Стив Дьюно - Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя
— Пойдем, Лу, — позвал я его. — Давай туда заберемся.
— Ар-ру-а, — согласился он. Ему хотелось меня взбодрить. Когда я грустил, он не отходил от меня ни на шаг, укладывал голову на колени, клал на колено лапу, тихонько фыркал.
Прошлой ночью, когда я бегал по дому с криками, он ходил за мной, как приклеенный. Даже пытался меня отвлечь, то принося мячик, то роняя у ног поводок. Но теперь наконец-то я больше не жаловался и не ныл, и он тут же воспрянул духом и устремился наверх по каменистой тропе.
Дорога вилась мимо пастбищ и сосен, поднимаясь по нагретым солнцем скалам, продуваемым всеми ветрами. Башня была прямо над нами. Лу залаял и побежал к ней.
— Осторожно, — крикнул я ему вслед. Я не сомневался в ловкости Лу, но, конечно, беспокоился за него. Стоит ему оступиться, и здесь это верная смерть. А если я потеряю Лу сейчас – меня ждет комната с мягкими стенами в психушке.
Ветер задувал все сильнее. Я поднялся по лесенке с наружной стороны башни, Лу вскарабкался следом за мной. Лестницы никогда не были для него проблемой, при необходимости он поднялся бы и по стремянке.
Я открыл незапертый люк и оказался внутри. Лу заскочил следом, старательно обнюхивая каждый дюйм: он ощущал ароматы еды, крысиного помета и всего, что тут могло быть еще. Затем он сел и стал вылизываться. У меня при себе в рюкзачке была упаковка с пончиками и бутылка воды; мы съели по пончику каждый, потом я напился из бутылки, а он у меня из ладони.
Отсюда открывался панорамный вид на горы и пронзительно-синее небо с высокими круглыми облаками. Высоко нал кронами деревьев парил ястреб. Не могу представить себе ничего прекраснее.
Я был несчастен, но красота окружающего мира от этого не страдала. Лу что-то чувствовал, но он был собакой и сосредотачивался на простых и доступных вещах. Я старался подражать ему, не заглядывать в будущее и в прошлое, жить настоящим и просто смотреть вокруг.
Вокруг нас были горы и лес, деревья тянулись к небесам, ослепительный свет озарял мир. Я старался не думать ни о чем, кроме солнца и ветра и того, сколько времени ушло на то, чтобы создать это место, о потоке времени, сравнимом с переломанным хребтом гор, исцеляющем медленно, незримо и изнутри.
Я нашел квартиру в городе, неподалеку от вашингтонского университета. Здесь было почти так же шумно, как в Нью-Йорке, где я прожил много лет. Поначалу мы с Лу жили за городом, в сарайчике размером с собачью будку, потом перебрались в халупу с протекающими трубами, под окнами которой устроил жилище из ящиков какой-то бомж. Нам удалось убедить очередного квартирного хозяина в своей благонадежности, и мы переехали.
Большой старый дом был разделен на шесть крохотных и неудобных «квартирок». В большинстве своем их снимали студенты, которым было плевать на испорченный туалет и неработающее отопление. Мои апартаменты представляли собой странное зрелище. Кухонька была устроена на месте кладовки, а спальня располагалась в бывшем гараже с холодным бетонным полом. Зато в гостиной были деревянные полы, большие окна и удобный закуток для письменного стола. Именно там я и начал работу над своей первой книгой «Как выбрать собаку», посвященную обзору различных пород, которую я написал вместе с Нэнси Баер.
Лу нравился этот дом, он напоминал ему нашу первую квартиру в Лос-Анджелесе, где из окна он смотрел на голубей и проезжающие машины. Здесь Лу мог видеть и обонять нашего бездомного соседа, который готовил бобы на переносной плитке под навесом из брезента и деревяшек, украденных со стройки. По утрам он дружески махал нам рукой, умываясь в зацветшей от времени мраморной птичьей поилке. К Лу он сразу же проникся дружескими чувствами, кормил и чесал за ушами при встрече. Это была дружба с первого взгляда.
— Какой красавчик. Он кусается?
— Пару раз защищал меня. А так – нет.
— У меня железная штуковина в голове.
— Это как?
— Сам не знаю. — Он опустился на колени и поставил перед Лу банку с остатками фасоли. — Не помню толком. Очухался в больнице, вот так. До того сидел на площади, выпивал с друзьями. И тут прихожу в себя на койке, голова бритая, мочусь в трубочку…
— Меня зовут Стив, а это Лу.
— Приятно познакомиться. Я Генри. Ваши имена я не запомню. Надеюсь, без обид.
— Никаких проблем.
— Со мной проблем вообще не будет, не беспокойся.
— Я и не беспокоюсь. У меня собака, если что.
— Хороший пес, хороший. Похож на Марчелло Мастрояни.
— А квартирный хозяин знает, что ты здесь живешь?
— Да он редко заходит. Вроде ничего не говорил пока. Но если что я сразу свалю. У меня еще одна заначка есть под мостом.
— Славно.
— У меня и подружка есть. Она сейчас лечится, а так обычно со мной живет. Она собак любит. Ты не волнуйся, мы тебя не ограбим, и ничего такого. И за квартирой, если надо, присмотрю, ты уж только деньжат подкидывай иногда.
— Пива хочешь?
— Еще бы!
Мы с Генри выпили и еще немного поболтали. Я налил Лу в миску, и он радостно вылакал все до дна.
— Любит пивко?
— Любит.
— Умный пес.
Я показал Генри, как Лу выполняет команды, и велел принести пустую банку из-под пива. Он посмеялся и несколько секунд смотрел Лу в глаза. Временами в мозгах у Генри все туманилось, как будто железка у него в голове была антенной радиоприемника и то и дело теряла настройки. Порой он «застревал» между станциями, потом выходил из забытья с кристально ясным сознанием, все слышал и отлично понимал. Но потом вновь сбивался, и его голову забивали помехи.
— Хиросима в башке, — жаловался он в такие дни.
Мы с Нэнси Баер написали синопсис нашей книги «Как выбрать собаку» и разослали двадцати агентам. Мы предлагали честное и без прикрас описание различных пород, чтобы каждый читатель смог выбрать подходящую ему собаку в зависимости от своего образа жизни. Мы хотели избавить людей от возможных ошибок.
Как ни странно, целых три агента отозвались почти сразу. Одна из них, Тони Лопополо, обещала, что продаст книгу за неделю. Она обманула: у нее ушло на это две недели, зато продала она ее тому же самому издателю, который принял у меня спустя пятнадцать лет ту книгу, что вы держите сейчас в руках. Так закончились мои отношения с Нэнси Бэнкс – и началась писательская карьера.
Я работал с собаками, писал книгу, худел, набирал вес, проживал с Лу в затрапезной квартирке, за окнами которой обитал бомж, охранявший наш сон по ночам. С Генри мы частенько пили пиво вместе, и на пару месяцев я даже заделался завсегдатаем в окрестных барах. Я доходил до «Синей луны» с Лу, привязывал его снаружи, заходил сыграть партию в бильярд, спорил о музыке с завсегдатаями, выигрывал или проигрывал пару баксов и возвращался домой, пропахший сигаретным дымом и разлитым элем. Дома я писал дотемна, ложился спать, а поутру все повторялось. Лу следил за мной, как верный психотерапевт, готовый при первых же признаках депрессии оказать всю посильную помощь. Он ловил меня, как теннисный мяч. Он был хорошим другом. Он помог мне выжить.
Настоящие герои не топорщат пальцы и не раздувают щеки. Они ведут себя скромно, вежливо, у них доброе сердце, им не нужно никому ничего доказывать. Фермеры, призванные на войну, полицейские и пожарные, гибнущие, чтобы спасти людей, обычные люди, встающие на защиту других, когда прорывает плотину. Им не нужно чужое внимание, они просто делают то, что должны, когда возникает нужда.
Есть люди, которые перед лицом опасности складываются, как салфетки, а потом всю жизнь живут, не смея поднять голову от стыда. Другие находят в себе смелость сделать шаг вперед.
Лу не сложился.
Я вернулся домой из «Синей луны», сыграв партию в бильярд и выпив пару банок пива. Стояла теплая летняя ночь, можно было ходить с коротким рукавом. Лу встретил меня у порога с поводком в зубах, негромко ворча.
— Ладно, — сказал я и выпустил его наружу, не пристегивая поводок. Он добежал до дальнего края парковки, которая была у нас на заднем дворе, помочился на колесо старого ржавого «форда», потом забежал поздороваться с Генри, но того не было «дома» – видимо, сегодня он ночевал пол мостом. Лу поскулил, обнюхивая пустую банку из-под бобов, после чего вернулся и потыкался носом в меня: это был его способ определять, где меня носило. — Пойдем, Лу, я устал и хочу спать.
Я привык проводить ночи на раскладном диване в гостиной, а не в гаражной спальне, где стояла кровать. Мне нравилось просыпаться под лучами солнца, проникающими сквозь жалюзи, а не в темной и промозглой пещере.
Я погасил свет и залез в постель. Лу устроился на коврике в углу. Он облизнулся, зевнул и устроился поудобнее. Я заснул, думая о прекрасном двойном ударе, которым завершил сегодня бильярдную партию.
Крики – это было первое, что проникло в мои сны. Звуки из физического мира могут проникать в грезы исподволь, отвоевывать себе место, менять сновидения под себя, заставлять пробуждаться медленно, постепенно и оставаться все такими же реальными, как будто кошмар остался с тобой даже наяву, вцепился когтями, пробрался под кожу и остался там насовсем.
