневого цвета. Точно такие же были у моей мамы, теперь они у сестры. Я считал, что они стеклянные. Но звук — если щелкать вишенками друг о друга — они издавали маслянисто-приглушенный, никак не стеклянный. И отблеск у них матовый. Служительница сказала, что красный янтарь большая редкость и потому очень ценен. Приеду — обрадую сестру. Надежда с возрастом стала походить на мать, и бусы к ее карим глазам и смоляным волосам очень идут.
16 сентября 1990 г. Зеленогорск.
Вернулся из Москвы. Ездил на общее собрание «Текста».
Прошелся с Ник. Александровым по Москве. Следы надвигающейся разрухи повсюду. В центре столицы — пьяные, проститутки, крысы. Одну крысу видел на расстоянии вытянутой руки: бросил недоеденный беляш в урну около ларька, но не попал, и тут же из-под ларька выскочила крыса, подхватила и стала грызть. Рядом с Арбатом, во дворе разрушенного здания, кучи дерьма, грязная бумага, подтирки — и на все это смотрят окна Союза дизайнеров.
Табак — по карточкам. В гастрономах на Калининском проспекте — шаром покати.
Коля пишет рассказ за рассказом. Я бы сказал, строчит. Материала у него достаточно, как милицейского, так и нынешнего: он ездил корреспондентом по горячим точкам.
Я пишу повесть о превращении мужчины в женщину— 37 страница.
20 сентября 1990 г. Дома.
Запоем прочитал в «Круге первом» А. Солженицына. Интереснейшая книга.
Желто-красный клен за окном.
Гулял по Смоленскому кладбищу, поставил свечи в часовне Ксении Блаженной.
Высокое синее небо.
Золотая листва.
Серые утки в зеленой воде Смоленки.
Вышел сборник «Мистификация» с моим рассказом «Летающий водопроводчик», написанным в году эдак 1984. Пустячок, а приятно. Обмывать не стал. Ольга тихо радуется этому.
Листая книгу, я вспомнил, как интересно было писать рассказ, как приятно ныла душа в предвкушении концовки…
18 октября 1990 г.
Позвонил Миша Веллер и предложил пообедать в Доме журналистов. Пообедали. Говорили. Прошлись по Невскому проспекту, зашли в Гостиный двор — Миша присматривал себе вещи для поездки в Милан: едет читать лекции по русской литературе. Купил на Невском блок «Честерфильда». Задумался: «Как ты думаешь, хватит мне на неделю в Италии? — махнул рукой: — Хватит. Денег мало». В Гостином дворе приглядел бритвенные лезвия: «Хватит на неделю? Хватит! Денег мало». И с этой аргументацией — «Денег мало» набил полный портфель покупок.
Миша сказал, что у него встреча с психологом, надо ехать на Охту, придется брать такси. Он был в фетровой шляпе, чертовски элегантном макинтоше, а по груди струилось белое шелковое кашне. Встали на Перинной линии, напротив Думы. Поигрывая ключами от машины, подошел первый халтурщик.
— Куда ему ехать? — спрашивает почему-то меня.
— На Охту.
— Пять долларов! — И отошел в сторонку, ждет.
Я передал Мише, понимая, что его не устроит. Миша кивнул, но ничего не сказал — смотрел вдаль с таким видом, словно ждал персональный правительственный «Зил». Элегантно курил «Честерфилд».
Халтурщик тихо исчез. Появился другой. Опять подходит ко мне.
— На Охту? Четыре доллара!
Я шепчу Мише. Он внимательно смотрит вдаль.
Третий попросил три доллара.
— Тсри америкэн доларз? — громко и возмущенно произнес Миша. — Ю ар крейзи? Тсри америкэн долларз? Зэтс райт?
Уточняющий вопрос «Это правильно?» слушать было некому — халтурщиков, как ветром сдуло, растворились в толпе.
Мы остановили пустой интуристовский автобус, и водитель согласился довезти Мишу за рубли по сходной цене. Стоявшие вокруг решили, что именно этот автобус и ждал богатый господин в шляпе и белом кашне.
В одиннадцать вечера позвонил Миша и попросил приютить его на ночь. Приютил. Говорили допоздна. Миша сказал, что писатели, если они хотят дружить, не должны обсуждать произведения друг друга. «Иначе пойдет вот так, — Миша сцепил пальцы рук и похрустел ими, изображая борьбу ладоней. — Лучше говорить о третьих лицах. А еще лучше — о бабах!»
Миша угостил меня табаком «Клан», я достал свою вишневую трубку, и мы покурили. Подарил две свои книжицы, которые он выпустил в таллинском представительстве «Текста»; одну из них («Приключения майора Звягинцева») я тут же спрятал — из-за порнографической обложки. Какое отношения к приключениям майора имеет голая баба, прижавшаяся титьками двенадцатого номера к решетке, разберусь позднее, когда сына дома не будет.
«Бабенко думает, что я, писатель, буду издавать в Таллине кого-то, а не себя! — Миша красиво курил трубку. — Зачем мне тогда это представительство? Я писатель, а не издатель».
Утром Миша принял душ, долго скребся, мылся и ушел — элегантный и бодрый.
В Мише есть здоровый авантюризм, от него за версту несет нацеленностью на успех. Собранный и артистичный.
4 ноября 1990 г.
Приехал из Ташкента 30-го. Или 31-го?
Жили неделю в Доме творчества писателей в поселке Дурмень, под Ташкентом. Рядом дача Рашидова, санаторий ЦК.
Народ, приехавший раньше нас, был в ослабленном состоянии. Ходили с красным пластмассовым ведром за красным виноградным вином и пили его целыми днями — в номерах, в беседках, на лавочках… Кружка ходила по кругу. Боря Штерн из Киева, Андрей Лазарчук и Миша и Неля Успенские из Красноярска, Миша Гуревич, Валерий Генкин, Андрей Саломатов (Москва), Люба и Женя Лукины из Волгограда, кто-то из Одессы, с которым я пытался подраться, Даня Клугер из Симферополя и т. д. Ведро вина стоило у местных жителей тридцать рублей.
Саломатов пошел в город и вернулся в пять утра в уютном ватном халате, но без документов. Откуда халат (чапан), вспомнить не мог. Документы на следующий день принесли в Дом творчества на вахту.
Я жил в номере с Даней Клугером, директором симферопольского представительства «Текста», молодым писателем. Даня не пьет уже несколько лет. Я почувствовал себя неловко: как ни крути, а после дружеских возлияний пахнуть от меня будет. Даня сказал, что потерпит.
— Ну не завязывать же теперь из-за меня, — застенчиво улыбнулся Клугер.
Рассудил он весьма гуманно, о чем я и сказал ему.
Через пару дней Даня перебрался в освободившийся номер.
Директор издательства Виталий Бабенко после завтрака собирал всю писательскую гоп-компанию в беседке и проводил «общее совещание», стараясь не замечать пластмассового ведра с красным вином, из которого мы осторожно попивали, борясь с жаждой и сухостью климата. После обеда собирались вновь. Бабенко мысленно пересчитывал нас. К вечеру расходились по номерам и сидели до 3–4 часов ночи. Андрей Лазарчук приносил из соседних садов вязкую айву, груши и яблоки. Однажды принес пакет винограда — сказал, что пробрался на пустующую дачу Рашидова, подружился с охранником, и тот, узнав, что Андрей писатель, разрешил брать оставшееся в саду.
В Дурмени я был огорчен: понял, что ребята смотрят на меня больше как на издателя, а не писателя. Еще недавно, в Дубултах, мы все были равны — литературная молодежь… Теперь я стал издателем. Писать надо в первую очередь. Писать!..
Прилетели в Москву, целый день болтался по городу, спиртного не пил, помылся в кооперативном душе на Ленинградском вокзале и уехал «Красной стрелой» домой.
5 ноября 1990 г.
Нашел издателя на свой роман — советско-финское СП «Смарт» подписало договор на издание «Игры по-крупному». Тираж — 50 тыс. Цена книги по договору — 4 рубля. 282 страницы. Хорошая обложка — ее нарисовал Саша Мясников: поднятая ладонь, в которой тревожно открыта дверца, и в этой дверце контуры мальчика и девочки. Ольга сразу угадала в них Максима и Маришку.
Гонорар обещают приличный — 25 тысяч, можно даже машину купить.
Александр Житинский, предисловие к роману:
Дмитрий Каралис написал роман о предприимчивом человеке, другими словами — о предпринимателе. Еще пять лет назад не было бы нужды пояснять, что герой такого романа — человек несимпатичный, аморальный и реакционный. Почти наверняка ему пришлось бы жить заграницей, ибо предпринимательство никак не входило в число типических черт советского человека. Если же, на свою беду, герой романа оказался бы нашим соотечественником, то он непременно числился бы в рядах «дельцов теневой экономики». Нелегко быть предпринимателем в нашем Отечестве!
И вот перед нами сравнительно молодой человек Игорь Фирсов — герой романа Каралиса «Игра по-крупному». Он обаятелен, деловит, умен — и руки у него растут откуда надо. Вместе с тем ему скучно быть подневольным рабом госпредприятия, получая то, что у нас называется зарплатой. И вот, когда жизнь ставит его перед небольшой, но очень практической задачей — отдать долг в три тысячи рублей, он изобретает способ заработка, интересный не сам по себе, а только тем, что его необходимо осуществить в условиях системы, для заработка не предназначенной.
